Немного о потерянном времени (СИ) - Шабанн Дора

С улыбкой разворачивается ко мне и целует. Сама. Впервые.

Так отчаянно, словно метит территорию.

Наконец-то, бл*!

В голове звенит, руки на ее плечах свело, воздуха не хватает, во мне все, что может и не может, поднялось нах*.

Детка, что же ты со мной творишь?

Сдохну сейчас, помру бл* от счастья.

А после, наплевав на зрительницу, шепчет, слегка задевая губами ухо:

— Я ждала тебя. Да, долго думала. Ну, дура была, прости.

— А теперь? — с трудом вдыхаю, а после выдыхаю чуть слышно.

— Сейчас очнулась. Ты мне всегда был нужен… только мысли о тебе и спасали. Люблю тебя.

Так вот, как это бывает.

Не верил. Судорожно втягиваю воздух.

Мечтал, но уже бл* не ждал. Утыкаюсь носом ей в шею и медленно выдыхаю.

Сердце замерло.

Взрыв сверхновой, сука.

От счастья ослеп и оглох.

Только Ладу сильней прижимаю. Держу крепко.

И это, я знаю — навсегда.

Трясу головой, пытаюсь прийти в себя. Не время орать от разрывающего счастья. Не место.

Снова устраиваю драгоценную на коленях. Молча обнимаемся, а маленькая в моих руках будто бы прячется. Словно в меня зарыться старается.

А я? Да я бл* только за.

Сжимать ее теплое, нежное тело, слышать удары сердца, выдыхать ее запах.

Сука, я романтик.

Бл* батя будет долго ржать, Ник затроллит, а мама, мама не удивится. Она мне так лет десять назад и говорила. Да я, баран, не верил.

А потом до меня вдруг доходит:

— Ты понимаешь, что мы с тобой, выходит, реально эм-м-м идиоты? Сука, столько времени просрали, в дерьме наплавались…

— Опыт получили незабываемый! — сквозь слезы смеется Лада.

— Это точно! И даст бог, неповторимый. На хрен. Достаточно боли и бреда в наших жизнях благодаря нам самим и с посильной помощью окружающих было. Пришло другое время.

Моя любимая женщина обнимает мое лицо маленькими теплыми ладошками, заглядывает в глаза:

— Время тепла?

— Время любви, детка! Ждал, как я сука долго ждал! Все, теперь не отвертишься… я счастлив до звона в ушах…

Мгновенная паника в глазах и Лада подскакивает:

— Руслан, посиди, я принесу тонометр.

Хохочу в голос, наплевав на то, что мы в больнице:

— Оставь эти глупости, иди ко мне. Все нормально со мной. Более чем нормально. Ох, я же теперь могу тебя не только обнимать, на руках носить, но и целовать постоянно.

Малышка смущается, розовеет вся. Бл*, такая милая.

— Погоди, не здесь же, что скажут…

Зацеловываю ее пунцовое личико и бормочу:

— Насрать. На всех насрать. Я и так «годил» десять лет, Лада. Теперь у тебя долгов супружеских, да с процентами… век не расплатишься.

Она тихонько смеется, садится рядом, прижимается теснее и шепчет:

— Супружеский долг тебе отдавать — моя мечта. Правда, до этого еще далеко.

— Ничего, у нас знаешь, какие есть семейные адвокаты? — улыбаюсь. — Тот чувак, который маме развод добывал — золотой мужик. Все будет быстро, качественно и без проблем. Вот выйдем отсюда, я позвоню бате, пусть поспособствует наведению мостов, так сказать.

— Ой, Руслан, мы здесь, наверное, надолго. Ну, я так думаю. Врач еще не говорил, сколько будет длиться послеоперационный период в стационаре.

Не могу перестать тискать свое сокровище. Очень я вот в этот момент папу Влада понимаю, как он мать из рук почти не выпускает, если оба дома.

Это же невозможно — быть рядом с ней и не касаться. Каждый раз по мне мурашки от любого контакта пробегают. Уверенно успокаиваю Ладу, а сам одной рукой пряди ее перебираю. Кайф!

— Все нормально. Сейчас придет врач, мы все у него и узнаем. И про стационар, и про реабилитацию, и про перспективы. Ты не волнуйся. Мы со всем справимся.

Оладушка моя опять начинает рыдать, уткнувшись мне в плечо.

Нах*, вот какой сукой надо быть, чтобы женщину довести до такого состояния, когда любая поддержка и предложение помощи вызывают слезы?

Тварь наш Бенедикт конченная. Чтобы мать мне ни говорила, но не место нам под одним небом. А раз у меня жена и дочь в ближайшей перспективе, то… надо с батей этот вопрос предметно обсудить. Может и Степан бл* Тимофеевич на что-то сгодится? А то слишком уж много от него беспокойства семье.

Пока мы строили приблизительные планы на ближайшее время, привезли приходящую в себя после наркоза малышку.

Да, таких кукольных детей я видел нечасто, разве что Айку. Но там был подарочный ребенок в гости на пару часов повозиться, а тут вот — твой и навсегда.

Маленькое бессильное тельце, мутные заплаканные глазки и крохотные ручки, которые даже схватить тебя не могут.

Какая же она крошка, ёпта. Не повредить бы ничего случайно. Перекладываю Лизу с каталки на больничную койку, укрываю одеялом, устраиваю Ладу рядом и выхожу из палаты следом за врачом.

У меня есть срочное дело, остальное все потом.

Со всем разберемся. Просто не сразу.

Сначала послеоперационный период, выписка, реабилитация, а дальше уже — счастливая семейная жизнь с женой и ребенком.

Это другая задача, но и она выполнима. Вполне, особенно при таком шикарном бонусе в виде моей сладкой малышки. Реально сладкой.

Справлюсь. Есть ради чего стараться.

Оставив Ладу с Лизой в стационаре для начала на две недели и оплатив им палату повышенной комфортности со свободным посещением, отправился к родителям с докладом.

Пока я вроде молодец?

[1] Колыбельная с просторов Интернета

Глава 48

Маргарита

Насколько я рада была вернуться в родной аквариум от науки, настолько же сильно, но с противоположным знаком меня вдохновляло присутствие мужниного сюрприза.

Договориться было сложно:

— Нет. Либо мы идем туда вместе, либо не идет никто, Марго. Это вопрос твоей безопасности. Ланс пока на больняке, так что это моя забота.

— Пресвятые Просветители, Степан Тимофеевич! В Университете пропускной режим, достойная система охраны.

— Ага. Система охраны — это хорошо. Но недостаточно. Я сейчас, не напрягаясь, минимум три варианта назову, как ее преодолеть. Так что, Цветочек, не скандаль. Ты же не базарная баба, а целый профессор. Собирайся, наряжайся, да поедем.

Поскольку препирательства эти имели место уже после того, как Рус увез Влада в клинику, а к разумным доводам и аргументам «сюрприз» остался глух, я, скрипя зубами, поехала на работу.

О, это был счастливый день для любопытной родной общественности и соседних кафедр. Какой ажиотаж, какой восторг и просто море слюней.

Фурор Степан Тимофеевич произвел, это да.

Николаич крякнул, выдавая временный пропуск, после того как придирчиво изучил предъявленные ему паспорт и удостоверение:

— Да, Маргарита, не ищете вы с Владимиром легких путей.

Пожала плечами, ибо, что тут скажешь, если правда?

Все взрослые люди и все всё понимают.

Пока я разгребала, накопившиеся за почти месяц отсутствия, дела, докладывала Шефу о проделанной работе на выезде и успокаивала своих трепетных магистров с аспирантом, Степан бродил по кафедре, общался с народом, пил кофе из своей огромной термокружки и ни на мгновение не выпускал меня из поля зрения.

И взгляд этот нехороший, напрягал все сильнее.

— Это что еще за кадр, Маргарита Анатольевна? А адресом он не ошибся, бар и фитнес-зал у нас дальше по улице, — попробовала язвить моя подопечная молодежь.

Но поскольку слух у «сюрприза» был отменный, а характер злопамятный, то я попросила юные дарования уняться, от греха.

— Надолго «подарок» к нам? — только уточнил Игорь Александрович, который выглядел из рук вон, но на все наводящие вопросы посылал меня к проректору или психотерапевту: «Если тебе, Рита, вдруг заприспичило побеседовать о смысле жизни…»

Я понятливая, с личным у Шефа не складывается. Молчим. Не отсвечиваем.

Тут свое бы разгрести.

Пара дней, которые я планировала посветить разбору завалов да вхождению в рабочий график, пролетели незаметно, и вот я снова бегаю с лекции на практику, оттуда на коллоквиум, потом на презентацию новых образовательных программ от дорогих коллег. Дальше меня караулят страдающие магистры, а за их спинами унылой каланчей маячит мой нынешний аспирант.