Тейлор и Дэниел будто попали в параллельную Вселенную, где, кроме них, не существовало ничего и никого.
– Потому что… – Дэн наклонился к лицу Тейлор и потерся носом о ее щеку, вдыхая сладки зефирный запах. – Рядом с тобой одиночество отступает.
Признание далось ему легко. В голосе не было ни страха, ни сомнений. Тейлор решила, что хочет быть столь же смелой, как Лоренс. Столь же честной. Отныне она не будет молчать и бояться своих эмоций.
* * *
«Раз-два-три. Раз-два-три. На два счета поворот под рукой и стандартный вальсовый проход», – повторяла про себя Кэтрин, чтобы ничего не забыть.
К этому моменту зал опустел и остались лишь они с Хитклиффом, чтобы отточить новые элементы для демонстрации на следующей репетиции. Хоть одно радовало: вальсировали пары уже вполне уверенно, так что Хит решил, что в следующий раз можно ввести пару новых элементов и начать отрабатывать поддержки.
«Повторить первые два пункта. На четыре счета два вальсовых оборота. Смена с правой ноги
и спина к спине». Но когда Кэтрин повернулась, ее партнер вдруг исчез. Так что она, закружившись, едва не потеряла равновесие. Хит подошел к колонке, куда обычно подключал свой плеер, и, наклонившись, выключил музыку. Кэтрин же пришлось отвернуться, потому что вот она снова пялится на его задницу. У Хитклиффа отличная задница, тут уж не поспоришь. Прозвище, выдуманное ею в первый день для телефонной книги, оказалось почти пророческим, вот только когда ее привлекало что‑то, кроме мозгов?
Хитклифф встал, сложив на груди руки, нахмурился, о чем‑то усиленно размышляя, и уставился в пол, как будто пытаясь отыскать там ответ.
– Что‑то не так? – спросила Кэт.
Каждый раз, когда она видела это странное выражение на его лице, не могла понять, что опять напутала. Шаги? Нет, у нее все отлично с шагами.
Может, поворот не вовремя? Но она абсолютно точно считала про себя, как он сам учил.
– Если я сделала что‑то неправильно, можем повторить снова.
Но Хитклифф отошел в сторону, взял бутылку воды и, сделав пару глотков, произнес:
– Давай на этот раз без музыки.
Кэтрин встала в позицию и вытянулась, как полагалось по правилам. Хитклифф занял место напротив, положив одну руку ей на талию.
И р-р-раз… Девушка уже готова была шагнуть, но ничего не происходило. Он ждал.
– Мы будем танцевать или нет? – поинтересовалась Кэтрин: спина и руки уже затекли от напряжения.
– Ты мне не доверяешь, – вдруг произнес Хит. Выражение его лица было предельно серьезным.
– В каком смысле?
– Во всех.
Они замерли, глядя друг на друга.
– Если доверяет разум, то доверяет и тело, – произнес Хит. – А ты упорно не хочешь отдавать контроль. Иногда мне кажется, еще чуть‑чуть – и я смогу тебя продавить, но, черт, ты не даешь, и тогда мне кажется, что я тебя просто сломаю, настолько внутри у тебя крепкий стержень. Чем сильнее пытаюсь, тем сильнее ты отвечаешь.
– Я не то чтобы… – попыталась оправдаться она, хотя понимала, где именно скрыт корень проблемы.
– В танцах не бывает двух ведущих партнеров, Кэт.
Хит был прав. Он действительно был прав.
– Я просто не умею… Это так сложно…
– Танцевать? – заглянул он в ее глаза.
– Довериться, – ответила она шепотом и, не выдержав его взгляда, отвернулась к окну, вглядываясь в темную улицу, где уже зажглись фонари и вывески. – Просто в этом мире ни на кого нельзя положиться. Все подводят, срывают сроки, подставляют. Мне кажется, я уже не помню, как
это – просто взять и расслабиться, понимаешь?
К тому же я ведь прекрасно знаю, что не могу похвастаться ни грацией, ни пластикой, я помню, что мисс Ш. говорила.
– Это не так. С чего ты решила?
– Не надо, – отгородилась она рукой. – Ты же знаешь, я не люблю вранья. Елейного лицемерия – еще больше.
В такие моменты Кэтрин была даже рада, что в зале, где все тренировались, не было зеркал. Конечно, это было неудобно для танцующих, зато сохраняло ее психическую стабильность. Ей казалось, что при виде собственной неуклюжести она стеснялась бы еще больше и вообще не смогла бы даже с места сдвинуться.
Выслушав ее, Хитклифф подошел к колонке, отцепил свой телефон с наушниками, а потом произнес:
– Идем, – и протянул руку. – Я хочу тебе кое‑что показать. – И это было так неожиданно, как если бы он предложил ей сбежать из страны.
Кэт замерла посреди зала, не решаясь пошевелиться. – Я не прошу тебя доверить мне свою жизнь, – добавил он. – Только один танец. – И Кэтрин, шагнув, приняла протянутую ей руку.
Они шли мимо школьных кабинетов. Кэт не имела ни малейшего понятия, куда Хитклифф ее ведет. Остановившись в одном из коридоров, он обошел ее, чтобы встать сзади, и мягко попросил:
– Закрой глаза.
То ли звезды так сложились этой ночью, то ли голос, который вел за собой, но Кэт согласилась.
И просто позволила положить ладонь себе на талию. А потом почувствовала, как ее уха что‑то коснулось – капелька-наушник. Между ними протянулся треугольник белых проводков. Он, она и музыка. Вот только это был вовсе не вальс. Мелодия более томная и глубокая. Похожая на музыку, что обычно крутят в лаунж-клубах.
– Послушай, Кэт, – мягко произнес Хитклифф, наклонившись к другому ее уху. Его ладони спустились ниже, остановившись у нее на бедрах. – Забудь все, что ты знаешь, ладно? Это все ерунда.
Здесь не балет. Это не только техника, хотя и она тоже. Ты можешь выучить шаги и повороты, но все равно так и не почувствуешь, каково это – танцевать. Танец – это эмоции. То, что идет изнутри. – Его голос стал совсем тихим. – Я не могу рассказать. Я могу только показать, если ты мне доверяешь.
Она очень хотела. Но так боялась, что, казалось, сердце сейчас выскочит, пробив в груди дыру. Оно билось так же глухо, как басы мелодии, что играла в наушниках. И все‑таки Кэтрин кивнула. Их тела соприкоснулись. Ее спина прижалась к его груди.
Хитклифф заправил прядь волос ей за ухо и провел подушечками пальцев по тонкой шее. Другая ладонь плавно заскользила вниз, очерчивая ее бедро, и Кэтрин успела поймать лишь одну мысль:
надо звонить, потому что от таких прикосновений могут остаться ожоги, не меньше.
– Просто забудь обо всем, что кто‑то когда‑то говорил. Что‑то когда‑то сделал. О том, кто и что подумает, – тихо произнес он, почти касаясь губами ее виска. – У нас осталось всего пятьдесят шесть часов, после которых ты избавишься от меня.
Так какой смысл стесняться?
Она развернулась к нему лицом, так что теперь они смотрели друг на друга. Его глаза были как черный кофе – настолько темные, что различить границу между радужкой и зрачком было почти невозможно. В их мраке можно было потеряться. Но эта тьма не была пугающей. Впервые за эти недели.
– А что будет потом? – спросила Кэт.
– А потом я уеду, – ответил он так просто, что Кэт даже растерялась, забыв, что его наказание временное. И наверняка ему есть куда вернуться.
Его колено проскользнуло между ее ног, и, качнув на себя, он крепко прижал ее к своему телу.
Кэтрин чувствовала, как границы ее личного пространства стерлись, смешиваясь с чужими, переплетаясь, растворяясь как дым… И боже, это было так волнительно! Давление его рук на ее талии стало гораздо ощутимее, и он начал двигаться. Очень-очень медленно.
Его кожа оказалась горячей, а руки крепкими и совершенно точно знающими, куда ее направлять. Она не знала, почему вдруг положила руки ему на плечи, словно так было правильно, и наконец позволила себе расслабиться, а потом закрыла глаза.
Кэт чувствовала его бедра своими, повинуясь ритму, влекущему за собой, перестав понимать, кто этот ритм задает: музыка в наушниках, что они делили на двоих, или сам Хитклифф, едва задевающий губами кожу у нее на шее, продолжающий оставлять руками ожоги на ее бедрах. В этот момент она почти поверила, что может выглядеть как те девушки из «Грязных танцев», раскрепощенные, свободные, так виртуозно владеющие своим телом.
