Где-то Есть Ты (СИ) - Сокол Лена

– Да пошла ты. – Я резко встала. Так, что с грохотом упал стул. – Лучше, наверное, шляться со всеми?! Да? По-твоему, так и получается. Лучше гулять со всеми мужиками подряд, так по-настоящему и не узнав ни одного из них?! Тогда ты кончишь одинокой старой шлюхой, оставшейся со своей гребаной, никому не нужной свободой. Поняла?!

Мила молчала, раскрыв рот. У нее так и не хватило мужества ничего

ответить. Выключив чайник, я ушла в свою комнату.

Минут через десять она зашла ко мне, села рядом, выругалась и разрыдалась. Положила свою голову мне на колени. Я погладила ее по волосам. Чувство стыда за сказанное не давало мне покоя:

– Прости меня, Милка. Нельзя было так говорить, поступила как тварь. Я в действительности так не думаю, а ссориться тем более не хочу.

– Я и не злюсь, – всхлипнула она, размазывая тушь по лицу, и обняла

меня крепче, – ты привела меня в чувство, спасибо. К тому же, это я обычно тебя отчитываю. Просто потому, что чувствую ответственность, у меня же почти никого, кроме тебя, нет. Поняла, почему ты сказала все эти вещи. Прости меня и ты. Глупо ссориться из-за мужчин. Ни один из них не должен вставать между нами и нашей дружбой.

– Ты права, – согласилась, вставая, – давай попьем чай, и я побегу. У меня с Сашкой встреча через час.

– Пойдем, – Мила задержалась у зеркала, критически рассматривая

себя. Убрав ватным диском следы косметики, поспешила за мной.

Мы пили чай, продолжая разговоры о достоинствах Влада. Я расписывала его во всех красках, приводила примеры и сравнения, пока Мила, наконец, не выдержала:

– Да-да! Я знаю, что он хороший. Но мне просто страшно, пойми…

– Страшно – что? – Взяла ее за руку.

– Я боюсь… У меня никогда такого не было. Не было мужчины, который бы уделял мне столько внимания. Одни самовлюбленные идиоты типа Жени. А вчера он признался, что никто ему не нужен, кроме меня, что обойдется и без друзей, лишь бы я была рядом. Намекнул, что хочет жить со мной.

– Правда? – Я обрадовано захлопала в ладоши.

– Правда, – Мила пожала плечами, – только я не знаю, как себя с ним

вести. Не знаю, нужен ли он мне или нет. Не могу решить. А он не дает мне

покоя, давит и давит.

– А что ты к нему чувствуешь? Он нравится тебе?

– Блин, – Мила сжала руку в кулак и со всей силы укусила себя за

указательный палец, – нравится, Ева, нравится! В том-то и дело! Просто

не могу представить, что моя жизнь вот так изменится. Я стану чьей-то

официальной подругой или даже женой… Ой, не знаю…

– Сильно нравится?

– Еще как… – Она моментально покраснела.

– Так в чем же дело? Я была бы на седьмом небе от счастья, если бы

мой Сашка так преследовал меня!

– Не дави. – Она вздохнула и уставилась в потолок. – Мне нужно

подумать…

В этот момент раздался звонок в дверь. Мила застыла на месте и знаком попросила меня сделать то же самое. Я попыталась толкнуть ее к выходу, чтобы подруга пошла и открыла ему, вместо этого увидела у самого своего носа ее кулак.

Звонки не прекращались, и мне показалось, что я даже слышу тяжелые шаги в подъезде. Так мы просидели еще минут пять.

Ползком преодолев расстояние до подоконника, Мила, осторожно

отогнула шторку и выглянула в окно.

– Уехал, – она выдохнула, виновато глядя на меня.

– Ну, и дура! – Я бросила на нее укоряющий взгляд и отвернулась.

– Тебе идет эффект мокрых волос, – подруга комкала пряди моих волос руками, смоченными пенкой, – ты эдакая Кудряшка Сью! Милая и невинная!

– Спасибо, но я уже опаздываю, – мне неудобно было сидеть на стуле, склонив голову, при свете одной свечи, потому что нельзя было включать

свет, – можно побыстрее?

– Нужно еще подсушить, это всего две минутки, – она присела и

достала фен из тумбочки, – лучше расскажи еще про этого Антона.

– Ну, что еще про него рассказывать, – закатила глаза, делая вид,

что вспоминаю, – на первый взгляд, не мужчина, а мечта. За такого нужно

выходить замуж, рожать ему детей, в общем, на него явно можно положиться. Это исключительно мое первое впечатление. И могу тебе сразу сказать, что если познакомить с ним Дарью, то она вцепится мертвой хваткой.

– О, – Мила направила на меня струю теплого воздуха, – конечно,

только если ты желаешь ему зла и хочешь испортить жизнь.

– Ты несправедлива к Даше, – попробовала возразить я, – ее поведение – это что-то вроде защитной реакции на окружающий мир. Она не может найти себя, приспособиться, оттого и кажется, что чересчур расчетливой и циничной.

– Ага. Ну-ну. Вчера она сказала мне, что деньги правят миром, что в них смысл и радость жизни. Сказала, что без денег не может быть счастья!

– Это юношеский максимализм. Дашка сама позже поймет, что была не права. А что ты ей ответила?

– Сказала, что бывают в жизни случаи, когда деньги ничего не

решают. На них не купишь здоровье, а уж счастье – тем более не купишь.

– Она, конечно же, не согласилась?

– Разумеется, – Милка наклонилась ко мне поближе, – а ты в курсе,

что она с твоим Сашей в скайпе переписывается?

– Да, я знаю. Мне не очень-то приятно, но понимаю, что делала то

же самое, когда она встречалась с Митей. И это было всего лишь безобидное

общение двух друзей. Даша не причинит мне вреда, мы знакомы с детства,

и я ей доверяю. Сашка тоже – очень общительный человек, как я могу запретить ему что-то, если сама ищу контакт с его друзьями?

– Хорошо-хорошо, ты сама все знаешь, – подруга выключила фен, –

вернемся к Антону. Как он тебе?

– Приятный красивый молодой человек, – я прошла в коридор и накинула кофточку.

– И все? – Мила, казалось, была раздосадована.

– И все. Статный, воспитанный. Ну… и – вполне предсказуемый, как

и сотни мужчин, которые пытались меня добиваться.

– Что, тоже спрашивал про родство со знаменитым поэтом? – Мила

рассмеялась.

– Ну конечно!

Я надела обувь и посмотрелась в зеркало: белое

платье, белые туфельки с открытым носочком, красный поясок и того же

цвета клатч подчеркивали мою стройность.

– А ты?

– Опять, сдерживая улыбку, ответила утвердительно. Я – потомок известного поэта, и все такое. И даже продекламировала «Песнь о собаке»!

– Прямо в ресторане? – Мила от смеха поползла по стенке.

Я театрально прижала левую руку к груди, а правую вытянула вверх, изображая:

– Утром в ржаном закуте,

Где златятся рогожи в ряд,

Семерых ощенила сука,

Рыжих семерых щенят!

Ну, и так далее, сама понимаешь.

– Мать моя - женщина! – Она уже каталась по полу, закрывая лицо

руками, – Есенина, да ты же клоун!

– Клоун сделал свое дело, клоун может уходить, – посмотрела в

глазок, удостоверилась, что никого нет, и повернула дверную ручку, – а потом призналась ему, что пошутила, и он так же, как и ты, надрывал живот

от смеха.

Перед тем, как закрыть дверь, послала подруге воздушный поцелуй.

На улице уже смеркалось, с реки дул противный холодный ветер. Я поспешила к стоянке возле последнего подъезда, сжимая в кулаке ключи от

машины. Моя старая железная ласточка стояла у дальнего края. Подойдя

ближе, почувствовала сзади чье-то тяжелое дыхание и быстрые шаги. Кто-

то шел за мной.

Сердце упало. «О господи», – подумала я. В поле зрения

не было ни души. Что же делать? Куда бежать? Завтра найдут мои растерзанные останки, репортаж об этом покажут в «ЧП» и «Дежурной части». Ноги чуть не подкосились.

Готовая защищаться, резко обернулась. Он был настолько близко,

что крик застрял у меня в горле. Я почувствовала, как чужие руки обхватывают меня за предплечья, и попыталась вглядеться в его лицо.

– Ева, не бойся. Это я, Влад, – это действительно был он.

С облегчением приложила руку к бьющемуся сердцу.