Невинная для Лютого. Искупление (СИ) - Коротаева Ольга

Власть? Да у нее было ее достаточно, не нужны были такие хитросплетения.

Он принуждал меня душить мелких мразей, что околачивались около олигархов, заставлять их работать на нас. И они соглашались, потому что тогда я был по-настоящему опасен. Без Милы не хотел жить, мне было все равно, что будет дальше. Я шел по тропе мести. Дрался будто котенок, у которого отобрали первую пойманную мышку. До последнего, до потери пульса, до такой ярости, что могла бы сжечь города.

Тошно сейчас от всего случившегося, но это все было — не вычеркнуть. Исповедь исповедью, а отвечать за поступки придется. Тем более, что больше всего мне хотелось засадить ублюдка навечно, а там в тюрьме по-тихому его убрать. Никто бы и не кинулся.

У мента был четкий план и осознанная причина идти на такие безумные вещи, как слом дочери Кирсанова, даже ее беременность от меня. Разве не он мне приказывал всухую ее… Как же это грязно, больно, неправильно.

И я был пешкой в жестокой игре. Но пешки иногда идут в дамки.

Шах, господин Чехов. Ты сядешь, ублюдок. я тебе обещаю. Выверну такую подноготную, что на две жизни сидеть хватит.

Осталось понять, как мне жить без семьи? Как семье оставаться без меня? Ладно Сашке я, как предмет мебели и тренер по боксу, но Ангелу и малышке нужен. Нужен ведь? Как же хотелось хоть немного побыть с ними рядом. И понимал, что шаг назад — это смерть для любимых, шаг вперед — разлука.

Остаться в Америке и жить дальше? Всю жизнь прятаться?

И никогда не узнать правду?

Я не могу. Ради Серого, которого больше нет. Ради Милы, которая все равно живет в моем сердце. Ради Ангела и двух ангелочков, что смогут жить дальше и не бояться расправы.

Ради них. Не ради меня.

— И не мечтай! — брякнул Стас, поднимаясь. Он будто прочитал мои мысли, большой подбородок дернулся, зубы скрипнули. Крупные пальцы вошли в светлые волосы и перекинули челку на другую сторону. — Ты не сядешь, Берег. Не теперь, когда я увидел, как сильно ты умеешь любить. И как сильно любят тебя. И только посмей вредничать, — он тряхнул рукой, разрубил пустой воздух между нами. — Я тебя усыплю и отправлю на необитаемый остров вместе с женой и детьми.

Глава 56

Ангел

— Лина, запеканку будешь?

Я вздрогнула, выныривая из невесёлых размышлений, ответила:

— Спасибо, Мария, я не голодна. А вот Саша не откажется.

— Он уже поел, — тётя Лёши поставила передо мной тарелку: — Если не хочешь сама, покорми малышку.

Я погладила живот, и дочка пихнулась изнутри. На миг внизу живота болезненно стрельнуло, но всё быстро прошло. Да, Мария права, надо поесть, хоть аппетита совершенно не было. Подхватив ложку, я начала неохотно ковырять замечательную запеканку, которую раньше ела с большим удовольствием. Очень уж она хорошо получалась и тёти мужа.

— Нервничаешь из-за суда? — понимающе кивнула Мария и присела напротив меня за стол. — Звонарёв хороший адвокат, он справится. Стас поклялся мне в этом и добавил, что за Лёшей стоят очень влиятельные люди… Некий миллиардер Орлов, и другие друзья не оставят Берегового в беде.

— Да, знаю. — Я прикусила губу. Посмотрела на Марию и возразила: — Вот только никакая защита не поможет при чистосердечном признании. Я читала показания Лёши, у меня теперь каждую ночь кошмары… Мне кажется, что он нарочно всё это наговорил на себя, чтобы засадить Чеха надолго. Не может быть, что…

Дыхание перехватило, к глазам подкатили слёзы. Я с трудом закончила:

— Лёша не монстр.

— Каждый из нас может сделать нечто предосудительное, — строго посмотрела на меня тётя Маша. — Все мы люди, Лина. Нет человека, который не оступился бы в своей жизни. Важнее то, что ты выберешь потом. Позволишь себе падать и дальше или будешь карабкаться наверх.

— Я понимаю, — отложив ложку, процедила я. — Лёша пытается исправить то, что сделал и защитить нас, но… — Вскинув взгляд на женщину, я с болью выдохнула: — Я останусь одна!

Мария поднялась и, обойдя стол, обняла меня со спины, словно мама.

— Не бойся, девочка. Ты никогда не останешься одна.

Слёзы всё же скользнули по щекам, я положила ладони на тёплые руки женщины и всхлипнула:

— Когда я поняла, что не могу без Лёшки, он ушёл… Это так больно.

— Он не умер, — напомнила Мария, — а всё остальное можно исправить.

— Не умер, — эхом повторила я. — Хотя мне очень хотелось его придушить за решение выступить свидетелем преступлений Чеха…

— Он делает это для своей семьи, — шепнула она.

А мне хотелось кричать, бить посуду, рыдать от безысходности. Но я не могла себе позволить этого. Малышке можно повредить, да и Саша испугается, а ему только-только полегче стало. После гриппа сын стал таким худеньким, что сердце кровью обливалось. Я не могла смотреть на мальчика без едва сдерживаемых слёз.

— Скоро ехать к детскому психологу, — я глянула на часы, и Мария поднялась. — Саша у себя?

— Нет, он с Мишей… — Она посмотрела в окно: — Уже должны были вернуться. — поймав мой взгляд, она с улыбкой пояснила: — После завтрака муж повёл Сашу в конюшню. Мальчик соскучился по Дару.

— Как Агата? — тут же спросила я.

— Ожоги зарубцовываются, — погрустнела Мария. — Ветеринар сказал, что местами шерстяной покров не восстановится.

— Повезло, что Миша спас лошадей, — через силу улыбнулась я. — Думала, они погибли в пожаре. Переживала, как сказать об этом Саше. Он каждый день спрашивал о жеребёнке. И о дедушке…

Слёзы душили, и я замолчала. Боль от гибели отца навеки поселилась в моём сердце.

— Мальчик стал так хорошо держаться в седле, — нарочито весело заявила Мария и, подхватив тарелку с недоеденной запеканкой, направилась в сторону кухни.

— Спасибо, что позвали к себе, — тихо сказала я. — Не знаю, как бы я всё вынесла, если бы не вы.

— Мы же семья, — на миг обернулась тётя и посмотрела на меня с нежным сочувствием. — Я бы с удовольствием звала бы тебя дочкой.

Улыбнувшись, она скрылась на кухне, а я встала, собираясь подняться в нашу с Лёшей комнату и переодеться, как раздался звонок. Двинувшись к двери, я открыла её и застыла на пороге.

— Ты?! — Метнула взгляд на переминающегося в двух шагах от крыльца охранника: — Кто позволил впустить?

— Ангелина, прошу, выслушайте меня, — умоляюще сложила ладони женщина. Клянусь, вы не пожалеете, если дадите мне шанс…

— Слава, звони в полицию, — жёстко приказала я. — У следователя были подозрения, что эта женщина в сговоре с Чеховым. Пусть пообщается…

Охранник всё же схватил женщину и попытался оттащить от крыльца.

— Лина, я знаю, кто спас Сашу! — в отчаянии крикнула Ирина.

Я подняла руку:

— Стой. — Придавила женщину, которая много лет едва ли не матерью притворялась, злым взглядом: — Что ты сказала?!

— Я знаю, кто спас сына Лютого, — быстро проговорила она и неожиданно зарыдала. — Девочка моя, прости! Но я не могла иначе. Чех бы убил мою мать! Я всё расскажу. Всё-всё! Только защити нас!

— В дом, — качнула я головой и глянула на охранника: — Позвони Стасу.

Закрыв за Ириной дверь, указала взглядом на стул:

— Садись. Даю тебе десять минут, затем мы с Сашей едем к психологу…

— Чтобы выяснить, почему он иногда во сне кричит фамилию Носова?

Я остолбенела от вопроса. Осторожно присела, ощутив слабость в ногах. Выходит, это не случайность и не ошибка. Сын давно кричит это? Значит, Лёша ошибся с предположением, дело не в Григории. Сердце будто ледяными тисками сжало.

— Говори! — приказала я и предупредила: — Это твой последний шанс, Ир. Только потому, что ты всегда по-доброму ко мне относилась и не подложила яд в еду ни мне, ни отцу. Но за то, что шпионила для Чеха, я тебя никогда не прощу. Лишь могу попытаться понять, почему ты нас предала.

— Моя мама, — умоляюще протянула Ира, — спасла Сашу! Разве этого не достаточно для прощения? Я видела, Лин, ты искренне любишь мальчика. Ты всегда была невероятно доброй… несмотря на жёсткое воспитание.