Она любит плохих парней (СИ) - Хилл Алекс

— Ты че несешь? — грубо спрашивает он.

— Правду! — с улыбкой произношу я, растопырив пальцы в восторженном жесте так, будто подкидываю конфетти. — Нравится? Хочешь еще? Ты можешь собрать у себя на хате сотню девок и поставить их на колени, можешь засовывать папкины бабки им прямо в рот, заставлять танцевать, кружиться вокруг тебя и облизывать, но ни одна из них не станет тебя слушать с искренним вниманием и интересом, потому что все, что ты говоришь, несусветная хрень! У тебя нет цели, нет личности, только образ крутого парня и безлимитная карточка, но этого мало. Я пыталась найти что-то еще, верила, что откопаю клад, но теперь отчетливо вижу, какое ты дерьмо. Тебе давно пора повзрослеть, но боюсь, ты не вывезешь таких перемен.

Рома морщится и качает головой, шагая вперед:

— Ты… мерзкая… мелкая… шлю…

— Скажи мне то, чего я от тебя еще не слышала! — выкрикиваю я, сквозь истерический смех. — Хотя, погодите-ка… для этого нужен мозг. Не повезло тебе.

Глаза Ромы наливаются кровью, вздувшиеся вены на шее и бугристые мышцы на плечах и руках придают еще более устрашающий вид, но я не боюсь. Не сейчас, когда наконец-то могу высказаться без оглядки на всю романтическую книжную чушь. 

— Ты унижал меня, изменял, бил, — медленно проговариваю я и чувствую, как каждое из этих слов выжигается раскаленным железом на сердце. — И сейчас ты хочешь поговорить о любви, прощении и шансе? Серьезно? Ты даже не знаешь, что такое любовь. Понятия не имеешь! Наши отношения держались только на том, что я этого хотела! — тычу пальцем себе в грудь. — Хотела, чтобы ты, мать твою, по-настоящему меня полюбил, но это невозможно! Слишком сложно для твоего ограниченного мировоззрения!

Рома застывает на месте, и я, пользуясь случаем, пытаюсь его обойти, чтобы выбраться из тесной комнаты. Кровь бежит по венам так стремительно, что я чувствую ее движение, стук сердца закладывает уши, воздуха не хватает. Резкий неожиданный толчок отбрасывает меня к стене, плечо ноет от удара. Рома выскакивает передо мной и хватает за горло обеими руками. Его пальцы впиваются в кожу, а лицо приближается к моему.

— Это он тебя натаскал? — шипит Рома. — Препод твой? А может, тот рыжий дружок? Мне им обоим башни посносить?

Обхватываю его запястья и тяну вниз.

— Тогда ты и сам без нее останешься, — натужно хриплю я.

— Да ты что? Натравишь на меня защитников? А они согласятся?

— Отпусти…

— Значит, ты врала мне все это время? Пользовалась мной? Расчетливая, лживая тварь! — выплевывает он, брызгая слюной, и грубо встряхивает меня. 

Затылок и спину обжигает боль. Брыкаюсь и царапаюсь, пинаю Рому по ногам и пытаюсь оттолкнуть, но не могу сдвинуть с места.

— А ведь я реально думал, что люблю тебя. — Дорожки вен ползут по его напряженному лбу.

— Я тоже так думала, но... — с трудом проговариваю я, — это… не… любовь…

Рома продолжает сжимать мое горло, лишая возможности сделать новый вдох. Вдавливаю ногти в его запястья, борюсь изо всех сил, но у него их явно больше. Тянусь в сторону и ударяюсь пальцами о полку, бездумно шарю по ней ладонью в поисках чего-нибудь тяжелого. Губы немеют, лицо нестерпимо горит, а глаза Ромы теряют последние капли человечности. Паника сотрясает тело новой волной адреналина, кончиками пальцев нащупываю стеклянную бутылочку, хватаю ее и не раздумывая бью Рому в висок, что есть мочи. Один раз! Второй! Хватка на шее становится все крепче, горячие слезы текут по щекам. Замахиваюсь третий раз... Удар! Рома отшатывается в сторону, теряя контроль, и я толкаю его, заваливая в ванну. От грохота и матерных слов дрожат даже стены. Спазмы сжимают легкие, и я с болью принимаю пару порывистых вдохов, закашлявшись. Бросаю беглый взгляд на Рому, который лежит в белой ванне, точно сломанная кукла, и поднимаю с пола пакет с вещами, не заботясь о том, что могло выпасть. Бросаюсь к двери, распахиваю ее и произношу, напрягая голосовые связки:

— Подойдешь ко мне еще раз, я тебя в полицию сдам. Советую поскорее избавиться от всего дерьма, которое ты хранишь в тумбе под телевизором, а еще… — оборачиваюсь и делаю устрашающую паузу, с презрением глядя в лицо озлобленному бывшему. — У меня есть номер твоего отца. И если ты не хочешь, чтобы он узнал, на что ты тратишь его деньги, то...

— Какая же ты все-таки сука, — развязно смеется Рома. 

Готовлюсь к побегу, но не двигаюсь с места. Я должна убедиться, что угроза достигла цели, в противном случае мне придется в страхе оглядываться до конца учебы, а может и жизни. Рома не без труда выбирается из ванны и потирает пальцами ушибленный висок. Из раны стекает тонкая струя крови, и бывший снова заливается сумасшедшим смехом. 

«Привет, белочка, хочешь орешек?» — нервно бормочет внутренний редактор.

— Думаешь, ты правда нужна мне? А, кис? — говорит Рома с широкой невменяемой улыбкой. — Да у меня таких, как ты, целая армия, стоит лишь пальцем поманить. 

Его лицо сейчас отлично подошло бы для постера какой-нибудь программы антинарко. Увидев такое лишь раз, на всю жизнь лишишься интереса к запрещенному веселью. Чувство самосохранения подсказывает, что пора уносить ноги, но я не могу дать слабину, не могу позволить Роме себя запугать.

— Так иди и мани, — отвечаю я. — В чем проблема?

— У-у-у, какая ты смелая. — Прищуривается он и упирается рукой в стену, потому что ноги его едва держат. — Раскрыла мне глаза и озвучила страшную правду, чтобы я одумался. Я ведь несчастный заблудившийся, который не знает, что такое любовь, а ты так старалась научить меня и спасти. Как мило и романтично, сейчас поплачу и пойду молиться на тебя.

— Это лишнее, — тихо отзываюсь я и напрягаю ноги для рывка.

— Ты меня конкретно так приложила. У-у-ух! — зажмуривается Рома, встряхивая головой. — Похоже, сотряс. Может, это мне на тебя заяву написать?

— Попробуй.

Рома ухмыляется, шагая в сторону, и облокачивается спиной на стену.

— Считаешь себя особенной, да? Великая Катя Карпова, — издевательски бросает он. — Ты была такой только потому, что я разрешил, ясно? В тебе нет ничего, кроме пары дырок и нормальных сисек. Ни-че-го, — повторяет он с радостным превосходством.

«Не слушай его!» — приказывает внутренний редактор, но уже поздно.

Боль в груди расползается по телу, поражая каждую клетку. Так же, как и я, Рома говорит чистую правду, и это только начало. 

— Любви ты хочешь, уважения? За что любить-то пустое место, за что уважать? С тобой было удобно, кис, это факт, но если ты считаешь, что мне нужны твои сопливые чувства, то… мне тебя жаль. 

«Давай добьем его, чтоб не мучился!» — рычит внутренний редактор.

На мгновение прикрываю глаза, справляясь с душевной ломотой, и вновь смотрю на довольного Рому. Я должна выдержать эту пытку и дать ему высказаться. Мосты горят, полыхают. Призрачный запах гари и дикий жар, разъедающий легкие, тому подтверждение.

— Продолжай, — хрипло произношу я.

— Разрешаешь? Вот здорово! Ты тоже кое в чем оказалась права, кис. Я хотел вернуть тебя, потому что мне нравилась твоя слепая преданность. Упс! — Рома театрально прикрывает пальцами рот. — Она была показушной? Да и плевать! 

Смех Ромы грохочет в комнате, оседая на коже каплями кислоты.

— Ты правда думала, что меня это заденет? Можешь валить на все четыре стороны, но раз уж ты дала мне совет, то и я тебе дам — не высовывайся и не мозоль мне глаза, иначе…

Истерический смех поднимается по саднящему горлу, и я отвечаю смело, потому что мой козырь, связанный с полицией и его отцом, Роме не побить, и это видно:

— В жопу свои угрозы засунь!

Он отводит взгляд, его грудь поднимается на глубоком яростном вдохе.

— Вали отсюда, пока еще можешь, — говорит он на выдохе. 

«Победа!» — радостно восклицает внутренний редактор, но я не разделяю его восторга.

Выхожу в коридор и надеваю сапоги, голова немного кружится, а сердце стучит так быстро, что вот-вот может убежать вперед меня.