Трое шведских горных мужчин (ЛП) - Голд Лили

— Мои родители не хотят со мной разговаривать, — шепчет она. — Они не поверили мне, что я не снимала это нарочно. Они думают, что я сделала это ради каких-то легких денег. Б-большинство моих друзей были учителями в школе. Они все обвинили меня. Сказали, что учителю не подобает, увлекаться подобными вещами. Я получала сообщения практически от каждого родителя, чьего ребенка я учила, где они называли меня шлюхой, проституткой и «опасностью для общества». Я потеряла свою работу. Свой доход. Я была в новостях, так много телеканалов освещали эту историю. Они называли меня Учительницей порно-звездой. И каждый раз, когда кто-то ищет мое имя, они видят видео, где меня трахают сзади. Я просто… я не знаю, что делать.

Мне нечего сказать, поэтому я ничего не говорю. Я просто обнимаю ее крепче, сжимая свой свободный кулак так сильно, что ногти впиваются в ладонь.

Когда все это закончится, когда Дэйзи будет в безопасности, в тепле и вернется в хижину, я найду ее бывшего парня. Мне все равно где он, черт возьми, находится. Будь он в Швеции, в Англии, или в гребаных тропических лесах Амазонки. Я собираюсь найти его, и он заплатит за то, что причинил ей такую боль.

Дэйзи издает тихий звук, прижимаясь ко мне, и я понимаю, что сжимаю ее слишком сильно. Я ослабляю хватку. Тушеное мясо начинает пузыриться в банке, поэтому я беру вилку и подаю ей. Она ест медленно, шмыгая носом, затем утыкается лицом мне в грудь.

— Пожалуйста, могу ли я теперь поспать, — шепчет она.

Я осторожно укладываю ее и обнимаю ее. Когда она вот так укутана, это все равно что заглатывать гусеницу ложкой. Она засыпает почти сразу, ее дыхание все еще прерывается от тихих всхлипываний.

ГЛАВА 27

ДЭЙЗИ

Когда я снова просыпаюсь, вижу что Коул свернулся калачиком рядом со мной, его рука обнимает меня за талию, защищая. Снаружи палатки я все еще слышу, как тяжело падает снег. Я пытаюсь сесть, но я завернута примерно в пятьдесят слоев одеяла. Мои руки прижаты к бокам ярко-оранжевым спальным мешком. Нахмурившись, я пытаюсь высвободиться.

— Не надо, — низкий голос грохочет рядом со мной. Я смотрю на Коула. Я думала, он спит, но его глаза насторожены. — Тебе нужно согреться, — бормочет он, протягивая руку, чтобы развязать ленты, которыми застегнут спальный мешок.

В данный момент я чувствую себя очень тепло. Во всяком случае, мне слишком жарко. Мне потно, мерзко и все эти изолирующие слои вызывают клаустрофобию.

— Я в порядке.

— Ты не в порядке.

— Я не могу дышать. — Я пытаюсь высвободить свои руки.

— Ты бы умерла без этого.

— Пожалуйста, сними его? Со мной действительно в порядке…

— Ты ни хрена не в ПОРЯДКЕ! — Внезапно рычит он, садясь. Мои глаза расширяются. Он выглядит разъяренным. — Ты чуть не умерла, Дэйзи. Если бы я нашел тебя чуть позже, мы бы провели завтрашний день, выкапывая твое гребаное тело из сугроба. Так что не говори мне, что с тобой все в порядке!

Ветер воет снаружи, как умирающее животное. Нейлоновые стенки палатки яростно хлопают.

— Мне очень жаль, — тихо говорю я.

— Fan^[28]. — Он качает головой. — Я не злюсь, — бормочет он. — Не на тебя.

— А должен. Я была так глупа.

— Никто из нас не предвидел надвигающейся бури, — хрипло говорит он. — Мы с Илаем чуть не попались. Иногда о бурях не предупреждают.

Я пытаюсь улыбнуться.

— Уверен, что не хочешь назвать меня идиоткой? Это вроде обычное дело для тебя. Не прощай мне все только потому, что я чуть не умерла.

Это задумывалось как шутка, но он вытирает рот рукой и снова ругается.

— Ты действительно чувствуешь себя лучше?

Я киваю.

— В значительной степени я вернулась к нормальной жизни.

— В значительной степени?

— Я чувствую некоторую слабость. Но в остальном я в порядке.

Он вздыхает.

— Тогда сядь прямо.

Я подчиняюсь, позволяя ему отстегнуть меня от смирительной рубашки. Он оставляет одеяла завернутыми вокруг меня. Я смотрю на себя сверху вниз.

— Ты раздел меня.

— Мокрая одежда убила бы тебя. — Он роется в рюкзаке, вытаскивая плитку шоколада. Он срывает желтую обертку и сует ее мне в руку. — Ешь.

— Я не голодна.

— Тебе нужна энергия, чтобы согреться. Ешь.

Я так и делаю. Я разламываю плитку шоколада на кусочки и запихиваю ее в рот.

— Можно мне немного воды? — бормочу я.

Он протягивает мне банку, и я жадно высасываю ее, пристально наблюдая за ним. Он забился в угол палатки, сгорбившись. Время от времени волна дрожи сотрясает его тело, и он сильно стискивает зубы, пока они не прекращаются. Я думаю, он пытается скрыть это, но он отмораживает себе яйца.

— Давай поделимся. — Я приподнимаю край своего одеяла. — Здесь достаточно места для двоих.

Он качает головой.

— Тебе следует снова завернуться. Температура может снова упасть.

Для того, кто тратит так много времени, называя меня тупицей, он довольно тупой.

— Ты же знаешь, что это пойдет мне на пользу, — пытаюсь я. — Делиться теплом тела и все такое. Я думаю, что одеяло с подогревом вышло из строя.

Он вздыхает.

— Мне придется снять одежду, — предупреждает он. — Или это испортит изоляцию.

— Я надеялась, что ты это сделаешь.

Он свирепо смотрит на меня, быстро снимая пальто, затем слои свитеров и термокостюмов под ним. Я окидываю взглядом его обнаженный торс, упиваясь видом его крепкого пресса и толстых, мускулистых рук.

— Также ты всегда можешь снять штаны, — подбадриваю я, мой взгляд скользит к его боксерам. Я думала, члены должны сжиматься, когда холодно. Но кажется член Коула бросил вызов законам физики. — Я была бы не против.

Он игнорирует мое откровенное приглашение, проскальзывает под одеяло и раскрывает объятия.

— Вот, — хрипло говорит он. Я послушно прижимаюсь к нему, и он притягивает меня ближе, его грудь прижимается к моей спине. Я чувствую, как его вздох облегчения скользит по моим волосам, когда он немного расслабляется.

— Мне очень жаль, — говорит он после нескольких ударов сердца. — Что я был таким мудаком по отношению к тебе.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты думала, я назову тебя идиоткой за это? За то, что тебе было страшно и больно? — Его голос мрачен. — Должно быть, я действительно дерьмово относился к тебе.

— Просто следую шаблону, — бормочу я.

Он качает головой.

— Я был слишком суров к тебе с тех пор, как мы встретились. Я должен был больше доверять тебе. Мне очень жаль.

Я делаю вдох.

— Ты так поступал из-за Джоанны?

Он напрягается.

— Что?

— Ребята рассказали мне о ней. — Я делаю паузу. — И о Рикарде.

— Они ничто, — выплевывает он. — Они не имеют значения.

Я поворачиваюсь так, чтобы мы были лицом друг к другу. Мои груди прижимаются к его мускулистой груди. Он закрывает глаза, когда выпуклость в его боксерах трется у меня между ног.

— Это неправда, — тихо говорю я. — Ты можешь сказать мне.

— Похоже, ты уже знаешь эту историю.

— Не от тебя. Я полагаю, ты лучший человек, который может рассказать об этом. — Он ничего не говорит, и я поднимаю бровь. — У тебя есть дела поважнее?

Он рычит. Я чувствую звук, грохочущий в его груди, и прижимаюсь еще ближе. Он автоматически обнимает меня крепче и вздыхает.

— Рассказывать… особо нечего. Когда мы встретили Джоанну, она словно околдовала нас всех. Было очень дерьмово, когда она обручилась с Ривеном, но я не мог злиться на него за то, что он хотел остепениться с ней. Я бы так и сделал, если бы она попросила меня вместо него. — Он сглатывает. — Но когда она рассказала мне о ребенке… все изменилось.

— Ты любил его.

— Я был отцом, какое-то время. Или я думал, что был. — Он сжимает мою руку. — Самая трудная часть, это была не потеря женщины, которую я любил, это даже не потеря ребенка, это была потеря… — он умолкает.

— Семьи, — тихо говорю я. — Какое-то время у тебя была семья. — Действительно странная, где мама его малыша была замужем за его лучшим другом, но все равно семья.