Договор на тройню. Вернуть семью (СИ) - Скай Рин

Нет, не хочу об этом даже думать!

- Марат. – зову его.

Нехотя выпускает ее из объятий. Я обнимаю Алиночку сама.

- Ну как ты, малышка, сильно испугалась Стеву?

Назвать ее матерью у меня язык не поворачивается.

- Нет, тетя Арина, вообще не испугалась, - заверяет меня девочка.

А мне так эта «тетя Арина» слух режет, что уши в трубочку заворачиваются. Она меня теперь всегда так называть будет? Даже когда мы с ее папой поженимся? А в том, что мы поженимся, я теперь не сомневаюсь.

- Алиночка. Как ты смотришь на то, чтобы перестать называть меня тетей? – с улыбкой сквозь слезы спрашиваю я.

- А как мне тебя называть? – хлопает черными глазками.

- Мамой. – просто говорю я, и слезы с новой силой катятся по щекам. – Называй меня мамой. Давид, Марат и Динара называют, и ты называй. Ведь ты – такая же моя доченька, как Динара!

- Правда?! – удивляется Алиночка? – Это правда?!

- С сегодняшнего дня, я – твоя мама! – твердо отвечаю.

Не хочу водить Алиночку за нос. Ведь она вырастет и начнет задавать вопросы. Как я потом буду выкручиваться? А так, сразу ясно и понятно. С сегодняшнего дня я – ее мама, а она моя дочь.

Из квартиры, в наручниках, и с заломленными руками выводят Стеву и ее любовника. Марат показывает мне глазами, чтобя я увела Алиночку, и она не видела всего этого позора.

Я увожу ее, но оборачиваясь, вижу, как беснуется и выворачивается в руках полиции Стева, как орет и ругается на всех, в особенности на меня. Но… сколько веревочке не виться – конец все равно покажется. Стева в руках правосудия. И сидеть ей теперь за все по полной программе!

***

АРИНА

- Алина! Алиночка! – радуются тройняшки возвращению сестры.

Скачут вокруг нее, обнимаются. Мы с Маратом переглядываемся, улыбаемся тому, какие дружные у нас дети.

А потом Марат удивляет всех. Садится перед детьми на колени. Они с удивлением смотрят на отца.

- Идите ко мне, мои самые дорогие!

Дети подходят, а он сгребает всех в охапку. Всех четверых, и крепко-крепко обнимает. В глазах снова слезы. И я реву. Таких трогательных моментов я еще не переживала.

- Простите меня, мои любимые! – каждого целует в вихрастые макушки. – Я так виновен перед всеми вами!

- В чем ты виновен? – любопытствует Давид.

- Взрослые тоже ошибаются, - подбирает слова Марат. – И иногда их ошибки приводят к нехорошим последствиям.

- И твои привели? – интересуется Маратик-младший.

- Увы… Но я все исправлю, слышите?! Все исправлю! Главное, чтобы вы простили меня…

- Мы не обижаемся на тебя, папа… - вдруг тихо произносит Динарочка.

Она впервые назвала Марата отцом.

Я не знаю, как до сих пор у Марата не разорвалось сердце, ибо мое уже давно растерзано в клочья.

Марат снова зарывается в макушки детей, пряча в них свои слезы раскаяния.

Каким же идиотом ты был, Марат… Но мне тебя жаль. И я очень рада, что смогла воспитать в детях сострадание, чтобы они смогли принять тебя, несмотря на все совершенные тобой ошибки.

- И ты меня, прости, Ариш! – Марат обращается ко мне, когда дети убегают расспрашивать Алиночку про полицию и прочее. – Прости идиота, кретина полного!

Снова бухается на колени. Обнимает меня за бедра, преданно смотрит в глаза.

- Мне было так больно, Марат… - всхлипываю я. – Так страшно…

- Ариш, ну прости! Господи, как мне загладить эту вину, скажи?!

- Просто послушай. Молчи, и не перебивай! Ты отправил меня на аборт. А на узи тройня. Ну как я сразу три души загублю?! Как?! Не смогла сделать. Рожать решила. Одна в Москве. Без денег. Без работы. Без поддержки.

Если бы не мамочка моя, не знаю, как я справилась. Потом беременность. Тройней. У меня живот был настолько огромный, что я всерьез думала, что лопну! А потом кесарево. Сразу три комочка. Слабые родились. Семимесячные. Лекарства им нужны были. Процедуры. Массажи. Я книги писала, без сна и продыха. На донаты детей на ноги ставила в буквальном смысле!

- Почему ко мне не пришла, сразу?!

- Чтобы ты меня послал?! Ведь ты уже послал! На аборт… Хорошо, хоть квартира эта от тебя была. Хотя бы за жилье платить не надо было. Я знала, на что шла, когда принимала решение оставлять детей, не делать аборта. Я знала, что будет чудовищно трудно, но это было только моим решением. Ты свое решение мне озвучил, и беспокоить тебя я не собиралась. Я никогда бы не обратилась к тебе, если бы на той ярмарке ты не встретил нас случайно.

- Хорошо, что я увидел вас. – признается Марат. – Спасибо тебе за то, что не послушала меня, и родила моих детей! Прости, Ариш! Верю, что не сейчас, но со временем, ты сможешь мне это простить. Ведь, сможешь же?!

Глава 84

АРИНА

- Марат Асланович! Не гневитесь только на меня!

Хм… интересно, что это с Анной Петровной? Во-первых, ее рабочий день давно окончен. Обычно по вечерам она не вылезает из своей комнаты, а это вылезла, и еще прервала наши с Маратом разговоры.

- Что еще случилось? – хмурится Марат, и я его понимаю. Этот бесконечный день никак не закончится, а мы смертельно устали от него.

- Прошу, только в полицию не заявляйте… старая я уже. С артритом. Нельзя мне туда, помру сразу…

- Так, спокойно, Анна Петровна, не верю я, что вы смогли натворить что-то страшное. Не похоже это на вас.

- Это я помогла выкрасть свидетельство о рождении вашей дочери… - кается домработница Марата.

- Но зачем, Анна? – насупливает брови Марат. – Я же доверял вам! Как вы могли пойти на такое?

- Стеву жаль было. – всхлипывает старушка. – Вы ее прогнали, оставили без всего…

- Ой ли… - хмыкает Марат. – Помнится, Стеву вы недолюбливали точно так же как сейчас Арину. Сколько она вам заплатила?

Глаза домработницы бегают в разные стороны.

- Ни сколько! – слишком быстро сообщает она.

- Анна Петровна, - вздыхает Марат, - ну вы же понимаете, что после такого я не могу оставить вас на этой должности. Вы уволены, Анна Петровна!

Старушка обреченно кивает. Жаль ли мне ее? Она третировала меня в самом начале, потом вела себя высокомерно со мной и с детьми, а в итоге, вообще помогла выкрать свидетельство о рождении Алины, тем самым поспособствовав ее похищению. Так что нет, не жаль. Марат принял совершенно верное решение!

- Только в полицию не заявляйте, - молитвенно складывает руки на груди Анна Петровна.

Марат кивает, она поспешно удаляется от нас к себе в комнату.

- Как думаешь, почему она призналась? – задумчиво спрашиваю я.

- Чтобы в полицию ее не сдали, - жмет плечами Марат. – Индульгенцию себе таким образом выпрашивает.

- И что ты думаешь? Заявишь на нее?

- Знаешь, Ариш, я сразу подумал, что свидетельство о рождении Алиночки пропало не зря. Кто-то из домашних его спер. Ты и дети были вне подозрений. Оставалась Анна. У нее был доступ к сейфу, потому что я доверял ей, как собственной бабушке. А она…

- Ладно, Марат, не расстраивайся. Бог ей судья!

- Я тоже так думаю.

***

Очная ставка со Стевой.

Не знаю, зачем она нужна, ну раз Марат просит, то поеду с ним. Возможно, ему со мной легче. Возможно ему нужна поддержка.

В переговорной мы с Маратом, и следователь. Стеву приводят в наручниках. Сажают напротив нас. Ее охраняет полицейский с оружием, как особо буйную.

На Стеву смотреть страшно: два месяца в СИЗО, и ничего не осталось от напускной красоты и лоска: наращенные ресницы выпали, оставив глаза лысыми, брови, без коррекции и ламинирования распались на неровные кустики, губы немного сдулись, что, кстати, пошло ей только на пользу. Не осталось того самого комичного эффекта «уточки». Волосы ее рыжие потускнели, превратились в паклю. Километровые ногти изрослись естественным образом и были срезаны под ноль. В общем, от было «красоты» не осталось и следа. А главное, потухли ее глаза. Сделались безжизненными, блекло-серыми.

Следователь начинает вести допрос. Расспрашивает ее о подготовке к покушению, о ее подельниках, и прочем. Она отвечает на все вопросы без утайки. Наверно думает, что это поможет ей уменьшить срок.