Вакансия для маленькой леди (СИ) - Бузакина Юлия

— Я ненавижу их двоих… Руслан ведь казался мне самым лучшим… Я так сильно любила его… А он оставил меня здесь, на растерзание Мише…

— Ты слишком идеализировала Руслана. Приписала ему качества, которых у него и не было.

— Я хочу умереть, папа…

— Не надо… Все образуется. Чему быть, того не миновать. Позволь времени все расставить на свои места. Отдохни немного. Вот увидишь, сердце само подскажет, кто тебе нужен. А если захочешь уехать отсюда, я помогу.

— Я не хочу уезжать. Как я буду жить без тебя, папа? — плакала она. — Я любила Руслана. Для меня он был почти святым. Но Марина права. Бросил он меня. Бросил… Господи, мерзко-то как… Получается, кроме Миши я действительно никому не нужна оказалась…

— Леся, — подошла к ним Мариса. — На вот, валосердина выпей.

Девушка взяла дрожащими руками стакан с каплями и залпом выпила. Взяла сумочку и, жалко опустив плечи, медленно побрела наверх, в свою комнату. Как подкошенная, рухнула на кровать. Зажмурилась. Перед глазами, словно калейдоскоп, крутились картинки яркого, красивого романа в Астане. Вот Байтерек, а вот ледяные скульптуры. Руслан, такой статный и красивый на фоне огромного грифона… Потрескивает огонь в камине, за окном снег и мороз. И любимые объятия, такие жаркие и сладкие, возносят ее на вершину блаженства.

— У меня даже не осталось твоих фотографий… Ничего от тебя не осталось, Руслан… — сжимая старого плюшевого медведя, прошептала она.

И дни снова превратились в сплошную серую массу. Леся почти не выходила из своей комнаты.

Удивительно, спустя неделю своего добровольного заточения она вдруг обнаружила, что ей очень сильно чего-то не хватает. Она никак не могла понять, откуда взялось это странное чувство потери чего-то важного. Чего-то настоящего, живого.

В этот день мужчин дома не было. Мариса и Марина позвали Лесю вниз, пить чай с ароматным яблочным пирогом. Надо же, как время летит. Уже начало августа. Яблочный пирог пекли только в это время года, когда поспевали сочные красные яблоки во дворе.

— В этот раз пекла Марина, — с гордостью сообщила Мариса, когда Олеся показалась в кухонном проеме. — На правах нового члена семьи.

— Класс, сейчас попробуем, — улыбнулась Леся и потянулась за кружками в буфет. Глаза скользнули в сторону холодильника. Магнитик из Ялты. Кораблик, чайка и надпись: «Крым наш». Сердце сжалось. И сразу стало понятно, чего ей так не хватает. Ее душа тоскует по жизни «Леся плюс Миша».

— Как там Миша? — робко посмотрев на Марину, спросила она.

— Не знаю. После вашей ссоры его никто не видел, — пожала плечами невестка. — Говорят, он не выходит из дома. Ресторан теперь кое-как работает сам по себе, и посетителей заметно поубавилось.

— Ясно, — сердце почему-то сковала странная тоска. Ее ресторан, ее лебеди, ее Миша. Интересно, он тоскует по ней? Или уже нашел замену и снова волочится за каждой юбкой во имя собственной похоти?

Пирог получился отменным.

— Когда родится наша маленькая радость, мы будем печь для нее, — притрагиваясь к животу, расплылась в улыбке Марина.

«Счастливая, — сглотнула Леся. — Любимый муж, малыш скоро появится. А я, со своими переживаниями, видимо, так и останусь одна-одинешенька».

После чаепития помыли посуду. Леся поднялась к себе, выглянула в окно. Пасмурно и грустно. Начало августа, а погода почти осенняя.

За окном внезапно потемнело, и разразилась настоящая гроза. Дождь поливал дорожки, траву и цветы, как из ведра.

— Лесь! — крикнула Марина из холла. — К тебе пришли, Лесь!

Девушка вздрогнула и оторвалась от созерцания непогоды за окном. Кто-то к ней пришел? В разгар проливного дождя? Интересно, кто.

Она распахнула дверь и почти врезалась в Михаила.

Он стоял на пороге. Осунувшийся, небритый. По черным волосам и майке-поло струями стекала вода от разразившегося ливня.

— Привет, Леся.

— Привет, — потрясенная тем, что сердце колотится, как сумасшедшее, выдохнула она.

Миша с горечью посматривал в ее сторону.

— Прости меня… За все прости. За все… Я без тебя не могу. Плохо мне очень, — в синих глазах плескались отчаяние и дикая тоска.

— И мне плохо, — против воли вырвалось у нее.

К горлу подкатился комок и она всхлипнула.

Он вмиг почувствовал ее. Тут же оказался рядом, прижал к себе резко, порывисто, крепко. Целовал руки, губы, глаза, что-то говорил срывающимся голосом. От нахлынувших чувств она даже не могла разобрать, что именно. Гладила мокрые волосы, прижималась всем телом к промокшей от дождя майке, с наслаждением вдыхала его запах, теперь отчего-то кажущийся родным.

Они каким-то образом оказались на ее кровати, и продолжали ласкать друг друга.

— Я не могу без тебя, Леся. Я так сильно тебя люблю. Меня будто самого важного лишили после того, как ты ушла от меня…

Она ничего ему не говорила в ответ. Но с души, будто упал огромный тяжелый камень.

— Я же тебе в тот вечер собирался предложение делать… Кольцо купил, отца предупредил… А потом это все выяснилось. Мне всегда казалось, что я тебя защищаю. А получилось, что сломал тебе жизнь. Я не хотел, Леся.

— Все получилось, как получилось… Ничего не исправить уже… — шептала она в ответ. — Я рада, что ты пришел. Без тебя мне было очень одиноко.

Ее слова потонули в объятиях и поцелуях. Он целовал ее страстно, нежно, доводя до исступления, заставляя вздрагивать от нахлынувших чувств.

Они не выпускали друг друга из объятий до самого вечера, и впервые у нее на душе было спокойно. Она смирилась со своим настоящим.

— Я не пью таблетки, Миша, — она спохватилась, когда было поздно. — Уже несколько дней не пью. Боже… Я же могу преподнести нам неприятный сюрприз…

— Почему неприятный? Если это будет наш с тобой ребенок, то приятнее сюрприза не может быть, — хрипло усмехнулся ей в шею он. — Через десять дней у меня день рождения. Я буду самым счастливым именинником на свете, если в подарок получу две полоски на твоем тесте.

Леся заулыбалась и прижалась к нему крепче.

Внизу хлопнула дверь. Судя по приглушенным голосам, из автомастерской вернулся отец. Зазвенела посуда на кухне — накрывали на стол.

— Лесь, одевайся, — усаживаясь на неудобной кровати, потянулся за джинсами Миша. — Пока твои все за ужином собрались, буду твоей руки просить.

— Прямо сейчас? — испуганно захлопала глазами она.

— А к чему тянуть? — пожал плечами он.

— Ну, х-хорошо, я только волосы в порядок приведу… — руки предательски задрожали.

Она соскользнула с кровати, быстро надела длинное летнее платье с крупными розовыми цветами на синем фоне и принялась тщательно расчесывать волосы перед зеркалом. Нанесла на губы блеск, взмахнула щеточкой для румян.

— Красавица, — подойдя к ней сзади, тихо шепнул Миша. Не удержался и нежно коснулся губами ее шеи. Руки сами собой сомкнулись на девичьей талии.

Леся посмотрела на их отражение в зеркале, улыбнулась.

— А ты что, правда попросишь моей руки? — провела ладонью по его колючей щеке она.

— Правда.

— И тебе совсем не страшно? У папы ведь ружье еще стоит за дверью на кухне.

— Страшно. Намного страшнее, чем ты можешь себе представить. Но думаю, ружье твоему папе сегодня не понадобится.

— Ладно, тогда пошли, — она сжала его руку своей и потянула к двери.

На кухне собралась вся семья. Игорь что-то показывал в сотовом телефоне Марине. Мариса стояла у плиты, мешала горячие макароны с мясом. Отец изучал содержимое холодильника.

Как только Олеся и Миша появились в дверном проеме, все замерли, с ожиданием впившись в них глазами. Крепко сомкнутые руки парочки не оставляли сомнений — они помирились.

Игорь торжествующе хмыкнул первым. Марина уставилась в его телефон, чтобы не выдать улыбки. Отец озадаченно потер подбородок и захлопнул холодильник.

— Мам, пап, нам надо вам кое-что сказать, — сжав руку Миши так крепко, что у него побелели пальцы, начала Леся. Растерянно оглянулась.

Он прочистил горло, шагнул вперед.