Коварные умы (ЛП) - Жермэн К. Ф.

— Джек был в этом не очень-то хорош, — добавила я. — У него всегда лучше получался балет.

Дети захохотали, и я засмеялась вместе с ними.

— Короче, папа обычно приходил с работы потный и вонючий от долгого нахождения в грузовике, он садился рядом со мной за стол и мы творили.

Я постучала пальцами по клавишам.

— Он сочинял стихи, а я стучала по клавишам, пока музыка не начинала подходить к словам. А потом папа брал свою гитару. А Джек брал кастрюли с кухни и бил ими друг о друга.

Я почувствовала, как глаза начало жечь от слёз, и подняла взгляд в потолок, сморгнув их обратно.

— Именно тогда я поняла, что не обязательно иметь много денег, чтобы сделать нечто волшебное.

Эти дети лучше меня знали, каково жить без денег. У мамы всегда была приличная работа, но она бы никогда не потратила ни цента на инструменты, когда можно было купить дизайнерские сумки. На самом деле она и часу не проводила со мной и Джеком, если только это не было ей тем или иным образом выгодно.

— Музыкальный инструмент можно найти в чём угодно. — Я сделала паузу для драматического эффекта, оттачивая навыки, приобретённые на уроках театра в старшей школе. Лучший французский крестьянин #18 из моей школьной постановки «Красавицы и чудовища».

— Я перелистывала страницы книг в мягком переплете, просто чтобы слушать звук шороха. Я наливала воду в стаканы на разные уровни и била по бокам стаканов ложками. Я заставляла Джека прыгать по разным половицам в древней квартире отца, пока я бренчала письменными принадлежностями по железному корешку тетради. В общем, однажды, пока папа был на работе, мы с Джеком сочинили целую песню.

Я улыбнулась, глядя на бейсболку, и думая о нашей нелепой песне.

— Я записала песню на Casio, чтобы её можно было воспроизвести. Как только я нажимала на кнопку, Джек начинал тихо хлопать в ладоши. — Я слегка хлопнула в ладоши. — Затем, когда его хлопки постепенно становились громче, я начинала дуть в полупустую пивную бутылку. Я не пила из неё, — добавила я, и дети захохотали. — Потом я начинала стучать ложкой по папиной кастрюле для пиццы.

— Ровно после двух минут хлопков Джек начинал прыгать на одной половице, которая, как мы обнаружили, пронзительно скрипела. — Я попыталась повторить этот звук вслух, но получилось похоже на спаривание дельфинов, и дети содрогнулись.

— А потом мы все ускоряли ритм и усиливали громкость, пока у меня не начинали болеть щёки и, я знала, у Джека болеть бёдра. А потом, в нужный момент, мы замолкали и давали фортепианной музыке вступить в свои права. Это было красиво и сложно, понимаете?

Несколько детей покачали головами, не улавливая хода моих мыслей.

— Сложно, потому что это было не просто. Расположить звуки идеально после проб и ошибок. Но это было красиво, потому что когда всё соединялось в песню, она была уникальной. Мы с Джеком сочиняли музыку с помощью старого синтезатора, кастрюли для пиццы, пивной бутылки, рук Джека и старой скрипучей половицы. Такое вы никогда не услышите по радио. Два маленьких ребёнка, бегающих по старой квартире с одной спальней, которые использовали обычные предметы, пока они не начинали звучать.

Я замолчала, почувствовав болезненный ком в горле, и Грей подошёл к передней части класса.

— Может, нам сделать перерыв, — сказал он, ни на секунду не отводя взгляда от моего лица. — Давайте поблагодарим Сидни за такую красочную жизненную историю, а когда вернёмся мы её проанализируем.

Несколько человек пробормотали «спасибо», а затем этот коротышка с ужасным зрением (тридцать восемь!), Паркер, спросил:

— Твоему папе понравилась песня?

Я смотрела в его улыбающиеся лицо и сияющие глаза и не могла разбить его сердце.

— Он полюбил её, — наконец ответила я, чувствуя, как открываются старые раны.

Дети кинулись врассыпную быстрее, чем распространяется лесной пожар, направившись в коридор, чтобы сходить в туалет или взять себе напиток или воды. Грей дождался, пока они ушли, а потом заключил меня в тёплые успокаивающие объятия.

— Замечательная история, Сидни. — Он опустил свои руки вниз по моей спине и повёл меня к мольбертам. — Давай посмотрим, что думают дети.

Мы шли от картины к картине. Над некоторыми я посмеялась, не потому что они были забавными, а потому что они были милыми. На одной был изображён розовый синтезатор и маленький мальчик, танцующий позади: Джек, догадалась я. Один ребёнок нарисовал, как я делаю трюки со скамьи в парке, но на рисунке моя рука словно была сломана на две части.

— Над этой нужно немного поработать, — пробормотал Грей, щекоча мой бок.

Я остановилась перед картиной Паркера, и Грей покачала головой.

— Ну, по крайней мере, он использовал много цветов.

— Это лесовоз, — сказала я, указывая на коричневые цилиндры наверху страницы. Они держались на сером прямоугольнике, который, видимо, был телом грузовика. Ниже были три вертикальные линии: розовая, серная и голубая. Все их соединяла серая пунктирная линия. — А это я, мой папа и Джек.

Прочитав выражение моего лица, Грей схватил меня за руку, словно знал, что мне требовалась поддержка.

— А весь этот цвет, эти кольца перед нами? Посмотри, как они начинаются в центре слегка и почти не заметно, а потом становятся всё интенсивнее, когда двигаются к внешним кольцам? Это музыка, — ахнула я, когда горячие слёзы от того, что не сбылось, покатились по моим щекам.

Мгновенно, Грей притянул меня к своему боку.

— Ш-ш... Сидни, — бормотал он в мои волосы. — Я не хотел, чтобы это стало негативным опытом. Предполагалось, что будет весело. Извини.

— Мне понравилось, — сказала я честно. — Это был катарсис. Я прямо видела улыбающегося папу перед собой, когда описывала каждый тщательно спланированный звук. Я просто хотела, чтобы он услышал её.

Грей поцеловал меня в лоб и улыбнулся.

— Тогда расскажи ему в следующий раз, когда увидишь его. Уверен, он оценит то, что ты так чётко помнишь тот день.

Я покачала головой.

— Не историю, Грей. Я просто хотела, чтобы он услышал ту песню.

Глава 36

— Грей, ты прекратишь совать еду мне в лицо? Мне скоро понадобиться мощный скутер из супермаркета, если продолжишь запихивать начос мне в глотку. — Сидни оттолкнула от себя тарелку начос и скрестила руки. Мне не хватило смелости сказать ей, что спереди она заляпала сальсой свою толстовку.

Я идиот мирового класса. Зачем я заставил её рассказать тем детям историю?

Она покачала головой, снова прочитав мои мысли.

— Я могла не рассказывать им ту историю, Грей, но было приятно снять этот камень с души. — Опустив взгляд на свою грудь, Сидни застонала и вытерла сальсу салфеткой. — То есть это было десять лет назад.

Бросив свою скомканную салфетку мне в лицо, она сказала:

— Может, я должна была рассказать им о мексиканской вечеринке в твоём «порше»?

Отбивая её удар, я хмыкнул.

— Не подкидывай этим панкам никаких идей, Зловещая. Кроме того, они только усилят твоё чувство вины.

— Не вина была тем чувством, которое пришло мне в голову, — пошутила она, делая глоток своей содовой. — Но, правда, я не хочу об этом говорить, и не упоминай смерть папы при Джеке. Для него это были очень тяжёлые времена. В тот день он лишился единственного друга.

В тот день, во время перевозки лесозаготовок, с отцом Сидни произошёл несчастный случай. Прицеп грузовика вышел из строя, и когда её папа остановился на безлюдной дороге, чтобы осмотреть его, вся машина опрокинулась. Его искали часы. Сидни и Джек просто сидели в его квартире, подглядывая за жалюзи и ожидая его возвращения.

— Ещё Джек потерял своего отца, — добавил я, чувствуя, как теперь знакомые угрызения совести сжали горло. — Я был таким засранцем с твоим братом. Почему он не рассказал мне об этом? Не удивительно, что он...