Дикарь (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна

— Я рожу тебе мальчика, который будет помещаться на руке.

— От локтя до ладони? — Жадно сжимает мои ягодицы и больно бьёт по заду, но эта боль, она только заводит.

— Да, а могу даже двух. Пару пацанов, которых ты научишь сидеть в седле и рубить дрова.

— О да! Мне нравится, Барби. Только нужна ещё принцесса. Маленькая белокурая девочка, похожая на маму, чтобы мы с пацанами могли охранять её. И бить морду всем, кто на неё позарится.

— Трое детей? — пугаюсь. — Я не умею рожать.

— Надо, любимая! Надо.

— Ладно, я постараюсь. Только страшно.

Вместо ответа он впивается в мою шею, как сексуально озабоченный Дракула. Жёсткие толчки в сочетании со страстными засосами в шею дурманят, окончательно запутав мои мысли. Мне ничего уже не нужно, только бы отдаваться ему. Обхватывать, сжимать...

Мой дикарь. Самый странный, грубый и лучший мужчина на свете.

— Все рожают, и ты родишь.

Жмёт меня к полу, приносит боль и радость. Такой неудобный и тяжёлый, но мускулистый и твёрдый. Я готова гладить и трогать его целыми сутками. От каждого его выпада мозги работают всё медленнее. Я взрываюсь, рычу, надрывно признаюсь в любви.

— Хорошо, — сухо и без особых нежностей отвечает дикарь, и, проходя через пульсирующую агонию, я не могу перестать смеяться.

Люблю его таким, какой он есть. Несносным чурбаном, сухарём, тискающим меня до боли тупицей!

Треснувшись головой, застываю на полу. Замечаю на плече у Михайлова свой укус. Дикость какая-то. Самые настоящие следы зубов, хоть к протезисту неси и коронки заказывай. Но я в восторге и никогда не была настолько озабоченной, как сейчас.

Он сгребает меня с пола и лёгким движением бросает на кровать. Раньше меня бы это возмутило, теперь жутко заводит, возбуждая по новой. Отползаю по накренившемуся ложу к спинке. А Михайлов, голый, вспотевший и по-прежнему «готовый», улыбнувшись, уходит на кухню. Через пару минут возвращается с пакетом из доставки и двумя вилками.

Ему лень развязать узел, поэтому он просто разрывает его и достаёт коробки. Это совершено неэстетично, но ужасно подходит ему, к тому же я жутко голодная. И мне по фиг. Лишь бы с ним. В коробках мясо, запечённый картофель, салат. Я вгрызаюсь в кусок отбивной и соус капает мне на грудь. Дикарь наклоняется и тут же слизывает его языком, при этом не забывает втянуть в рот сосок, прикусить его, помучить зубами.

Меня обдаёт очередным приступом страсти. Не могу сдержаться. Наклоняюсь и ловлю его причиндал ртом. Он такой большой и твёрдый. Я ласкаю и целую, помогаю себе рукой, облизываю и насаживаюсь до самого горла.

Дикарь удивлённо стонет и откладывает еду в сторону. Дальше он легко и непринужденно закидывает мою задницу себе на лицо. Горячий язык творит чудеса, пишет музыку. Он действует быстро и настойчиво. Я стараюсь так же. Его орган просто великолепен, про такой нужно слагать поэму, его нужно снимать в кино. Я любуюсь им и люблю не меньше, чем его обладателя. Мы доводим друг друга до счастливой агонии. Мне нравится его распущенность и готовность к экспериментам в постели.

Дикарь доволен моей инициативой. И лукаво поглядывая, возвращается к еде.

— Ешь, хулиганка, — приказывает. — Смотри мне, всё до капельки. Соус вымакай хлебом.

Меня это веселит. Раньше раздражало, а теперь я понимаю, что это не грубость. Просто за ним как за каменной стеной. Дура Елизавета, дура и ещё раз дура, упустила своё счастье.

На следующий день на работу я иду враскорячку. Счастливая и радостная, но немного разбитая и кривая. Светка что-то говорит, а я не слышу, более того, у меня в голове полнейший бардак. Ошибаюсь по работе, путаю адреса и несу покупки не тем, кому они предназначены. Но меня ничего не волнует. Я уже положила на стол заявление, объявив, что увольняюсь.

Мой дикарь возвращается в деревню и очень недоволен тем, что я вынуждена отрабатывать две недели, прежде чем переехать к нему. У Данилы появились заказы. В агроусадьбе проводятся юбилеи и свадьбы, он целыми днями занят, но ночью приезжает ко мне.

И я без преувеличения могу сказать, что я самая счастливая женщина на свете.

Глава 49

Глава 49

Душа поёт, а рот сам по себе растягивается в широкой улыбке, когда, глянув за плечо Данилы, на окно соцслужбы, замечаю прилипшую к нему Алку. Она подсматривает за нами. Он страстно целует меня в губы на прощание, и Алка от переполняющей её злости непроизвольно стучится в стекло лбом. Этот «тюк» слышно даже на улице.

— Мне пора на работу, а тебе — возвращаться в свой «Лошадиный остров». Призрак соскучился.

— А ты, Барби, будешь скучать? — Сгребает мой зад, и даже через куртку я чувствую, насколько страстное это прикосновение. — Вечером заберу.

Мне неловко за его наглые лапища на глазах у коллег. Но в то же время распирает от гордости, что этот мужчина мой, теперь уже точно.

Алка сейчас волосы на себе начнёт рвать и пучками засовывать в рот от негодования.

— Я уже скучаю, — сюсюкаюсь с дикарем, и сама в это не верю.

Михайлов, положив руку на талию, дерзко наклоняет меня к земле. Припечатывается ко рту, и от бешеного, полыхающего, глубокого поцелуя по телу волной катится жар. Нехотя отпускает. Голова идёт кругом.

Я влюблена как кошка.

— Заберу вечером. Из здания выходи вовремя. Поедем в деревню. Василию нужен кислород. Он устал от пропитанного выхлопными газами воздуха. И ещё. — Он спускается по ступеням, потом возвращается, грозно нахмурив брови. — Я отдал флешку. Её добавили к материалам дела. Следователь постарается довести дело до суда.

— Уи-и-и! — Подпрыгиваю на месте, хлопаю в ладоши как пятилетняя дурочка. — Неужели у нас получилось? А Елизавета?

— Ей предъявили обвинение!

— Данила! — Висну на его шее. — Я так рада. Я очень рада!

Встаю на носочки и снова целую его в губы. Он не остаётся в стороне. Засасывает как положено. Знай я несколько месяцев назад, что у нас так будет, согласилась бы быть матерью его детей ещё при знакомстве. Он мне: «Ты кто такая? Зачем пришла?» А я ему: «Рожать тебе детей!» Стойка смирно! И под козырёк.

Это ещё Михайлов не знает, что у меня уже задержка. Целых три дня! Для меня это очень-очень много. Обычно мои дни как часы. Да и нет никаких предпосылок к тому, что критические начнутся. Верю, что это оно. ОНО! Наше общее счастье! Чувствую его и безумно рада этому.

Сегодня на обеде куплю тест, получу две полоски, а вечером сообщу Даниле.

Не терпится увидеть его лицо.

А ещё, заходя в наш с девочками кабинет, мечтаю увидеть физиономию Алки. Она взорвётся от злости. Это, конечно, нехорошо, так думать о людях, но она злюка.

Так и есть: как только открываю дверь, Алка начинает швырять всё на стол и вздыхать, аки прибитая матрасом из плацкартного вагона старая дева. Таким толстым и пыльным, в длинную полосочку.

— И что же? Вы теперь вместе? — разрезает взглядом на куски.

— Они и были вместе, Алла. Странно, что ты так долго разувала глаза, — отвечает вместо меня Светлана.

— Не знаю. Выглядело так, будто они не подходят друг другу. Они совершенно разные: он двухметровый красавец, она ничем не примечательная простушка с лишним весом. Думаю, это временное явление. Данила наиграется и бросит её, а потом…

— Полюбит тебя.

— Чем чёрт не шутит. — Достаёт из сумочки зеркальце.

— У него не настолько тупое чувство юмора, — прикалывается Света. — Вангую, меньше чем через месяц Забава выйдет за него замуж.

— Сплюнь! — смеётся Алка. — Забава не может выйти замуж раньше меня. Не каркай!

Даже слушать не хочу ту дичь, что несёт Алла. Я на седьмом небе от счастья. Я глаза закрываю, а там он. Шикарный, голый и весь мой.

В течение рабочего дня дикарь шлёт мне грозные сообщения:

«Без шапки не ходи! Ветер!»

«Плотно поешь. Чтобы голодной мне не ходила!»

«Делай перерывы каждые два часа. Нельзя за ящиком без перерыва!»