Убит тобой (СИ) - Семакова Татьяна

– Девочка, – вредничаю я.

– Мальчик, – блаженно выдыхает Тихон. – Маму защищает, молодец. Пинается уже так сильно.

– Не особенно. Их просто двое.

– Что?! – Тихон выныривает из-под подола и задирает голову.

– Не смотри на меня так, – говорю я строго. – Это твои гены. В моей семье близнецов не было. Ни разочка. Посмотри, какое у меня пузо уже. – Я задираю подол, а Тихон подается назад, чтобы увидеть картину целиком. – Я как живое напоминание всем беспечным, что прерванный половой акт – фиговый способ контрацепции. Каждый день просыпаюсь и во что-то не влезаю! – Тихон пытается не засмеяться, а я нервно перемещаю его обжигающие ладони по животу. – У твоих детей сейчас будет тепловой удар.

– У моих детей, – повторяет он эхом. Приподнимает руки и утыкается в мой живот носом. – Ты же выйдешь за меня, правда?

– Выйду, – отвечаю я ворчливо.

– И переедешь?

– Куда деваться, – тяжело вздыхаю я, а он снова беззвучно смеется.

– Я че-то такой счастливый, мышонок, – шепчет он нараспев. – Давай притворимся, что мы сделали все как надо и больше не будем возвращаться к прошлому?

– Давай, – выдыхаю я теперь уже с облегчением.

Должна сказать, мы отлично справились с поставленной задачей. Все обиды были забыты уже через полчаса, а еще через три, накрошив бутербродами, которые Тихон состряпал на скорую руку, на кровать, я официально стала его невестой. И была буквально на седьмом небе. Как и он, не сводящий с меня полного обожания взгляда.

Мы-то справились. Остальным сделать вид оказалось несколько сложнее.

Вернувшийся с романтика в фуре Димка по привычке открывает дверь своими ключами, проходит и, наверняка увидев мое белье на полу, выкрикивает с рыком:

– Опомнился!

– Иди на хер! – отвечает ему взаимностью Тихон. – Оккупант! Набрать не мог?!

– Маринке позвоню? – с вопросительной интонацией выкрикивает Дима, проигнорировав претензию Тихона. Не мог. Потому что я попросила.

– Звони! – отвечаю я из комнаты, стыдливо натянув одеяло до самого подбородка. – И на тебе кот! Мы билеты на поезд взяли, в ночь!

– Отлично, она обрадуется переезду.

– Моему? – немного обижаюсь я.

– Моему, – бурчит Дима негромко. – Давно просила. Боится, что снова влезу в какое-нибудь дерьмо. Ушел.

Хлопает входная дверь, а мы начинаем сборы. Вещей по размеру и погоде особенно нет, так что выезжаем мы гораздо раньше. До поезда успеваем прошвырнуться по магазинам, чтоб невесту с голым задом в семью не везти, поужинать и даже сходить в кинотеатр на мультфильм, над которым я реву, а Тихон ржет. Только в поезде признается, что, на самом деле, надо мной. За что и расплачивается, едва мы проходим в дом его родителей.

– Анфисочка! – приветливо щебечет незнакомая мне женщина, помогая с курткой. – Как мы рады, что вы все уладили! Проходи, пожалуйста, чувствуй себя как дома. – Она заканчивает вешать мою куртку в шкаф, разворачивается к нам с Тихоном и открывает рот, увидев мой живот: – Ах, ты… – Так и не договорив, она снимает тапок, наклоняется за ним и начинает лупить Тихона по плечу, страшно гневаясь: – Я тебя так воспитывала?! Так, я тебя спрашиваю?! Девочка полгода страдала, пока ты тут всякой ерундой занимался! Бизнес-шмизнес! Я тебе устрою!

– Это все он! – ловко переводит стрелки Тихон. И из скрюченного положения, со втянутой в плечи головой тыкает пальцем в замершего в паре метров от нас Мирона. – Он сказал, она живет с другим мужиком!

– Припомню, – бурчит Мирон, недобро посмотрев на брата, а сам пятится назад. – Все было очень неоднозначно. Он реально у нее жил, ма. Клянусь! Спроси у Анфиски!

Мама, зажав в руке тапок, медленно наступает, Мирон бегает взглядом, решая, в какую сторону ретироваться, а мы с Тихоном давимся смехом.

Такая приятная женщина. Еще до свадьбы я стала называть ее мамой. Свекр реагировал на это улыбкой с налетом тихой грусти, и я, заметив, «оговорилась» и назвала его папой, от чего мужчина расплылся в довольной улыбке и погладил свой объемный живот. Вообще, именно размерами живота они с братом и отличаются, в остальном – как две капли воды. И я, привыкнув «папкать», пару раз обозналась, после чего мне было позволено не мучиться и называть как угодно второго.

С Полиной гладко не вышло. Девочка по первости никак не могла понять, почему папа привел в дом ее учительницу по музыке и все ждала, когда же я уже уеду. Ревновала люто. Но любопытство к моему животу пересилило, ей нравилось дожидаться пинков, постепенно удалось наладить контакт. Когда ее братьям исполнился год, я призналась ей, что хочу официально стать ее мамой. Полина встретила предложение благосклонно, и после всей бумажной волокиты и пары месяцев ее смущения, я стала мамой уже троих детей.

Еще, у меня два брата и одна сестра. Названные, разумеется. Мирон – по понятным причинам. А вот Дима окольцевал свою строптивую Марину спустя месяц, как я переехала, и в доказательство своего к ней чувства начал все с нуля в новом городе. В моем, чем доказал и свою преданность мне.

Мирон пару месяцев вымаливал прощение. Долго и порой довольно нудно рассказывал, как все выглядело со стороны. Зла я никогда не держала, я такая счастливая, что в сердце попросту места на негатив не хватает, а вот мама с удовольствием подбрасывала дров в топку его вины. Закончилось все с рождением близнецов: всем попросту стало не до этого.

Чем ближе было счастливое событие, тем тревожнее становился Тихон. Порой я ловила его ночью на метаниях по квартире, репетирующего грядущие бессонные ночи, не иначе. Посовещавшись с мамой, предложила ему месяц после родов пожить в их доме. До работы ему было пилить полтора часа, но он с воодушевлением согласился. А мальчишки сжалились над отцом и попросились на свет аккурат перед новогодними каникулами, когда нянек у них было предостаточно.

В итоге, задержались мы там на восемь месяцев, катаясь как сыр в масле. И уехали в город только из-за того, что Полине нужно было идти в первый класс. К счастью, Марина к тому моменту уже забеременела и уволилась, так что без поддержки я не осталась. Да и все мужчины заглядывали, едва удавалось выкроить минутку.

Когда сыновьям исполнилось по пять, я впервые взяла в руку тапок. Пацаны весь день вели себя как шелковые, и гневаться на них не было ни малейшего повода, так что Тихон, оценив ситуацию, мой воинственный вид понял правильно. Припал на одно колено и, проникновенно заглядывая в глаза, спросил, сколько времени мне нужно на подготовку к свадьбе.

– Месяца будет достаточно, – милостиво ответила я, уже выбравшая наряды для всего семейства.

Чего там планировать? Выездная регистрация на лужайке перед домом его родителей, кейтеринг, чтобы думать только о главном, и самые близкие люди, которым даже приглашения не нужны. А затем – долгожданный отпуск. Неделя в раю, которую мы проводим наедине, без зазрения совести оставив детей на попечение семьи. Где я, расслабленная, но терзаемая тоской по близким, затеваю серьезный разговор.

– Я переживаю за Мирона, – говорю я озабоченно. Муж непонимающе вскидывает брови. – Он уже года два ни с кем не встречается, Тихон.

– Зато он получил подполковника. Далеко не каждый может похвастать такими успехами в тридцать семь.

– И это прекрасно. Но ты бы хотел для него такой жизни? Одна карьера и все.

– Дело не в том, чего хочу я, – мягко укоряет меня Тихон. – Посмотри на дядю. Он вполне доволен своей жизнью. Не всем суждено позировать для плаката с пропагандой семейных ценностей.

– А я не обо всех. Я о конкретном человеке, – продолжаю я выпиливать мужу нервы. Тихон со всем вниманием ждёт продолжения, никоем образом не выражая своего недовольства, но пульсация венки на шее выдает его с головой. Я меняю подход и сначала целую его. – Я тебя люблю.

– Лиса, – фыркает Тихон, заулыбавшись. – Давай уже, вываливай.

– Ты разве не видишь, как он изменился за последние годы? – спрашиваю я тоскливо. – Он почти не шутит, почти не улыбается. Сам на себя не похож. Выходные проводит с нашими детьми. Это ненормально. После той Светланы он замкнулся в себе.