Двое (СИ) - Салах Алайна

Пол под ногами перестает быть устойчивым, и я машинально опираюсь о стену. Во рту собрался горьковатый привкус, отчаяние и вина наполняют тело ноющей тяжестью, заставляя меня горбиться. Я создала ему столько проблем. Из-за меня ему пришлось уговаривать мать Карины и что-то ей объяснять. А мы могли бы спокойно смотреть кино.

Булат снова кому-то звонит. Я больше не пытаюсь вслушиваться, но судя по отрывистому приказному тону он разговаривает с кем-то их своих подчиненных. Я возвращаюсь в спальню, бесшумно опускаюсь на кровать. Что сейчас будет? Булат на меня накричит? Выставит из дома? Возненавидит? Я даже обидеться на него за это не смогу. Заслужила. 

Он появляется в дверях так стремительно, что я вздрагиваю. Пытаюсь уловить его взгляд, но тщетно — на меня он не смотрит. Резким движением дергает ящик комода, выходит на террасу, и через мгновения в комнату затекает густой запах сигаретного дыма. 

А мне? Что делать мне? Просить прощения бессмысленно, по крайней мере сейчас. Уйти в соседнюю спальню, чтобы его не раздражать? Как-то трусливо. Так что делать мне?

— Прости меня… — шепчу, когда Булат вновь появляется в комнате. Смотреть ему глаза невыносимо, но я все равно смотрю. Даже сейчас выражение его лица не изменилось: оно по-прежнему сковано мрачным гневом.

— Ложись спать, — глухо цедит он и выходит за дверь. 

49

Я ужасно сплю. Мечущееся, наполненное виной забытье за ночь перебивается дважды: один раз когда вернулся Булат и лег на противоположный край кровати, и второй — когда выходил на террасу и долго курил. Тогда мне до жути хотелось выйти к нему, обнять и прижаться. Просить прощения, выслушать хлесткие фразы в назидание, впитать его гнев, а потом снова вернуться в постель и заняться сексом. Не подошла лишь потому что интуитивно чувствовала, что сейчас так не будет.

Когда я открываю глаза, часы показывают начало восьмого. Булат рядом нет. Тоска, стертая сном, вновь разливается по груди колючим холодом. У нас все плохо. Он все еще на меня злится. 

Я замечаю его через окно, во дворе. Булат несет наполненную миску Акбашу. Снова лишает меня возможности его кормить, выталкивает из ближнего круга.

Я быстро умываю лицо, чищу зубы, и иду на кухню. Я приготовлю завтрак. Омлет с зеленью и сыром — Булат его любит, сварю ароматный кофе. Хлопаю ящиками, дверями холодильника. Так я глушу расстройство и панику. Если запахнет едой, то между нами снова возникнет тот самый уют. Мне просто нужно втянуть нас в обычную рутину.

— Доброе утро, — напрягшись все телом, я наблюдаю за Булатом, идущего к холодильнику. — Завтрак уже готов, — для убедительности опускаю на стол тарелку с омлетом. — Налить тебе кофе?

Булат смотрит на меня мельком и отрицательно мотает головой. Его взгляд уставший и угрюмый, будто он тоже не выспался. 

— Завтракай без меня. Я подойду позже. 

Взяв минералку, он выходит с кухни, оставляя меня одну. Без него есть совсем не хочется, но я заставляю себя опуститься на стул и ковыряю вилкой светло-желтую яичную массу. Жаль, что Булат не попробует. Получилось вкусно. Куда он ушел? Снова разговаривает по телефону, решая дела с Кариной и ее матерью? 

Перед сном я о них много думала. По разговору выходит, что Булат знал ее отца. Сказал, что тот ему «доверял» в прошедшем времени. Значит, его больше нет в живых, и Булат вместо него ведет дела их семьи? А эту Фариду просил уговорить Карину не приезжать, потому что тут ей могла грозить опасность? Это из-за их дел в него стреляли?

Булат возвращается, когда я убираю со стола. Почти в это же мгновение в окно залетает хруст сминаемого гравия — приехал Равиль.

— Может быть, кофе выпьешь? — я стараюсь говорить спокойно и не слишком заискивать. — Этот, правда, уже остыл. Я сделаю новый.

Мы встречаемся глазами, и сердце моментально сбивается с ритма. Колотится шумно, тревожно.

— Таисия, ты здесь больше не останешься, — произносит Булат одновременно твердо и мягко. — Равиль отвезет тебя в город. Собери вещи.

Я пытаюсь сглотнуть разбухающий ком и не могу. Раз за разом дергаю горлом, но не получается. Дышать становится невозможно, и меня накрывает паника. Я мелко трясу головой и умоляюще смотрю на Булата, который тоже смотрит на меня. Даже странно, что между нами все еще висит тишина, потому что в голове я истошно ору «Не надо!».

— Пожалуйста, не надо… — тихим хрипом продирается сквозь меня спустя секунды. — Не прогоняй. 

Булат вздыхает, подходит ближе. 

— Не получается у нас, Таисия… Не попадаешь ты никак. Может быть, в другое время, в других обстоятельствах.. Будь ты постарше, чуть опытнее.. Будь я другим.

Голова кружится, а вместе с ней окно, за которым вальяжно прогуливается Акбаш, залитые солнцем стены и поблескивающая в углу гарнитура кофемашина.

— Это из-за нее, да? Из-за Карины?

Булат качает головой.

— Она тут совсем не причем. Дело в тебе. Ты молодая совсем, импульсивная, — его губы дергаются вверх, но на улыбку это не похоже. — Вчера по стене хотелось размазать. Рано или поздно я тебя сломаю. А тебя ломать жалко. 

Попросить прощения. Пообещать. Я же знаю, как сильно раскаялась. Надо, чтобы он тоже это знал. Он поверит и простит. Я больше никогда не ошибусь.

— Я ничего не боюсь… Просто хочу быть рядом. Прости меня за вчерашнее… Я все поняла. Свою ошибку... Этого не повторится. Я знаю, что не повторится. Ты просто мне поверь. 

— Повторится и не раз, Таисия. Это даже нормально, наверное, в твоем возрасте. 

Он прощается. Прощается. Прощается. Я не могу это позволить. 

— Но ты ведь тоже ко мне что-то чувствуешь… — зуд раздражает слезные каналы, заставляя меня скривиться. — Я не могу ошибаться. 

— Да, чувствую, — вдруг признает Булат. — Думаю о тебе, тянет. Ты мне тогда, на улице девчонку напомнила из детства. В соседнем подъезде жила. Тоже красивая была — дух захватывало, и тоже никому не нужная. Умерла в семнадцать от передозировки. Поэтому, наверное, и подобрал. 

Я всхлипываю всем телом. Дрожью и плачем исходятся нервы, сердце, легкие. Пожалел. Он меня пожалел.

Ладони Булата ложатся мне на плечи, встряхивают. 

— Ты не она. Она была слабой, а ты сильная, целеустремленная. Везде просочишься и везде выживешь. Слушай меня внимательно…. — собственные рыдание закладывают мне уши, и он снова меня встряхивает. — Таисия. Слушаешь? Учебу я тебе оплачу. Иди учиться, куда хотела, слышишь? Образование это важно. 

Я мотаю головой, снова и снова. Мне не надо. Ничего не надо. Мне нужен только он.

— Я сама… Мне не нужны твои деньги…Сама.

Булат обхватывает мой мокрый подбородок, заставляя смотреть на него.

— Ты не поступила, я узнал. Не потому что глупая, а потому что жизнь такая. Ты ведь сама учиться хотела, не ради меня? Так учись, когда дают такую возможность. Заедь на днях в деканат и оформляйся. Студенческая жизнь тебе понравится.

В груди леденеет, и я затихаю. Только слезы продолжают катится, а в груди нестерпимо ныть.

— Деньги, какие на карте есть — все твои. Содержанка из тебя так себе, так что надолго хватит. Ты девочка умная, знаю, что потратишь с умом.

Эти слова отскакивают от меня со пустым стеклянным звуком. Я не хочу учиться, и мне не нужны деньги. Зачем мне все это, если рядом не будет его?

— Пожалуйста, не прогоняй меня… Я исправлюсь. Буду стараться. Мне без тебя ничего не нужно.

— Никогда так не говори, Таисия, — строго произносит Булат и тепло его рук оставляет меня. 

Я ломаюсь. Потому что знаю, что теперь так будет всегда. Что этот ледяной след от ушедшего прикосновения никуда не денется, а будет лишь умножаться. Мне нужно будет учиться жить без него, а я не хочу. Не хочу. Не хочу. Хочу остаться. 

— Пожалуйста… пожалуйста… не оставляй… — я начинаю лихорадочно цепляться за его руки, футболку в попытке удержаться, исправить, залатать. Как я могу просто собрать вещи, когда он мне настолько нужен?