Игры мажоров. Хочу играть в тебя (СИ) - Ареева Дина

Она выходит из туалета, хлопнув дверью, а я остаюсь стоять как соляной столб, не в силах тронуться с места. Мои ноги словно приросли к полу.

Значит, Райли уже успел обработать Оливию. И самое ужасное, что теперь наша пара с Никитой для остальных станет примером. Или правильнее сказать, приманкой.

Я хотела разрушить Игру, а в итоге стала ее живой рекламой. И что с этим теперь делать, вообще не представляю.

Глава 29-1

По дороге домой Никита включает музыку на полную громкость, давая понять, что разговаривать не получится. Я молча смотрю в окно.

«Мазерати» въезжает во двор, тормозит у дома. Топольский отстегивает ремень, открывает дверь, собираясь выйти, но я хватаю его за руку.

— Подожди, Ник, прошу тебя, не игнорь. Скажи, что можно сделать? Как ей можно помочь?

Никита смотрит на мою руку, потом на ручку двери.

— Я разве не говорил, что ты не должна вмешиваться? И я тоже не стану лезть, извини.

— Пожалуйста, Ник... — тяну просяще, но он резко обрывает.

— Я вижу, ты упорно отказываешься понимать, под чем подписалась, — он закрывает дверь и откидывается на спинку. — Если ты отговоришь подругу, это будет означать, что я с тобой не справился. Мне придется снять с тебя браслет. Дальше сама додумывай. А еще подумай, почему Фарелл вдруг запал именно на твою подругу, хотя до этого внимания на нее не обращал.

Додумывать не приходится. И, может, я бы не поверила, но сегодняшняя встреча с Саймоном убедила меня, что он не успокоился. Они действительно больные ублюдки.

— Но почему все молчат? Почему ты молчишь? Почему никто не идет в полицию?

— А разве я записывался в супермены? — его глаза недобро сверкают. — И что ты предъявишь полиции?

— Разве это не тянет на попытку группового изнасилования?

— Изнасилования? — Никита хищно обнажает зубы. — Кто говорит об изнасиловании, Маша? Ты помнишь ту таблетку, что я тебе дал? Этот препарат просто отключает сознание. Тебе хватило половины, от целой тебя бы вырубило. А ты знаешь, сколько существует вариантов разных комбинаций? Например, снимающий запреты возбудитель. Один коктейль или инъекция, и ты сама на камеру будешь умолять, чтобы тебя ебали все и сразу. На коленях будешь ползать как похотливая сучка во время течки. И с этим видео ты потом пойдешь в полицию? Да там всем участком на это видео дрочить будут. А потом скажут, чтобы ты шла домой и не мешала работать. И дальше ты будешь готова на что угодно, лишь бы это видео не отправили мамочке с папочкой.

— Значит вы уже так делали, да? — меня колотит от гнева и отвращения. — И ты в этом участвовал?

Он не отвечает, окатывает ледяным молчанием, сбрасывает руку и выходит из машины.

До вечера мы не разговариваем. Но когда ближе к одиннадцати слышу в холле шаги, выхожу из комнаты.

Выглядываю с лестницы и вижу Топольского. Он стоит посреди холла в черных джинсах и футболке, листает экран телефона.

Вниз не сбегаю, скатываюсь кубарем. Хватаю Никиту за футболку, трясу и шиплю:

— Куда ты собрался? У вас опять это долбаное собрание, да? Скажи! Там сегодня будет моя Оля? Да не молчи же ты! Зачем ты снова туда идешь, Ник?

Он хватает меня за запястья и встряхивает так сильно, что у меня голова болтается как у сломанной куклы.

— Ты сейчас пойдешь к себе в комнату и ляжешь спать, поняла? Я закрою дверь снаружи, — отталкивает меня и выходит.

Бросаюсь за ним, но лишь натыкаюсь на захлопнувшуюся дверь и слышу, как в замке несколько раз проворачивается ключ. Один замок, второй, третий.

Бегу обратно в комнату, хватаю телефон. Звоню Оливке — она вне доступа сети. Набираю Никиту — он тоже вне доступа. Звоню одногруппнице, которая живет в соседней комнате.

— Грета, привет, ты не видела Оливию?

— Она на вечеринку укатила, Мари, — отвечает примерная и ответственная Грета, — там какая-то крутая мажорская туса.

— Спасибо, Грета, — отключаюсь и обхватываю голову руками.

Бегу обратно к двери, пробую открыть, дергаю — заперто. Удушающей волной накатывает ощущение безысходности.

Ложусь на диван в холле, сворачиваюсь калачиком.

Что же делать? Что делать? Что...

На ум приходит только один человек. Проверяю — в сети.

«Демон, помоги, пожалуйста...»

Он откликается мгновенно.

«Что случилось, Ромашка?»

Быстро печатаю, размазывая по щекам слезы.

«Райли начал клеить мою подругу. Она думает, что это всерьез. А он заманивает ее в ловушку. У них сегодня собрание, она там, с ним. Я не могу выйти из дома. Сделай что-нибудь, пожалуйста...»

Демон прочитывает сразу же и пока набирает ответ, мое сердце чуть не выпрыгивает наружу. Наконец, читаю:

«Я тебе уже говорил, что они все заплатят, Маша. Наши договоренности остаются в силе»

И выходит из сети.

Мне хочется разбить о стену телефон. Я не хочу, чтобы они платили в общем. Я прошу помочь вытащить оттуда мою подругу.

Так и сижу на диване в холле, пока в тишине не раздается звук проворачивающихся замков. Сажусь ровно, смотрю перед собой.

Открывается дверь, в нос бьет удушающий запах гари. Никита входит и на миг останавливается, увидев меня. А я в ужасе смотрю на его вымазанное в копоти лицо, перепачканную футболку и джинсы. Левая рука перебинтована, правой он ее поддерживает на весу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Поднимаюсь с дивана, делаю шаг навстречу.

— Ник, — сиплю, прижимая к щекам ладони, — что с тобой случилось?

— Почему ты не спишь? — он недовольно хмурится, но мне плевать. Подхожу ближе, касаюсь вымазанной щеки.

— Что с рукой?

Он уклоняется от касания и отвечает нехотя:

— Ничего страшного не произошло. Случайно загорелся дом. Уже все нормально, Маша. Иди спи.

Но я последнюю фразу просто пропускаю мимо ушей.

— Что значит, загорелся? Ни с того, ни с сего?

— Не знаю, — он мотает головой и кривится. Видно, что от боли, но ведь не признается же.

И тут меня осеняет.

— Ты же был в больнице? Это тебя там перевязали?

Топольский кивает, и я решаюсь.

— Никита, кого еще отвезли в больницу кроме тебя?

Ник внимательно всматривается в мое напряженное лицо и перечисляет. Медленно, изводя меня каждой секундой:

— Элфи. Логана. И... Райли.

Логан. Это тот парень, который сидел на диване и возмущался. Боюсь задать самый страшный вопрос, напряжение зашкаливает. Но все же спрашиваю:

— А Оливка?

— Твоей подруги там не было, Маша, — Никита одной рукой стягивает через голову футболку и со свистом выдыхает воздух сквозь сцепленные зубы. Ему больно.

— Давай помогу, — предлагаю робко, но он мотает головой.

— Не надо. Иди спать.

Сует футболку в мусорный контейнер и поднимается по лестнице.

У меня в руке вибрирует телефон. Смотрю на экран, на всплывающем окне сообщение. От Демона.

«Минус три»

И больше ничего.

Глава 30

Маша

Никита уходит к себе, а я не могу успокоиться. Какой спать? Мечусь по комнате как дикий зверь в клетке зоопарка.

Перед глазами встает то проходящая через плечо ссадина, то измазанное в копоти лицо. А еще медленные, чуть заторможенные движения.

Хоть Никита и отворачивался, я же видела, как он морщится от боли. Особенно когда стаскивал одной рукой футболку. Ему же и мыться, наверное, неудобно. И больно...

Набираюсь смелости, выхожу в коридор и стучусь в спальню к Никите. Я только спрошу, нужна ли ему моя помощь. Если скажет, что нет, сразу уйду.

Но никто не отвечает, и я решаюсь приоткрыть дверь.

— Ник, — зову и прислушиваюсь, — Никит, можно войти?..

Слышу звук льющейся воды, иду в ванную комнату. У Топольского в ванной душевая зона тоже без перегородок, как и у меня. Никита стоит ко мне спиной, смывает одной рукой шампунь. Перевязанная рука поднята вверх, ладонь упирается в стену, чтобы на повязку не попала вода.