Переломный момент (СИ) - Мясникова Ирина Николаевна

– «Ну-ка мечи стаканы на стол, ну-ка мечи стаканы на стол, ну-ка мечи стаканы на стол и прочую посуду», – энергично запел Анатолий, а Мальвина кинулась к роялю.

– «Все говорят, что пить нельзя, все говорят, что пить нельзя, все говорят, что пить нельзя, а я говорю, что буду», – дружно подхватили присутствующие.

Мамины глаза округлились, а Галина Ивановна встрепенулась и дёрнулась к холодильнику. Она молниеносно заставила стол тарелками, рюмками, приборами и разной снедью на любой вкус, включая маринованные грибы и шоколадные конфеты. Видимо, чтобы уже потом самой не отвлекаться от веселья.

– Девочки, а вы точно хотите виски? – поинтересовался Анатолий, когда песню допели до конца. – Я же вам шампанского принёс. Вроде неплохое, брют.

– Да! – согласился с ним Мишенька, – может, по шампусику? У нас там и вино сухое есть итальянское, целая коробка. Зачем вам виски?

– Да пейте на здоровье, нам не жалко, – сказала Мальвина. – Только чур, потом нашим вином не догоняться.

Мама смотрела на всё это с нескрываемым удивлением.

Разлили спиртное.

– Пьём за всех мам и за одну конкретную! – провозгласил Лютик, поднимая рюмку и ослепительно улыбаясь.

Выпили за мам, за здоровье, за мир во всём мире, за любовь и за успехи в творчестве.

– Как вам там живётся в эмиграции? – поинтересовался Анатолий.

– Скучно, – сказала мама с тяжёлым вздохом. Она уже слегка расслабилась, казалось, будто расстегнула верхнюю пуговицу мундира, ну, или как улитка выглянула из раковины.

– Все так говорят, – писательница тоже тяжело вздохнула, – а потом, глядь, а у них там творческие встречи, концерты, жизнь кипит, а мы тут …

– Прозябаем и загниваем помаленьку.

– Скоро запоём правильные песни.

– «Партия наша надежда и слава, партия наш рулевой»! – с чувством пропел Анатолий, но в отличие от предыдущей, эту песню никто не подхватил.

– Тьфу, прости, Господи! – Галина Ивановна перекрестилась.

– Дело не в культурной жизни, поговорить не с кем, – уточнила мама.

– Позвольте, а как же ваши релоканты?

– Ну, это большой вопрос, кто в массовом порядке покинул страну, пока такое ещё было возможно. Отъявленные патриоты и поборники режима почему-то предпочитают поддерживать линию партии из безопасного далека. Странным образом, они не меньше всех остальных любят комфорт и цивилизацию. Правда, у большинства этих господ причинно-следственные связи в мозгу, как водится, никак не выстраиваются. Ну так российские каналы вещают круглосуточно. А некоторые дамы и вовсе как бабочки-капустницы, им без разницы, что происходит. И о чём мне с ними разговаривать? Так что хорошо там, где нас нет.

– Неужели вы хотите вернуться?

– Боже упаси. Мне очень нравится там, где моя собственность гарантирована законом, и я не люблю, когда мне указывают, что мне делать, что смотреть, что читать, на чём ездить и с кем спать. Я в свое время очень постаралась, чтобы позволить себе жить на свободе, чего и всем желаю.

– Аминь! За сказанное.

Выпили, закусили, опять выпили, Анатолий пел романсы, писательница философствовала, Лютик улыбался, Мальвина била чечётку. Разошлись далеко за полночь, благо назавтра следовала суббота, в которую удивительным образом у Мальвины не случилось никакого спектакля.

Лера пришла к выводу, что с мамой лучше всего общаться в такой вот компании. И паузы заполнены, и информация, какая нужно, донесена. Больше скрывать нечего, даже про перелом всё доложили. Она вспомнила свои слёзы под холодным безразличным небом улицы Рубинштейна. Ведь и полгода не прошло, но сколько всего случилось, и как же изменилась её жизнь с того момента!

Наутро встали поздно, позавтракали, и Лера приступила к примерке. Она нацепила на себя весь привезённый мамой Шанель и переложила всё из старой сумки в новую. Она прохаживалась во всём великолепии по квартире, вертелась перед зеркалом и рассказывала матери упущенные вчера подробности про Игошина, графа, сглаз, яйцо в мешочек и «чёрный туман». Чего теперь бояться и стесняться, когда маме уже в двух словах обрисовали Лерину бурную жизнь. На самом интересном месте раздался звонок в дверь, Лера, не переставая говорить, открыла и замерла на полуслове с открытым ртом. На пороге стоял нарядный граф с букетом белых тюльпанов.

– Женщина, ох и нифига ж ты какая красивая! Кто там опять у тебя? – он кивнул головой в сторону кухни. – Ни на минуту одну оставить нельзя!

Лере, разумеется, уже давно хотелось его убить, но она настолько обрадовалась его появлению, что, если бы не наличие мамы в квартире, тут же повисла бы у него на шее.

– Лер, кто пришёл? – спросила мама, выглядывая в прихожую.

– Здрасьте …, – граф на секунду замялся, а потом сморозил в свойственной ему манере: – я вот к женщине. На. – Он протянул Лере тюльпаны.

Хорошо, не сказал, что он курьер службы доставки цветов населению.

– К женщине? – Мамина бровь полезла вверх.

– Ко мне мама приехала, из Болгарии, – пояснила ему Лера. – На месяц, – добавила она на всякий случай.

– Мама? – Тут бровь графа тоже поползла вверх. – Что-то на мамашу совсем не похоже.

Комплимент ему не очень удался, зато Лера с удовольствием наблюдала, как они с мамой двигают бровями.

– Разумеется. – Мама смотрела снисходительно, мол, уж вам-то, товарищ, такие мамаши и во сне не снились. – Проходите, молодой человек, раз пришли.

– Ага, пройду, – он скинул ботинки и последовал за мамой на кухню.

– Вот ещё. – Он поставил на стол корзинку с клубникой и бутылку шампанского. – К завтраку.

– Какая прелесть! Ты на завтрак теперь употребляешь шампанское? – поинтересовалась мама у Леры.

– Пока нет, но буду.

Мамина бровь опять поползла кверху.

– По выходным, – исправилась Лера.

– Ну, рассказывайте, молодой человек, зачем к женщине пришли? – Мама смотрела строго, но получалось у неё не очень, так как вечная молодость всё же мешала как следует нахмуриться.

– Скучал я, – сознался граф с печальным вздохом и потупился.

– Долго же вы скучали, как я поняла.

– Так получилось.

– А зовут-то вас как? Мне вот почему-то кажется, дочь моя о вашем имени-отчестве никакого представления не имеет, всё граф да граф.

– Граф? – Граф удивлённо посмотрел на Леру.

– Для удобства, это длинная история, потом расскажу, – пояснила Лера. – Надо же вас как-то называть.

– Действительно! Уж представьтесь, пожалуйста, или вы предпочитаете оставаться инкогнито? – Мама смотрела на него уже с нескрываемой насмешкой. Вообще, Лера чувствовала, что она злится. Интересно, с чего бы? Неужели он ей не понравился? Хотя если вспомнить первое впечатление, которое он произвёл на саму Леру, то неудивительно. Но сейчас-то он трезвый, гладко выбрит и одет по последней моде не хуже, чем в театре. А в театре его даже придирчивая и мудрая Галина Ивановна одобрила. Наверное, мама всё же беспокоится за Леру. Может, и правда, любит? Только никогда этого не показывает.

– Ну, почему же? Валерий я …, – он опять замялся, – Сергеич.

– Надо же! Полный тёзка!

– Я тоже некоторым образом Валерий Сергеевич только женского пола, – посчитала своим долгом уточнить Лера.

– Это знак! – с умным видом сказал граф.

– Знак чего?

– Да кто его знает? Так обычно говорят, когда не знают, что и сказать.

– Мам, боюсь спросить, а такого не может вдруг оказаться, что Валерий …, – тут уже замялась Лера, – Сергеевич вдруг мой брат. По отцу. Уж больно странное такое совпадение, вернее знак.

– Правильно боишься, мне самой страшно как в индийском кинофильме, но вопрос важный. Вдруг между вами что-то произойдёт …

– Уже, – ляпнул граф.

– Тем более! Но твои страхи напрасны. Уверена, твой отец немногим старше Валерия Сергеевича. Кстати, сколько вам лет?

– Сорок, – сообщил граф.

– Я так и подумала. А вы не староваты?

– Для чего?

– Ну-у-у.

– Мама!

– Кстати, я ещё и казах. – Граф, похоже, закусил удила. Лера хорошо запомнила такое выражение его лица, когда она ему заявила, что он «кто попало».