Пустая (СИ) - Шагаева Наталья

— Ну что же Вы допустили тогда, чтобы Ваша жена порезала себе вены? — с едким осуждением спросила меня женщина. А я вновь посмотрел на ее кровоточащие стянутые запястья, и меня затошнило от самого себя. Я считал эти обвинения правильными. Я не знаю, что заставило Виталину захотеть лишить себя жизни, от чего она решилась на такой ужасающий поступок, но я был виновен в том, что оставил ее одну на этот месяц, устав от борьбы. Я должен был пытаться снова и снова, сделать сотни, тысячи попыток сблизится, но достучаться до нее. Тем более, что моя девочка тоже меня любит. Я должен был пробить эту стену, но не допустить того, что сейчас произошло.

Приборы пищат, на полной скорости машину скорой помощи трясет и подбрасывает на разбитой дороге. Смотрю на Виталину, и в моей голове она кажется мне не живой, поднимаю взгляд к приборам, которые убеждают меня в обратном. Хочется взять ее за руку и отдать моей девочке все свое тепло, потому что мне кажется, что ей ужасно холодно. Тяну к ней руку, но тут же одергиваю себя, боясь прикоснуться к ее израненным рукам и причинить боль. Из груди рвется болезненный крик, вынуждающий меня кусать собственные губы.

— Кая группа крови у Вашей жены? — спрашивает меня женщина.

— Не знаю, — что я мог сказать, когда действительно ничего про нее не знаю. Я бы и рад узнать про нее все вплоть до мелочей, только она не позволила мне этого сделать. Женщина недовольно хмыкает, начиная проводить какие-то манипуляции. Хочется взять моего котенка на руки, прижать к себе, согреть, отдавая ей все свои жизненные силы до последней капли, но я сейчас бессилен и вся моя надежда на вот эту недовольную женщину.

— Держись, котенок, прошу тебя, моя девочка. Ты же сильная, не оставляй меня. Не сбегай так далеко, что я не смогу тебя найти, останься со мной, — повторяю эти слова словно молитву, тихо, беззвучно шепча, смотрю на Виталину. Дальше все проходит в какой-то прострации, в густом липком тумане. Мы почти подъезжаем в больнице, как один из приборов начинает сильно пищать, разрывая мое сердце к чертовой матери. Женщина начинает суетиться, быстро наполняя шприц каким-то лекарством. А безжизненная Виталина вдруг начинает очень глубоко дышать, словно бессознательно задыхается.

— Что происходит? — спрашиваю я, резко соскакивая с места, чувствуя, как по телу проходит озноб. Но мне никто не отвечает. В голове раздается жуткий гул, больше похожий на скрип. Никогда в жизни не чувствовал себя настолько беспомощным. А сейчас мне казалось, что земля уходит из-под ног, все с треском рушится и я ничего не могу с этим поделать. Меня накрывает болью, отчаянием, какой-то кромешной тьмой и страшной мукой. Я впервые до ужаса, проносящегося холодным потом по телу, боюсь потерять свою женщину.

Я не знаю, сколько прошло часов с тех пор, как мою малышку забрали в один из десятков больничных помещений, не пуская меня к ней. Я метался по чертовым коридорам, похожим на лабиринт, и бился головой об стены в ожидании, когда ко мне хоть кто-то выйдет и скажет, что с моей девочкой. Даже когда я успокаивался и опускался на больничные стулья, душа внутри меня металась и задыхалась. За это время я испытал тысячи эмоций, от жгучей ненависти к самому себе, до полного отчаяния. Меня мучил только один вопрос. Почему?! Почему она это сделала?! От чего молодая, красивая девушка решила лишить себя жизни?! Но она пыталась это сделать не в первый раз. У моей девочки давно болит душа, и это был рецидив.

Я был готов молиться кому угодно. Богу, дьяволу, лишь бы с Виталиной было все хорошо. В какой-то момент дверь скрипнула, и ко мне вышел лысый пожилой мужчина. Он спокойно с усталым видом хотел пройти мимо меня, но я схватил его за руку, останавливая. Мужик, попытался дернуться и высвободится из моего захвата, но я вцепился в него мертвой хваткой.

— А, это Вы ее муж? — недовольно произнес мужик, смотря на сдавливающую его плечо руку.

— Что с ней? Как она?! — буквально рычу, ему в лицо, потому что устал от людей, безразличных к чужой боли. Мне надо знать, что ее можно трогать и перевозить и тогда я увезу ее в свою клинику к своим врачам.

— Не кричите, здесь больница, а не базар. Что вы от меня хотите? — с недовольством спрашивает он, дергая плечом, пытаясь вырваться.

— Я хочу полную информацию о состоянии Виталины! — все таки отпуская его, отвечаю я, но тон не снижаю. Он смотрит на меня с таким высокомерием, будто считает себя Богом, а мне хочется врезать по его недовольной физиономии за то, что заставляет меня мучиться от неведения.

— Пройдемте в мой кабинет, — кидает он мне, и идет вперед. Когда мы, доходим до кабинета врача, он устало опускается в кресло, трет свой морщинистый лоб и глубоко вдыхает. Я сажусь на стул напротив и смотрю вопросительным взглядом в надежде, что он, наконец, начнет выдавать мне информацию.

— В общем Ваша жена подошла к суициду со знанием дела, — хмыкает он. — Вены мы зашили, кровь перелили, ее состояние сейчас стабильно. В таких случаях обычно через пару дней мы отправляем больного в психиатрию, но учитывая то, что Ваша жена в положении и Вам несказанно повезло, что плод удалось сохранить, то она останется здесь. Но когда она проснется, все равно ее будет вести психиатр и мы поставим ее на учет, — он еще что-то говорит, но я уже ни хрена не слышу. В моей голове отпечатываются только слова о том, что Виталина в положении. Зажмуриваю глаза до боли, и не могу в это поверить. Меня накрывает неконтролируемой злостью на Виталину. Как она могла сделать это с собой, будучи беременной?! Как она могла лишать жизни не только себя, но и ребенка?!

— Какой срок беременности?! — перебиваю его.

— Четыре-пять недель. Вы не знали? Хотя не удивительно, срок маленький, возможно, Ваша жена сама не знала.

— Я хочу немедленно ее увидеть.

— Сейчас это невозможно. Она проспит до утра. Приходите утром в часы посещения, — говорит он и встает с кресла, включая чайник на подоконнике, показывая мне этим жестом, что все сказал.

— Как Вас зовут? — спрашиваю, даже не думая уходить и ждать до утра.

— Юрий Константинович.

— Так вот, Юрий Константинович. Мне нужна отдельная комфортабельная палата, полный уход и должное лечение для моей жены. Никакого психиатра Вы не вызываете, ни на какой учет Вы ее не ставите. Я найду для нее своего психолога.

— Вот оно как, усмехается врач. — А делегацию профессоров из Германии Вы не хотите? — с иронией произносит он.

— Надо будет — захочу! — вполне серьезно отвечаю я. — Ваш номер телефона привязан к карте? — мужчина, оборачивается ко мне, удивленно приподнимает брови.

— Да, но я Вам его не скажу, мы и без этого сделаем все, что предусмотрено по закону, — так гордо отвечает он, словно наша медицина — венец всего.

— А мне и не надо его говорить, — усмехаюсь я и беру с его стола визитку, открываю приложение и перевожу на его счет крупную сумму, о чем сразу же оповещает его телефон. Мужик открывает сообщение, повисает недолгая пауза и выражение его лица заметно меняется. С него слетает усталость, надменность и пренебрежение. Он берет стационарный телефон и приказывает перевести Виту в палату на четвертом этаже.

— Ну что же, запишем как простую травму с потерей крови. Но за ее психическое состояние я тогда не отвечаю. И если будет рецидив, то все останется на Вашей совести. А здоровье мы поправим, хотя там уже нет особых проблем, здесь больше психическое состояние… — начинает объяснять он.

— Номер палаты? — прерываю ее я.

— Пятьдесят восьмая, справа по коридору. И наденьте халат, — он указывает мне на стул, на котором висит халат.

Всю ночь я просидел возле ее кровати, смотря на очень бледную спящую Виталину. Врач сказал, что она проспит до утра, и сидеть возле ее кровати бесполезно, но я не мог ее оставить. Мне было важно, чтобы первое, кого увидит Виталина, как только откроет глаза — был я. Я вообще теперь не смогу ее оставить. Хочет она этого или нет, она будет со мной. Жить в моем доме и носить под сердцем моего ребенка. Смотрю на нее, такую маленькую, бледную, беззащитную и не могу до конца поверить, что вновь стану отцом. Казалось бы, что может быть лучше: девушка которую я люблю, носит моего ребенка. Но то, что она хотела убить себя вместе с ребенком, вынуждает меня сходить с ума от ужаса. Зачем, маленькая? Зачем, Котенок?! Чего или кого ты так боишься? Только скажи мне, Котенок, и я переборю все твои страхи и сделаю тебя самой счастливой. Откройся мне. Сейчас это просто необходимо. Постоянно шепчу ей эти слова, аккуратно, невесомо гладя ее по волосам, щекам, скулам.