Любимец моих дьяволов (СИ) - Мелоди Ева

То, что Якоб сделал со мной – почти все в один голос называли насилием, а меня – жертвой. Поэтому жалели. Мне это казалось неправильным. Почти во всем сама виновата. Якоб – лишь в том, что был слишком зол, пьян и не смог остановиться. Для меня он был виновен в одном – что не любил меня. Но это моя личная, сокровенная беда.

Спустя три месяца отец позвал меня к себе в кабинет для разговора. Я привычно попросила пойти со мной Марину – она привыкла за это время быть буфером между нами. Отец обожал разговаривать на тему, что сделает со Штаховским когда найдет. Он наверное думал, что мне от этого становится легче…

Но в этот раз он попросил жену выйти из кабинета.

- У меня нет от Марины секретов, папа.

- Это не секрет. Просто хочу сначала тет-а-тет обсудить кое-что.

- Хорошо. Я тебя слушаю.

- То что произошло ужасно. Но есть вариант исправить. Я нашел хирурга…

- Ты о чем?

- Тебе все восстановят, будет как раньше.

- Но зачем? Пап, ты в своем уме?

Мы еще долго препирались в кабинете отца, потом в столовой, где я в сердцах разбила целый сервиз. То что придумал Герман не поддавалось никакой логике, было безумным, глупым, совершенно идиотским. Восстановление девственности! Боже, это уже совершенно неадекватно!

Но раз эта операция существует – значит это кому-то нужно, - главный аргумент Германа. И еще куча других. Например то, что это окончательно сотрет в моей памяти неприятные события. Чему я слабо верила. Нет, отец никогда особенно о душе моей не беспокоился. Наверняка есть другие причины… Давление было таким интенсивным еще и потому, что Герман, оказывается, полностью изучил вопрос. Мне же было дико неловко обсуждать подобные моменты с собственным родителем.

Для того чтобы восстановить мне именно порванную плеву, а не создавать новую – оставалось совсем мало времени. Возможно что уже поздно… Мне даже слышать обо всем это было тошно. Последнюю точку поставила Марина. Она мягко, очень ненавязчиво убедила меня в том, что для отца подобная травма тоже не прошла даром. Что он немолод, а нервы не восстанавливаются. Что Герман не спит по ночам и сильно переживает.

- Это блажь, да, милая. Может быть даже маразм… Но он твой отец, и он страдает. Сильно. Тебе эта операция ничего не будет стоить. Максимум короткий дискомфорт. А ему поможет сделать шаг вперед. Он так винит себя за то, что не уберег тебя!

Как и обещала Марина, сильных страданий дурацкая операция мне не принесла. А папа успокоился, и я решила, что поступила правильно. С женой отца у нас действительно наладились отношения. Мы не стали близки, ни в коем случае, все равно я чувствовала пропасть между нами, мне мерещилась опасность, исходящая от нее. Но на поверку Марина вела себя безупречно, мне не в чем было упрекнуть ее. Вот ни чуточку. Она была внимательна и заботлива к Герману, он расцвел и помолодел. И вежлива, ласкова со мной.

Я погрузилась в учебу и работу. Участвовала в максимуме показов, фотосессий, институт закончила раньше на год – перещеголяла Мотылька, ухмылялась про себя этой мысли, ставя диплом на полку. Оставалось решить, чем заниматься дальше. Я думала над тем, чтобы начать работать по профессии. Пока были связи и предложения, наверное стоило воспользоваться этим. Да, я не нуждалась, жила в роскоши. Но это деньги отца. А мне интересно было попробовать самой встать на ноги. А вот у мачехи было другое мнение.

- Да зачем тебе работать, - увещевала Марина. – Познакомиться надо с парнем приличным. Год прошел, сколько можно монашкой жить. Раны затянулись… Вот увидишь, сразу мир засияет новыми красками!

И я поневоле прислушивалась к ее словам. Действительно, сколько можно жить прошлым. Якоб исчез навсегда, духу не хватит снова объявиться. Да и зная его – уверена, он давно забыл и про меня, и про Германа. Отец даже родителям его пытался дозвониться… Но они на раскопки уехали, связь плохая, толком разговора не вышло. К счастью Герман понимал, что родители Якоба ни при чем и не должны нести ответственность за непутевого сына. Я бы ни за что не позволила причинить им вред. Хотя, много ли от меня зависело? Иногда я себя чувствовала безвольной пешкой среди мира, в котором жила.

Прошел год и однажды вечером Марина пригласила меня на ужин. Отец был в отъезде по делам.

- Мы будем не вдвоем. Сразу предупреждаю, дорогая. Хочу познакомить тебя с моим двоюродным братом.

Я не слишком жаждала знакомиться с родственниками, у меня была своя компания, интересы. Я продолжала дружить с Дарьей, и еще девочки из моего института. Парней все еще сторонилась, пара неудачных свиданий с одногрупниками – не в счет. Смешно, да, но я не была готова снова попробовать расстаться с девственностью. Ну а Герман мне кажется, все ждал когда снова объявится Антонио – уж больно испанец глянулся ему… а может его связи в Монако… Часто вспоминал испанца. Антонио на самом деле никуда не пропадал – он звонил мне довольно часто. Но я не хотела встреч.

Брат Марины оказался невероятно симпатичным. Молодой и красивый, лет тридцать пять… Внешне он был немного похож Якоба. Только выше и мускулистее. А его взгляд… под ним становилось трудно дышать. Впервые во мне начало просыпаться влечение, интерес. С того дня Илья начал звонить мне. Иногда. Ненавязчиво. Мы стала встречаться. После полугода ухаживаний он сделал мне предложение. Илья был вполне состоятелен – свой большой дом, бизнес связанный с охранными системами. Герман не был восторге, это конечно не принц. Но Марина его убедила – это же ее родственник. Наверное, только поэтому Герман не кочевряжился и принял Илью. Я же прониклась к этому мужчине потому что он был удивительно предупредительным и галантным.

Да и Марина без конца пела ему дифирамбы и в конце концов убедила меня… Ловко манипулируя моими чувствами она затянула меня в ловушку. Только я это слишком поздно поняла. Я не чувствовала сильной любви, но была симпатия. Илья, казалось, пылинки с меня сдувал. Свадьбу Герман закатил роскошную.

Наверное, есть люди, которым предрешено быть жертвами. От них тут ничего абсолютно не зависит – как бы ни барахтались, пытаясь выплыть на поверхность, им не справиться. Дерзость, смелость, умение держать удар – ничто по сравнению с огромной махиной под названием СУДЬБА, которая придавливает тебя тысячетонной плитой безнадежности. Если тебе суждено быть жертвой ты не сможешь ничего изменить…

Но в момент свадьбы я еще ничего подобного не понимаю. Я счастлива и беззаботна впервые за много времени. Илья смотрит на меня восторженными глазами, мы танцуем, и гости не сводят с нас глаз, перешептываясь, какая мы красивая пара.

У меня шикарное платье от известного дизайнера, я не хотела ничего вычурного и сильно пышного, и мачеха помогла подобрать мне модель, достаточно простую, но в то же время изысканную. Разумеется, не обошлось без маленькой фаты – скорее украшение, намек, нежели огромный кусок тюли как обычно принято. И букет невесты из полевых цветов.

Марина настояла на том, чтобы самой уложить мне волосы. Это было очень мило, в последнее время отношение ко мне со стороны жены отца было почти материнскими, нежными, наверное, как у настоящей матери.

- Ну вот, - восклицает, когда прическа закончена – часть волос поднята кверху, а часть локонами спадает на плечи. Очень красиво, ощущение, что она профессионально этим занималась. - Ты идеальна, крошка. Илья с ума сойдет.

За время подготовки к свадьбе я все сильнее привязывалась к мачехе. А вот с отцом наоборот, все больше отдалились друг от друга. Когда подходит время танца с отцом невесты, наши улыбки друг другу фальшивы, а в воздухе царит напряжение. К нам приближается фотограф, чтобы запечатлеть эту нарочитую идиллию.

Официанты в белых перчатках разливают шампанское, намазывают красную и черную икру на тонкие тосты, разносят напитки и закуски, помимо шикарных столов, с самыми изысканными блюдами и деликатесами. Отец не поскупился на свадьбу, хоть ему и не нравился Илья. Герман конечно не отец года и вообще становится все более странным с возрастом. Много причуд. Но хоть и заставил восстановить девственность – выдавать меня замуж силой не собирался. Хотел, чтобы я была счастлива. Скрепя сердце дал согласие на брак. Но в ночь перед торжеством вызвал к себе в кабинет на разговор, и заявил, что с Ильей мне счастья не будет.