Селфи на балконе (СИ) - Снатёнкова Алёна

— А что ты подумала? — с интересом уточняет он, и, беря меня за руку, в квартиру возвращает.

— Поспорил. И не делай такое оскорбленное лицо. Знаю я таких, как вы. Самоуверенные красавчики, которым скучно становится, поэтому они и доказывают друг другу, у кого харизма круче, и пальцы длиннее.

О, ну хоть теперь понял. Дошло наконец-таки. Правда, лицо такое сделал, будто я его действительно чем-то обидела.

А я всего лишь догадками поделилась.

Нечего так смотреть.

— У меня палец длиннее. — Хорошо еще, что наглядно доказывать не стал. Пианист, блин. — А так, да. Ты права. Спор и правда был.

— Что?

— С Назаром поспорил, за пару дней до того вечера, что если ты сама со мной заговоришь, то это будет означать зеленый свет. Вот так.

— Но я к тебе первая не подходила. — Хмурюсь, вспоминая те дни. Не-е, не подходила.

— Издеваешься? А орал на меня кто? Да на меня в жизни так не орали, даже когда я в детстве косячил.

Мы сидели на диване, в куче альбомов с фотографиями, что Корнееву пришлось их передвинуть, чтобы ближе сесть. Но не тут-то было. Мы еще недоговорили, чтобы он мое личное пространство нарушал. Отсаживаюсь подальше, с удовлетворением наблюдая, как он возмущенно открывает рот и тут же закрывает.

Сверкает глазами, но с места не двигается.

— Одно дело наорать, другое, подойти самой и заговорить.

— Нат, не придирайся к спору. Факт остается фактом, ты заговорила. Всё остальное мелочи, на которые я и внимания не обратил.

— А если бы я в тот раз не приехала?

— Ну, тогда бы Данечка включил все свое обаяние и природный шарм, чтобы главная ежиха института обратила на него внимания.

Эй, а чего оскорблять-то сразу?

— Не обратила бы. — встала с дивана, и зачем-то начала по комнате расхаживать. — Меня мама с детства учила, что чужое брать нельзя. А ты таким и был, запретным, что ли. Звягинским. Вика за тобой гоняла, и я была уверена, что она своего добьется. Поэтому даже рисунки мелом под окнами с признаниями, не заставили бы меня как-то по-другому на тебя посмотреть.

Он действительно думает, что все девушки одинаковые и стоит им только увидеть шарм Корнеевский, так они сразу же согласятся в Сибирь ехать и лес валить?

Кажется, птичка ОБЛОМинго первый раз прилетела в квартиру Корнеева.

— Но, что-то же заставило. Не отрицай, Натали, бессмысленно.

— Бессмысленно таким самоуверенным быть. А отрицать я ничего и не собиралась. Ты сам признался, что в тот день не спал, когда я кожу твою разглядывала.

Корнеев встал с дивана, и медленным шагом шел в мою сторону, не отводя взгляд.

— Тот день… Так я не про него.

Ой.

Он уже близко, слишком близко, а за спиной моей уже стена. Бежать-то куда? И другой вопрос: зачем мне, вообще, куда-то бежать, если мне и здесь стоять комфортно? Угу. Абсолютно комфортно, и плевать, что рядом с левой рукой — светильник, а с правой — телевизор. Меня как-то не волнует, что я могу пальцами все это задеть и получить разряд тока в позвоночник.

ПФ-ф-.

Какие-то 220 вольт, ничто, по сравнению с улыбающейся физиономией барина, которая так и кричит, что она что-то задумала.

— Так, Корнеев, лучше не приближайся. Я тебе ещё в машине сказала, чтобы рот свой на замке держал, а язык на цепь посадил. С того времени ничего не изменилось.

Конечно конечно.

Наверно, из-за того, что ничто не изменилось, я так реагирую на его приближение. Ладони вспотели, а губы, наоборот, пересохли настолько, что ни одна водонапорная башня их сейчас не спасет.

А он прет. Как тот танк, которому дали задание уничтожить вражескую технику.

— Даня! — взвизгнула, когда он уже к носу моему припечатался.

— Натали.

Мягким голосом выговаривает моё имя, чуть склонив набок голову. Если он продолжит, то голову мне снесет окончательно. Итак уже мысли дурные посетили.

А сердце бешено бьется. Ощущение, что оно сейчас сломает грудную клетку, и на руки к брюнету запрыгнет. А воздух? Куда пропал воздух в этой душной комнате? Мне дышать нечем.

Надо уходить.

Уйти до того момента, пока я окончательно не перестала соображать. Только как? Нет, Корнеев меня не держит. Он ко мне и не прикасается. Он просто стоит рядом, позволяя мне самое сделать выбор. Какой? Сбежать или остаться?

Черт, барин, да помоги ты мне.

— Дань, я предупреждаю…

— А я внимательно тебя слушаю.

Да не слушает он. Парень немного наклоняется, и я его дыхание у себя на шее ощущаю. Легкое такое, еле уловимое, но определенно сногсшибающее.

— Так в чем предупреждение-то? Повторишь?

He-а. Не смогу повторить. У меня мозг в желе превратился.

Клянусь, сама не понимала, что творю.

Сжимаю губы, закрываю глаза, и поднимаю голову вверх. Предвкушая, как прямо сейчас повторится момент из машины. Вот сейчас. Да-да. Еще немного. И я вслух признаюсь, что Корнеев не такой уж и павлин наглый.

Но ничего не происходит.

Нет искр, взрыв которых на части может разорвать.

Медленно приоткрываю один глаз, чтобы проверить, живой ли там парень, а он живой, к сожалению.

И надеюсь, ненадолго.

Барин на меня смотрит, приподняв брови вверх.

Так, кто тут, кого поцеловать хочет?

— Соринка в глаз попала? — нарушает тишину Корнеев.

— Бревно. — тут же отмахиваюсь от него.

Выбор за мной, он мне сам его предоставил. Поэтому я не сдерживаю себя, когда в какой-то момент, руки сами тянутся к лицу парня, чтобы погладить гладко выбритую кожу. Не отталкиваю, когда Даня, увидев свой зеленый свет, резко придавливает меня к себе.

— Ну, наконец-то. — Рычит мне в губы, тут же обжигая их жаром от прикосновения. Господи, я только что сама поцеловала Корнеева!

Сама!

И даже если мне сейчас отдадут приказ остановиться, я этого сделать не смогу. Это все равно, что без воды в пустыне остаться. Без кислорода под землей. Будто, если его губы перестанут касаться моих, я тут же в пепел превращусь.

Горю.

Честное слово горю, от своих же мыслей и дурацких фантазий. Он не отрывается от меня, а еще сильнее прижимает к себе, требовательно обнимая за талию. Кладет ладонь ниже талии, сжимая кожу через толстую ткань джинс. Кто, вообще, сказал, что ток в розетках бывает? Врут. Нагло врут. Сейчас он нас прошибает, не давая с места сдвинуться.

Теперь я понимаю всех девчонок. Честное слово, понимаю.

Такой поцелуй, хочется повторять и повторять.

Но, Корнеев разрывает его, с интересом заглядывая в мои глаза.

Почему остановился? Что не так? Эй, я, между, прочим, еще не закончила. Мало. Чертовски мало. Он словно читает мои мысли, когда снова наклоняет лицо, чтобы продолжить начатое.

— Не зря я столько ждал. — Еле слышно шепчет барин.

И спорить не хочется. Такое ощущение, что я этого ждала больше, только и не догадывалась.

Уже позже, лежа в кровати, и прикасаясь к заметно припухшим губам, я поняла одно: никакой Корнеев не Звягинский. Не мой, конечно, но точно не Викин.

Противный звук будильника вырывает меня из царства сна, где я сижу с мамой на кухне, а напротив нас за столом сидит Корнеев. Резко открываю глаза, быстро соображая, что это всего лишь сон, и на самом деле такого быть точно не может. Смотрю по сторонам, не совсем понимая, откуда доносится такой до боли знакомый звук. И быстро нахожу его источник. Он на прикроватной тумбочке лежит. Точь-в-точь похожий на мой собственный телефон. Правда, у моего экран был поцарапан, а тут новенький дисплей. Беру его в руки, пристально разглядывая, перед тем, как попробовать разблокировать.

Черт.

Это мой телефон. Заставка с водопадом, которую я только недавно обновила.

Но, как?

Мой же вчера к праотцам отправился. Я его сама к ним отправила.

Подрываюсь с места, и чуть ли на пол не падаю, запутавшись в пледе. Бегу к сумке, которая на полу возле двери стоит, и тут же вытряхиваю из нее все содержимое.

Нет. Трубки там нет.

Значит…

— Даня! — Кричу, но уже не от злости, как у нас это раньше бывает. У меня впервые за долгое время выдалось такое доброе утро.