(Не)Мой (Не)Моя (СИ) - Лейк Оливия

— Ты до сих пор на меня обижаешься? — пытался сделать грустное лицо. Он симпатичный и обаятельный, но какой-то маленький мальчик, не мужчина.

Я отъехала от стола и скрестила длинные ноги. Сергей Павлович гипнотизировал их. Мне было забавно наблюдать, как легко подсаживались мужчины, даже врачеватели душ (психологи!) на женскую сексуальность. Я ведь осталась той же внешности, как и при нашем первом знакомстве. Что же сейчас изменилось? Мои ноги не стали длиннее, а юбка короче. Но я изменилась внутренне: начала ощущать себя не просто привлекательной, а желанной; приняла себя, открыто улыбалась и не стеснялась смеяться, мой взгляд стал иным. Я нравилась себе в первую очередь. Я королева. Да, вот так! Если ты любишь себя, другие это тоже чувствовали.

Каминский на всю аудиторию назвал меня скучной и пресной, и был прав. Тогда — да. Но никто не смотрел на меня как-то не так, не хихикал, не подкалывал: потому что я преподаватель или больше не производила впечатления занудной женщины?

— Сергей Павлович, вы снова к нам? — в преподавательскую иностранных языков зашла моя коллега. Она была влюблена в него, поэтому на меня смотрела без особой симпатии. Когда я была директором, со мной делили исключительно власть, здесь я стала слишком яркой, незамужней и свободной. Уверена, в кулуарах могли шептать, что ищу мужика. Но ведь я не ищу, я нашла. Сексолога. Другие меня сейчас не интересовали.

— Мария Андреевна, — обратилась к ней, — тут у Сергея Павловича билеты в театр, — и подмигнула ему, — а компании нет.

— Я бы с удовольствием, — ответила она. А наш психолог растерялся. Он слишком вежлив, чтобы отказать и слиться.

— А вы, Яна Николаевна… — пытался ко мне апеллировать.

— А она идет со мной, — в дверях появился Каминский. Неожиданно. Вот так и рождаются слухи. Хотя… Да пускай! Не самые плохие, между прочим. — Жду в машине, — обвел всех взглядом и остановился на мне. Обычно ходил под маской ленивой расслабленности, сейчас аура сигналила напряжением. Казалось, что на кожаной куртке, усыпанной мелкой крошкой дождя, влага вскипала и моментально испарялась.

Я взяла сумку, накинула короткое пальто, попрощалась с коллегами, не замечая заинтересованных и даже шокированных взглядов. Каминский потерял осторожность и проявил эмоции, их заметили. Даже очень опытные психологи во всех областях были людьми. Немножко людьми.

— Что-то случилось? — села в черный гелендваген. Артем смотрел вперед, плотно сжимая губы. — Ты напряжен.

Он медленно повернулся ко мне, смотрел так, что мурашки под кожу пробрались, холодили внутренности и одновременно поджигали их.

— Артем… — успела ахнуть, прежде чем он сгреб меня в охапку и прижался к губам. Целовал жадно и грубо, ладонь нырнула под юбку и агрессивно прошлась по бедру, останавливаясь на ягодице. — Что это было? — он так же резко отпустил меня.

— Проверял кое-что.

— Что же? — нетерпеливо подталкивала его.

— Сможем ли мы продолжать терапию, — задумчиво барабанил по кожаному рулю.

— И? — внутренности скрутило. Если нет, то будет сложно. Не было у меня ощущения, что я готова расстаться со своим врачом. Но оно появится. Точно появится! Просто еще рано.

— Мы просто ее немного изменим, — повернулся и прожег меня взглядом. — Я допустил ошибку, Яна. Но… Это уже случилось. Будем работать.

— Я первая, с кем ты переспал на терапии?

Мне было интересно. Не то чтобы хотела услышать, что я особенная, просто любопытно, держится ли он в рамках профессиональной этики.

— Врачебная тайна, — строго заявил и положил на панель два билета куда-то. Я взяла их в руки: приглашение на закрытую премьеру оперы в Мариинском театре.

— Это вроде бы не наш формат? — удивленно подняла глаза.

— Во-первых, я люблю оперу.

Я запомнила. Еще один маленький штрих к его образу.

— Во-вторых, пора тебе заявить о себе всем призракам прошлого. Да и мне вместе с тобой.

— А у тебя какие?

— Отец, — коротко, емко и максимально открыто. Мы не просто не обсуждали с Каминским его личную жизнь, он даже в неформальном общении не упоминал никого из семьи Каминских.

В пятницу я собиралась на премьеру. Аня останется с Ромой на ночь, хотя я и не планировала задерживаться до утра. Но буду однозначно поздно. Опера часа три, а с двумя антрактами и дирижером, который любил опаздывать, все четыре. Затем еще фуршет с шампанским и живое общение с артистами.

Уверена, будет много знакомых. Мирослав с Ликой тоже. Нагорные оказывали спонсорскую помощь театру и занимались реставрацией и ремонтом. Мир будет самым важным гостем.

Я надела длинные серьги с бриллиантами и осмотрела прическу. Небрежный, почти свободный пучок открывал длинную шею. Декольте было низким, но я не стала привычно прятать белесую полоску за подвесками или громоздкими колье. Я надела золотой чокер в тон туфлям.

— Тебе идет смокинг, — сделала комплимент своему спутнику, когда поднимались по ступеням в зал для почетных гостей. На входе стояли охрана и хостес с шампанским.

— Тебе идет быть без одежды, — буднично вернул комплимент Каминский.

— Да, — согласилась, — но без одежды еще прохладно, — слегка зевнула.

Я кивала и здоровалась с многочисленными знакомыми и еще более многочисленными малознакомыми людьми. Меня привыкли видеть в качестве супруги Мирослава Нагорного, поэтому сейчас я ловила удивленные и заинтригованные взгляды, как и мой спутник. С учетом, что я сама знакома с губернатором и не раз была на совместных мероприятиях, Артема Каминского я не знала. На него смотрели. Да и было, на что посмотреть.

В центре зала поднялась суета: мы подошли поближе. У рояля натянута красная лента, а рядом Мирослав, Владимир Каминский, чиновники, именитый директор театра, какая-то массовка за спинами и почему-то Соня Загоева.

Я помнила ее, естественно, хотя не видела давно. Тонкая, высокая, белокожая, с гладким пучком темных волос и плавной грацией балерины. Она вошла в девичью пору, а вечернее платье добавляло внешности некоторую взрослость. Но, по сути, совсем девочка, а рядом с высоким и крепким Мирославом — вообще ребенок.

Губернатор взял слово, но под аплодисменты быстро передал главному меценату города. Теперь это звание официально перешло к моему бывшему мужу. Ему тоже шел смокинг, но это не новость для меня (сколько раз помогала ему надеть бабочку — не сосчитать), как и убранные назад волосы. Мирослав редко так укладывался — наверное, стилисты постарались. Он выглядел очень серьезным и собранным, только в глазах — скука и усталость. Явно не в восторге от миссии, на него наложенной.

— Добрый вечер, дамы и господа, — обвел взглядом зал. Я пригубила шампанского, держась за локоть Артема. Мы с Мирославом встретились глазами. Они у нас обоих серые, только его темнее. Он мне приветственно кивнул. Я едва заметно отсалютовала бокалом. Мы ведь цивилизованные бывшие. — Рад, что под крышей этого храма искусства собралось столько достойных людей…

Еще несколько дежурных фраз, и ему протянули ножницы, чтобы разрезать ленту, тем более, уже прозвучал первый звонок. Мир взял их и поднял глаза. На меня поднял. Раньше он передал бы ножницы мне, а сейчас… Его бывшей-будущей я рядом не видела, но рядом восторженными девичьими глазами смотрела девочка Соня. Он протянул ножницы ей — она разрезала ленту. Вот так.

— Все нормально? — Артем бросил на меня выразительный взгляд. Я задумалась: всерьез ревновать к девочке мне было сложно, правда, сейчас возраст — это условность. Она молодая, тонкая и звонкая, а Мирослав мог быть тем самым принцем из грез, красивым, благородным, на дорогущем железном коне. В него можно влюбиться даже с разницей в двадцать лет. Но Мир никогда не был падок на малолеток, особенно если они дети его сотрудников и друзей.

Хотела бы я, чтобы Мирослав бегал за мной, обивал пороги, задаривал подарками и уверял в своей любви? Эгоистичная часть меня — возможно, но мой бывший муж умел быть понятливым, и я ему за это благодарна. Теперь мне все это не нужно. Поздно. Мне нравилась моя жизнь сегодня!