Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Как и обещал, Франсуа де Пеллерен вернулся в Шелбурн в августе и сразу же отправился проведать Сару. Когда он подъехал к ее домику, она работала в огороде и не услышала топота копыт его вороного коня. Спешившись, Франсуа подошел к ней совершенно неслышно, и Сара увидела его, только когда тень гостя упала на землю перед самыми ее глазами. Вздрогнув, она выпрямилась и повернулась к нему, и на лице ее, сменяя друг друга, появились испуг, удивление, радость…
— Если вы и дальше будете меня так пугать, — просто сказала она, — мне придется повязать вам колокольчик на шею.
Сара покраснела и, чтобы скрыть замешательство, начала поспешно благодарить Франсуа за ожерелье из медвежьих клыков, которое он оставил ей в подарок перед отъездом.
— Как вы жили все это время, Сара? — спросил он, с явным удовольствием выговаривая ее имя.
Он уже заметил, что ее лицо покрылось ровным золотистым загаром, а волосы были разделены пробором и заплетены в длинную толстую косу, что делало ее похожей на индианку. Это сходство еще больше усиливалось благодаря гордой осанке и особой манере держаться, и Франсуа невольно вспомнил Плачущую Ласточку.
— А где побывали вы, Франсуа? — ответила она вопросом на вопрос, когда они медленно шли к дому.
— Там, — Франсуа показал рукой на север. — С моими краснокожими братьями. Мы ездили в Канаду торговать с гуронами.
Он не стал распространяться о том, что побывал в столице Североамериканских Соединенных Штатов и уже во второй раз встречался с Джорджем Вашингтоном, с которым он обсуждал вопрос заключения перемирия с индейцами майами, продолжавшими беспокоить поселенцев в Огайо. Гораздо больше его интересовала жизнь Сары, ее планы и надежды на будущее. Впрочем, он и так видел, что она вполне обжилась на новом месте.
— Как давно вы были в гарнизоне? — спросил он. — Встречались ли вы с полковником? Как поживает старина Джеймс?
За разговором они дошли до ручья, и Сара остановилась, чтобы напиться.
— Я была слишком занята, — ответила Сара, набирая полную кружку холодной ключевой воды и протягивая ему. — Последние три недели мы сажали тыкву, помидоры и чечевицу. Даст бог, к зиме будем с хорошим урожаем.
Впрочем, полковник несколько раз присылал к ней гонца-индейца, чтобы справиться о ее здоровье и поинтересоваться, не нужна ли ей помощь.
Тот же гонец доставил ей два письма от Амелии Стокбридж и одно письмо от Белинды Блейк. Обе дамы заклинали ее оставить Шелбурн и вернуться к цивилизации, заодно сообщая все последние бостонские новости и сплетни, но Сара не вняла их уговорам. Она была счастлива в своем новом доме, и Франсуа это видел.
— А куда вы направитесь теперь? — поинтересовалась Сара, приглашая Франсуа в гостиную, в которой благодаря нескольким могучим вязам, защищавшим эту часть дома от лучей полуденного солнца, было намного прохладнее, чем за стенами дома. Строители специально учли это, когда возводили дом для Сары, и она не раз поминала их добрым словом.
— В гарнизон. У меня назначена важная встреча с полковником, — ответил Франсуа. Полковника Стокбриджа очень волновала проблема кентуккийских добровольцев, которые в прошлом году сожгли несколько поселков шауни и, в нарушение всех договоров, воздвигли мощный форт на землях этого индейского племени. Теперь возмездие было неминуемо. Вождь Голубой Камзол уже вторгся на территорию Кентукки с многочисленным отрядом и атаковал несколько поселенческих общин, и полковник опасался начала более широкомасштабной кампании. Что касалось Франсуа, то он вполне разделял его опасения.
— Неужели нельзя остановить столкновение? — озабоченно спросила Сара, когда Франсуа объяснил ей ситуацию.
— Боюсь, что нет, — ответил он. — Голубой Камзол в ярости. С ним трудно иметь дело — впрочем, как и с каждым, кто вступает на тропу войны. Я несколько раз пытался говорить с ним, но ирокезов он любит не больше, чем белых. Его воины успокоятся только тогда, когда захватят богатую добычу и привяжут к своим седлам достаточно скальпов.
Пока же я не вижу способа его остановить или помешать ему, если только не начнется большая война, в которую будут вовлечены сразу несколько больших племен. Но никто — ни белые, ни краснокожие — этого не хочет.
Франсуа очень хорошо представлял себе возможные события, и в данном случае его симпатии принадлежали обеим сторонам почти что в равной степени, хотя обычно он сочувствовал индейцам больше, чем белым. В конце концов, это была их земля.
— А это не опасно — вести переговоры с этим Голубым Камзолом? Ведь вы для него скорее белый, чем ирокез, — с опаской спросила Сара, и Франсуа чуть-чуть улыбнулся, почувствовав в этом вопросе искреннюю заботу и сочувствие.
— Я думаю, что для него это не имеет значения, Сара. Самое главное, что я не принадлежу к шауни — для Голубого Камзола это достаточно веская причина, чтобы раскроить мне череп. Он — отважный воин, но его сердце отравлено гневом и жаждой мести, — сказал Франсуа очень серьезно и даже, кажется, с некоторой долей то ли уважения, то ли страха, который показался Саре вполне уместным.
Вождь Голубой Камзол был, пожалуй, единственным, кто не боялся ввергнуть свой народ в новую большую войну.
Они еще долго говорили об этих и других вещах.
Когда они снова вышли наружу, жара спала, и Сара предложила Франсуа прогуляться к водопаду. Это был ее собственный маленький ритуал, которым она почти никогда не пренебрегала. Франсуа ответил легким кивком, и оба направились по знакомой тропе.
Вскоре вдали послышался шум воды, деревья расступились, и водопад предстал перед ними во всей своей красе. Сара забралась на свое любимое местечко на скале, и Франсуа некоторое время с невыразимой нежностью смотрел сверху вниз на ее узкую спину и склоненную голову. Он хотел сказать Саре, что часто думал о ней и что ему очень хотелось увидеть ее снова, но он молчал. Он просто стоял рядом с ней, и это ощущение близости вознаградило его за долгую разлуку.
Так, думая каждый о своем, они провели у водопада довольно много времени. Сара то и дело бросала на Франсуа незаметные взгляды. Кожа Франсуа от долгого пребывания на жарком солнце стала бронзово-красной, резкие от природы черты заострились еще больше, темные глаза провалились, а высокие скулы обозначились четче. Постороннему человеку трудно было бы представить, что он принадлежит к белой расе. Смотреть на Франсуа Саре было приятно. Он был другом, которому она доверяла, и, когда они возвращались к дому, она даже не отстранялась, когда его загорелая сильная рука касалась ее локтя.
