Год наших падений (ЛП) - Боуэн Сарина

Я закрыла книгу, бросила ее на журнальный столик и развернулась, чтобы поцеловать его.

– О, да, пожалуйста, – произнес он мне в губы и начал пробираться ко мне под футболку.

– Извини, что ввела тебя в заблуждение, – сказала я, поймав его за руки, – но мне пора уходить. Я записана в парикмахерскую. И тебе тоже надо делать дела.

С негромким ворчанием он привлек меня ближе.

– Мне нравится, что у тебя длинные волосы.

– Хартли, – рассмеялась я. – Мне нужно подстричься. Очень. А тебе нужно пару часов подождать, хорошо? После бала я вся твоя.

Он откинул голову на диван и вздохнул.

– Звучит, как очень долгие пару часов. Это ведь не хитрость, чтобы уклониться от бала? Потому что она не сработает.

Я провела рукой по его подбородку, наслаждаясь ощущением его ленивой субботней щетины под пальцами.

– Ни в коем случае, – пообещала я. – Я же купила платье, а походы по магазинам – мое самое нелюбимое занятие на земле. Можешь не сомневаться, я надену его. – Соскользнув с его коленей, я взяла лежащие на полу костыли и поднялась.

Он встал, чтобы поцеловать меня.

– Ты идеальная девушка, – проговорил он мне в губы. – Ты секси, но ненавидишь ходить по магазинам. И то платье будет смотреться роскошно. У меня на полу. – Я рассмеялась, а он разгладил мои волосы по плечам. – Мне правда нравится, что они длинные. Я не просто так говорил.

– Мне тоже. Но хлорка сожгла концы, и я подстригусь. Увидимся позже? – Я еще раз поцеловала его.

– Позже… – сказал он, садясь на диван, – это лучше, чем никогда.

– Вот это другое дело. – Я накинула на оба плеча лямки сумочки, открыла дверь и вышла на костылях в коридор.

Закрыв за собой дверь, я обернулась. И увидела, что напротив комнаты Хартли стоит человек. Он словно только что постучал и теперь дожидался ответа.

– Прошу прощения, – произнесла я. – Вы ищете…? – Он оглянулся, и у меня перехватило дыхание.

Потому что Хартли и впрямь очень походил на отца.

Мне потребовалась минута, чтобы заговорить. Я была слишком занята тем, что рассматривала его – его высокую фигуру и каштановые волнистые волосы. У него был такой же крупный рот, как у сына, и такой же прямой, пропорциональный нос. Только глаза были другими. У этого человека они были не карими, а голубыми, и далеко не такими теплыми, как у Хартли.

– Вы знаете, где он? – спросил незнакомец. Его голос был тихим.

Я кивнула и наконец-то обрела голос.

– Одну секунду. Никуда не уходите.

Когда я снова открыла дверь в свою комнату и зашла, Хартли сказал:

– Что, красавица, уже успела соскучиться? – Потом он увидел мое лицо. – Что случилось?

Закрыв за собой дверь, я наклонилась над диваном и прошептала:

– Там в коридоре стоит твой отец.

Его глаза распахнулись от шока.

– Ты уверена?

– Полностью.

Хартли спрыгнул с дивана.

– Черт. Прямо сейчас?

– Ты получил ответ на письмо?

Он покачал головой.

– Вау. Значит, вы наконец-таки встретитесь.

Он – еще в шоке – пожал плечом.

– Наверное, так даже проще. Что не пришлось сначала об этом думать.

Он резко выпустил воздух. Потом по-быстрому оглядел себя. На нем были джинсы, футболка «Ред Сокс» и ярко-оранжевые кроссовки.

– Ты замечательный, Хартли, – шепнула я. – А сейчас, если только ты не запретишь мне этого делать, я открою дверь. Вы можете поговорить здесь, хорошо?

Хартли оглядел мою комнату, словно видел ее в первый раз. Потом снова кивнул. Я не знала, прикинул ли он в голове то же самое, о чем подумала я, – что его незаправленная постель будет куда более неудобным местом для встречи, чем моя маленькая общая комната. Я увидела, как он сделал глубокий вдох. Потом повернула ручку, и Хартли широко распахнул для меня дверь.

– Я так сильно люблю тебя, – шепнула я ему на ухо. Повернулась, чтобы уйти, но Хартли поймал меня за руку. И прежде чем отпустить, поцеловал меня в лоб – прямо на глазах у отца.

Я бросила еще один взгляд на человека, который пришел увидеться с ним. Он стоял и смотрел на Хартли – с покрасневшим лицом и напрягшимся телом.

– Почему бы тебе не зайти, – услышала я голос Хартли перед тем, как открыть дверь на улицу и выйти наружу.

Хартли

Довольно долго мы с ним молчали. Он сел на Корин диван, а я выдвинул из-за стола Даны стул и уселся напротив. Я много раз видел его фотографии в интернете, но вживую все воспринималось иначе. Я никогда даже не думал, что однажды окажусь с ним в одном помещении. Мне было тяжело справиться с шоком.

Думаю, ему тоже приходилось непросто.

Так что мы с ним несколько минут изучали друг друга.

– Адам, – наконец произнес он и откашлялся. – Прости меня. Я знаю, что приношу извинения до абсурдного поздно, и, в общем, не жду от тебя понимания. Но все равно хочу это сказать.

Я всего и смог, что кивнуть. Теперь, когда он был тут и сидел напротив меня, мою голову заполонили злые вопросы. Как ты мог? Ты знаешь, как моя мать надрывается на работе? Ты знаешь, сколько издевательств я вытерпел в школе? Мы защищали тебя, но я даже не знаю, ради чего.

Я знал, что если открою рот, то плотина прорвется, и потому, проглотив горечь в горле, остался молчать. Но в глубине души – и признавать этот факт было стыдно – мне хотелось ему понравиться. После столького времени я по-прежнему надеялся произвести хорошее впечатление.

Он нервно постукивал пальцами по бедру. Его джинсы были дорогого темного цвета – из тех, что купила бы Стася. Еще на нем были стильные черные туфли и пиджак, который, наверное, стоил побольше, чем автомобиль моей матери.

– Я развожусь, – сказал он внезапно.

– Я читал в новостях, – признал я. Я вовсе не хотел дать понять, что следил за ним все эти годы. Но его развод попал на первые полосы сразу после того, как я отправил письмо. Кто угодно мог об этом узнать.

– Твое письмо попало мне в руки только спустя недели. Ты отправил его в Коннектикут, а я все это время был в городе.

Я снова кивнул и попытался сосредоточиться на том, что он говорил. Но серьезно, это было похоже на выход из тела. Я никак не мог перестать глазеть на него и подмечать детали нашего сходства. Его брови были в точности, как у меня.

– Моя жена… моя бывшая жена… сказала мне, что написано на конверте, от кого оно. И тогда я рассказал ей о тебе.

– Да? – пискнул я.

Он кивнул.

– Она ничего не знала. Я наделал много ошибок, Адам. Но в прошлом месяце все равно рассказал ей, пусть она уже и ушла от меня. Хранить секреты – это плохая стратегия. Жаль только, что мне потребовалось двадцать лет на то, чтобы это понять.

Отчего-то мне стало смешно, и я выдавил кривую улыбку.

– Что? – спросил он.

– Ничего. Просто… а я-то считал тугодумом себя.

На это мой отец ответил улыбкой. Но она была грустной.

– В общем, перед встречей с тобой я подождал еще месяц – не хотел, чтобы твое имя очутилось в статьях о разводе. Чтобы какой-нибудь репортер решил, что эти две вещи связаны. Такого рода дрянное внимание тебе ни к чему. – Откинувшись на спинку Кориного дивана, он положил ступню на колено. – И я пока что не рассказал о тебе своим детям. В последнее время им и так пришлось вынести из-за меня немало дерьма.

И вот на этом моменте я немного сорвался. Вероятно, из-за того, как небрежно он сказал «своим детям».

– И поскольку я с твоим дерьмом уже свыкся, то к чему спешить, да? – выскочил из моего рта гневный вопрос.

Сначала вид у моего отца стал пораженным. Затем печальная усмешка вернулась на место.

– Справедливо.

Но я покачал головой.

– Нет, просто… – Я сделал глубокий вдох, затем выдохнул. – Я попросил о встрече не для того, чтобы на тебя наорать. – Однако, сказав это, я осознал, что не имею ни малейшего представления о том, на что я рассчитывал. Я всегда мечтал о нормальном отце, но когда тебе двадцать один, то срок годности этой мечты, вероятно, давно истек.