Таш любит Толстого (ЛП) - Ормсби Кэтрин

— Знаешь что? Я много об этом думала и поняла, что ты ни во что нас не ставишь. Особенно Пола, конечно, но и меня тоже. Я терпела, когда ты трещала на каждом углу, что хочешь пойти в дорогущий, навороченный университет, хотя у меня даже близко такой возможности не было. Однако ты ни разу не задумалась, что я-то останусь здесь. Как будто тебе плевать, что мы разъедемся по разным штатам, как будто это ничего для тебя не значит. Я терпела, что ты все планируешь и составляешь все эти расписания, потому что мне нравится, что тебя так волнует судьба сериала. А я тебя вообще волную, Таш? Хоть один из нас тебя заботит?

У меня внутри все переворачивается. На последнем издыхании я выдавливаю:

— Пол сказал, что влюблен в меня.

Джек всплескивает руками, как будто я очень неудачно пошутила:

— Ну приехали, Таш. Ясен перец, он в тебя влюблен. Чего ты вообще ожидала? Вы вместе выросли, да еще и не родственники. Это было почти неизбежно.

Она пинает ножку моего стула и добавляет:

— Знаешь, что самое смешное? Он ведь собирался пригласить тебя на зимний бал. Он бросил Стефани Кру и потом целый чертов год ныл про тебя. «Джек, я ей вообще нравлюсь? Это же может разрушить всю нашу дружбу!» И все в таком духе. В конце концов, он разработал хитрый план. Он хотел купить пятнадцать тыкв, вырезать в каждой из них по букве и зажечь их перед твоим окном, чтобы они образовали надпись: «Танцуй со мной, Таш». И я никак не могла отговорить его, хотя меня от этого просто выворачивало. И вот серьезно, недели не прошло с тех пор, как он это придумал - и ты сообщаешь нам, что не хочешь ни с кем встречаться.

— Джек… Я вообще не подозревала!

— Ну, мы все заметили, что тебе плевать на чувства других людей.

Это довольно жестко, но я не спорю. Кажется, я заслужила и чего похуже.

— Мы… ничего не понимали, — продолжает Джек. — Ты так сказала, как будто тебе не нравятся парни и точка. Как будто тебе никто не может нравиться. Нам казалось, что мы не имеем права даже поднимать эту тему при тебе. Мы оба боялись сказать что-то не то. Знаю, мы тоже были не совсем правы, но… ты должна понять, что выбила Пола из колеи.

— Да, раньше он считал меня нормальной девушкой.

Если Джек собирается на меня давить, я могу позволить себе немножко театрального самоуничижения. Вот только, судя по ее взгляду, номер не пройдет.

— Он уже почти смирился, и тут у тебя заварилось что-то непонятное с этим Фомом-из-интернета. Это сильно расходилось с тем, что ты сказала нам в сентябре. Конечно, я не могу винить тебя за то, что ты не отвечаешь Полу взаимностью. Но постарайся посмотреть на это с его стороны. Ты сильно усложнила ему жизнь.

— Нет, я… теперь я понимаю. Боже! Он… он правда собирался купить пятнадцать тыкв? — Джек кивает. — Пятнадцать? Можно же было просто вырезать: «Танцуй»!

— Ага. Думаю, он решил, что ты заслуживаешь пятнадцати.

Я оседаю на стуле. Как будто где-то на моей коже есть дырка, в которую выходит воздух. С каждой секундой я сдуваюсь все быстрее и быстрее.

— Не могу сказать, что он мне не нравится, — шепчу я. — Когда-то давно я тоже была влюблена в него. Ты сама сказала, что это неизбежно. А потом… не знаю. Теперь это невозможно. Ничего не получится.

— Потому что… он хочет секса?

— Джек, мы не будем об этом разговаривать.

Подруга снова всплескивает руками, как бы говоря «Ну что ты будешь делать!»

— Я его слишком хорошо знаю, — продолжаю я. — Я знаю, с кем он встречался. Я помню все, что он о них рассказывал. И Стефани Кру я тоже помню. Я знаю, чего он хочет. Со мной это не получится.

— Ладно, я понимаю, но, может быть, тебе стоит получше подумать? Я не говорю, что все непременно получится, но если уж он хочет попробовать… И потом, чем он хуже Фома? Если ты ничего не знаешь о парне, это не делает его идеальным.

— Н-не делает, да.

Я не могу признаться, что Джек ударила в яблочко. Хотя я прекрасно знаю, что это невозможно, что это так не работает, я все это время надеялась, что, пока мы с Фомом не говорим о сексе, этой проблемы вроде как и нет. И никогда не будет. Да, это глупо. И Джек учует эту глупость с любого расстояния.

— Ладно. — Джек садится на кровать рядом со мной. — Слушай, я понимаю, что ты не виновата в том, что чувствуешь. Помни это. Ты можешь хотеть чего угодно и от кого угодно. Серьезно. Я просто не понимаю, зачем тебе понадобилось снимать с себя половину одежды.

— Я хотела уличить его во лжи, — произношу я, хотя уже понимаю, что эта фраза лишена всякого смысла. — Не знаю, я не могу…

— Обещай мне не делать так больше, ладно? Не трепли ему нервы лишний раз. — Прежде чем я открываю рот, она продолжает: — Знаю, знаю, я не могу тебя винить в том, что ты всех запутала, когда мне ни разу в жизни не приходилось ни в чем таком признаваться. Но у меня полно других поводов злиться на тебя. Например, то, что ты не сказала мне про интервью. И то, что тебе плевать на Пола. И на меня плевать.

— Джек, я…

Подруга яростно качает головой и снова перебивает меня:

— Нет, я еще не перестала на тебя злиться. Тем более, до тебя, похоже, пока не дошло.

С этими словами она уходит. Я стою на крыльце и смотрю, как она идет мимо двенадцати участков, разделяющих наши дома. Через сутки нас будут разделять уже не двенадцать участков, а восемь сотен миль.

24

Утром мама отвозит меня в аэропорт. Самолёт взлетает ровно в семь. Ничто не может оправдать будильник на пять утра, особенно если на дворе каникулы, так что я сползаю на переднее сиденье бесформенной полубессознательной кучей.

Мама сочувственно улыбается:

— Жить будешь?

— Вот что значит самый дешёвый рейс, — бормочу я.

— Но дело того стоит, не так ли?

Я обдумываю её слова и угрюмо киваю.

— Позвони, когда приземлитесь, — просит мама. — И когда заселишься в номер, ладно? Мне все еще не слишком нравится, что ты будешь жить одна в огромном отеле.

— Мам, всё будет хорошо. И я буду не одна, Джордж Коннор ведь тоже едет.

— Час от часу не легче...

— Боже, мама, успокойся! Мы с Джорджем вообще с этой стороны друг друга не рассматриваем.

Я так и не рассказала маме про Фома. Мне казалось, что это необязательно, ведь я его даже живьем ни разу не видела. Да, знаю, это нелогично.

В каком-то смысле даже хорошо, что вчерашнее «интервью» всплыло именно перед поездкой: мне просто не до него. Вчера вечером я даже не стала открывать его на компьютере, чтобы перечитать самые жестокие места и посмотреть комментарии. Это бы только лишний раз меня расстроило, а мне не хотелось ехать в Орландо в плохом настроении. За последние пару месяцев я хорошо усвоила, что плохие отзывы держатся у меня в голове куда дольше хороших. Так что, если я не хочу навеки забить их себе в мозг, не надо их читать. И точка.

Про Пола я тоже стараюсь не думать, но это уже сложнее. Я сворачиваюсь калачиком в кресле зала ожидания и пытаюсь читать Entertainment Weekly, но мое сознание улетает далеко и все время подкидывает мне новые образы и куски фраз. Лицо Пола, когда я сняла с себя футболку. «Пятнадцать тыкв». «Запутались». «Тебе плевать». Я загоняю их обратно, говоря себе, что сейчас надо думать совсем о другом. Об Орландо. О том, на какие форумы и встречи я хочу пойти, как уложить волосы к торжественному ужину и что сказать залу, если мы получим «Золотую тубу». Ну и про Фома тоже можно подумать.

Я достаю телефон и читаю его последнее сообщение: «До скорой-скорой встречи!»

Мы наконец-то увидимся. Мы наконец-то поговорим, используя голос. Это огромный шаг вперёд. Так что мне надо сосредоточиться на этом. А Лексингтон пусть пару дней подождет.

Пять раз подряд прочитав одно и то же предложение, я решаю, что временно разучилась это делать, и отрываю глаза от строчек. Я верчу шеей в поисках Джорджа: он сидит в паре рядов от меня и сосредоточенно стучит по клавишам ноутбука. Я пытаюсь поймать его взгляд или даже помахать рукой, но в итоге привлекаю внимание сидящей рядом с ним девушки, и та оглядывает меня так, как будто я горный тролль. На этом сдаюсь и возвращаюсь к своему журналу. Читать у меня по-прежнему не выходит, но, по крайней мере, можно полюбоваться закулисными фотографиями актёров из «Бурь Таффдора».