Опера вызывали?! (СИ) - Романова Ульяна "Ульяна Романова"

— Я уверена. И что-то мне подсказывает, что зять свататься приходил, вот только немного силы не рассчитал, а в таком состоянии не сообразил кольцо достать.

Я сглотнула и обняла себя руками. Сердце билось как сумасшедшее, а я захлебывалась собственным счастьем. Пришел к отцу, не побоялся.

— Он мне нравится, Лиль, — продолжила мама, — хороший парень, соглашайся.

— Я…

— Иди, я уберу со стола, — тепло произнесла мама.

Я поднялась и на негнущихся ногах потопала в спальню. Женя крепко спал, перевернувшись на бок. Я переоделась, постоянно косясь в его сторону, подумала и нырнула к нему под одеяло.

— Пельмешка, — выдохнул он, удобно подгреб меня под себя, обнял, уперся подбородком мне в макушку и снова уснул.

А я не могла. Не могла дождаться утра, чтобы сказать ему то, что очень хотела.

Сказать, что устала сомневаться, думать, бояться. Что влюбилась в невыносимого опера. Что он теперь только мой личный и больше ничей.

Засыпала и снова просыпалась в его объятиях. Сама теснее прижималась, когда он расслаблял руки, и утыкалась носом ему в грудь.

А когда он утром открыл глаза, округлил их, пытаясь понять, где находится, выпалила:

— Я люблю тебя!

Глава 48

Глава 48

Женя

Болело все. Чувство было, что вчера вечером по мне от души поездил асфальтоукладчик. Туда-сюда, туда-сюда. Последнее, что я помнил, — допрос, устроенный мне Павлом Ивановичем. Я даже подумал, что он из наших — так профессионально и четко он задавал вопросы.

— Я люблю тебя! — услышал я тихий голосок.

Сфокусировал взгляд, увидел сияющие голубые глаза пельмешки и забыл, как дышать.

— И ты мой, понял? И больше ничей! Потому что если я что-то узнаю, то у папы есть оружие, и я, в отличие от соседа-адвоката, не промахнусь. И рука не дрогнет. Вот!

Она ткнула указательным пальчиком мне в грудь, а я все еще не дышал. И сердце не билось. Я окаменел. Смотрел на нее и не верил. Забыл даже, что у меня все болит, и старался договориться с подступающим инфарктом.

И это, без единого сомнения, было лучшее признание в любви, что я слышал за всю свою жизнь! С нотками угроз и шантажа в только ей присущем стиле.

— Женя, ты жив? — заботливо полюбопытствовала пельмешка.

Мне самому было интересно — жив я или уже все.

— Я… — я проглотил ком в горле и застонал.

Осторожно перевернулся на бок и непалевно постарался залезть в карман. Надеюсь, вчера мне хватило ума в пьяном угаре не сделать ей предложение. Хотел же красиво все, но попойка с папой спутала мне все планы. И я понимал, что парочка из нас получалась не каноничная, но пьяное предложение я бы себе не простил.

Кольцо лежало на месте, и я облегченно выдохнул.

— Пельмешка, — блаженно протянул я, прижимая ее к себе.

— Жень, ты слышал, что я сказала? — пробурчала она мне в шею.

— Нет. Повтори, а? — попросил я.

Послышалось обиженное сопение, Цветочек явно боролась с собой, но повторила:

— Опер Чингачгук, я не знаю, как ты это сделал, но я тебя люблю. И ты мой. Весь. Понял?

— Понял! Весь твой.

Сердце грохотало о ребра, грозя сломать их к чертовой матери, а я решил, что, несмотря на дикое похмелье, это утро было самым счастливым в моей жизни.

Лиля обняла меня, подвинулась ближе, поцеловала куда-то в подбородок и полюбопытствовала:

— Водички?

— И побольше, — согласился с ней, мысленно клянясь самому себе, что пить больше не буду. Никогда!

Лиля вынырнула из моих объятий, заправила за ушко прядь волос и ушла в кухню. А вернулась с огромной кружкой чистой воды и таблеткой «от головы».

— Если хочешь принять душ, то иди сейчас. Скоро родители проснутся. Хотя, — она звонко и весело рассмеялась, — ты вчера папу так напоил, что он до обеда спать будет.

Я залпом выпил все, отдышался и признался:

— Это не я его напоил, а он меня. Стратегический ход, дабы развязать мне язык и удостовериться, что мои намерения действительно серьезные.

Я все еще не был уверен, что выжил после вчерашнего и что признание Лили мне не почудилось.

Покосился на ее смущенную мордашку, и дыхание перехватило. Хотел каждое утро ее рядом видеть. Засыпать и просыпаться с ней. Семью хотел, настоящую, свадьбу, кольца… И дочку с такими же голубыми глазами и упрямо надутыми губками.

— Выходи за меня замуж, — ляпнул я раньше, чем мозг успел напомнить, что я хотел все правильно и романтично сделать.

— Громов, ты не проспался еще? — вспыхнула пельмешка.

Ее глаза округлились, губки удивленно приоткрылись, а ручки задрожали.

Я, кряхтя, поднялся, подождал, пока пройдет приступ головной боли, и сразу же упал на колени. Достал из кармана бархатную коробочку, открыл и посмотрел ей в глаза:

— Знаю, что дурак, гад и вот это вот все. И предложения ты другого достойна, а не как я. Я тебе потом правильное сделаю. Но я тебя люблю, Лиль. Как ненормальный, не могу без тебя. Последние два дня совсем труба была, просыпался утром, а тебя нет.

Она молчала, как завороженная глядя на кольцо в моей руке, а я продолжал:

— Меня не жалеешь, пожалей Паню, ему каждое утро приходилось мои страдания выслушивать. Вообще теперь без тебя не могу. Выходи за меня, а?

Романтик в моей голове просто выстрелил себе в упор, не выдержав такого произвола. Плевать. Потом ей ресторан организую, праздник, предложение, все, чего она заслуживает.

— Выйдешь? — хрипло спросил я, видя, что пельмешка никак не реагирует на внешние раздражители. — Клянусь быть самым верным мужем. Поменяю квартиру, номер телефона. Поживешь со мной и поймешь, что у нас все будет хорошо. Только скажи «да»!

Она всхлипнула, задрожала, сделала шаг ко мне, потянула на себя, заставляя подняться, и повисла у меня на шее.

— Да! — прошептала она мне в шею.

По коже пробежали мурашки от ее дыхания, Евгений-младший сразу отреагировал на близость хозяйки, не советуясь с остальными частями моего организма и игнорируя слабость и головную боль. А сердце окончательно взбесилось, не выдерживая той порции адреналина, которую выбросил мозг.

Она сказала «да». Это не сон, не галлюцинации. Моя невеста. Самая вредная, недоверчивая, капризная и своенравная девчонка. Моя! Наконец-то действительно моя! Невеста.

Главное, не свихнуться от счастья.

Я осторожно отстранил ее и надел кольцо на безымянный пальчик. Выдохнул, потому что идеально угадал с размером. Поцеловал ей руку, заглядывая в сияющие глаза любимой, и попросил:

— Собирай вещи, Цветочек. Ты переезжаешь.

— Сейчас? А учеба?

— Сейчас. Учеба потом. С твоим папой я уже обо всем договорился.

— Ах ты хитрый жук! — ахнула Лиля, но не смогла скрыть счастливое выражение мордашки.

— Я в душ. Выйду, и начнем собирать вещи.

— Тебе не нужно на работу? — нахмурила она бровки.

— Четыре дня отпуска, — блаженно выдохнул я.

Я правдами и неправдами вытребовал себе отпуск, передав особо важные дела Ромычу. Ему нужно было занять голову чтобы не думать о разводе, а мне позарез нужно было свободное время, чтобы побыть с ней. Убедить, что я — тот самый.

Я поцеловал Лилю в висок и ушел в душ. Таблетка, которую она мне дала, наконец подействовала, а прохладная вода придала бодрости.

Вытерся полотенцем, которое заботливо принесла мне пельмешка, оделся и постарался выйти как можно тише, чтобы не разбудить спящих родителей Лили.

Батя, к слову, у нее мировой оказался. И матушка душевная. Повезло мне, без вариантов.

Павел Иванович уже сидел в кухне и маялся с перепоя. Лили с мамой видно не было. Я подошел к будущему тестю и крепко пожал ему руку.

— Завидую я тебе, — хрипло признался он, — как огурчик.

Я пожал плечами, налил себе воды и сел напротив. Сделав несколько глотков, услышал голоса, а спустя несколько мгновений в кухне появилась Лиля с мамой.

— Согласилась? — спросил Павел Иванович у меня.

Я кивнул, спрятав улыбку. Вчера я честно признался, что собираюсь делать предложение и хочу, чтобы Лиля жила со мной.