Он замолчал, потому что я пошла к нему навстречу.
Я пошла очень медленно.
Будто хотела посчитать, сколько метров между нами. Или измерить это расстояние вдохами. Или ударами своего сердца. Или частотой его вздрагивающих ресниц — он как будто пытался проморгаться, потому что не верил в то, что видит.
И теперь заговорила я:
— Я сдаюсь. У меня не получается тебя ненавидеть. Ты был слишком дорог. Ты стал частью меня ещё до всего плохого. Если бы я себя не обманывала тогда — может…
Он мотает головой, приоткрывает губы. И я знаю, что он хочет сказать. Конечно знаю.
— Подожди, дай договорить, — выставляю ладонь перед собой, словно я ведьма, и могу своими чарами заставить его онеметь и просто покорно меня слушать, пока я приближаюсь к нему. — Больше обманывать не буду, короче. Ни себя. Ни тебя. Ни ребёнка. Ваня — твой сын…
Макс как-то судорожно выдыхает. Как будто до последнего сомневался.
И меня трогает это упоение, разлившееся в его глазах, заискрившееся радостью.
Продолжаю:
— И я не буду обманывать его, что я тебя не люблю.
Всё. Между нами шаг.
Он стал поднимать руку. Тоже медленно. Только если я мерила расстояние, то он — высоту.
И от его движения в моём сердце столкнулось всё — мои мечты и его планы, наши ожидания и поступки других людей, которые стали плодородным подспорьем для ненависти между мной и Максом.
Но когда я перевела взгляд с его раскрытой ладони на его глаза — такие распахнутые и беспомощные перед моим решением — схлестнулись два самых главных противника. Два ожесточённых врага, которые больше года терзали меня изнутри. Своими изнурительными, каждый день смертельными бойнями. Моя к нему любовь, и боль, которую он мне причинил.
И на этот раз любовь ударила первой. Жёстко. Наотмашь.
И победила. Раз и навсегда.
Только мне решать, имею я право простить его или нет.
И я простила.
Тоже поднимаю руку. Но быстро и решительно.
И моя ладонь ложится на его.
Макс притягивает меня к себе, и обнимает. А я прячу руки под его раскрытую куртку, и прижимаюсь щекой к его тёплой груди.
Зажигаются грязно-жёлтые фонари. Но слева от нас, там, где садится солнце, ещё белеет небо. Идеально чистое от облаков.
Мы с такого же чистого листа не начнём.
Мы примем всё, что было, и продолжим.
