Гипноз для декана (СИ) - фон Беренготт Лючия

Надеялась на чудо и тут же запрещала себе надеяться. Ругала себя, дуру наивную, требовала и «думать забыть»! Сама ведь видела результаты старых тестов, по которым Андрею диагностировали мужское бесплодие!

И тут же снова раскидывала в голове возможные варианты, как чудо могло произойти…

— Эх, его бы мамашу спросить… — бормотала, всматриваясь в серьезную мордашку моего карапуза. — Она бы не ошиблась… она свою кровушку голубую бы почувствовала.

Но Селену Антоновну спросить было трудно. Дело в том, что после произошедшего она вдруг совершенно неожиданно для себя призналась Андрею во всех совершенных ей злодеяниях — например рассказала ему, что под видом благотворительной деятельности занималась секс-трафиком. То есть в буквальном смысле, собирала группы студенток по вузам России и устраивала им «учебу по обмену» заграницей. Где потом оказывались эти несчастные девушки, нетрудно было догадаться.

Разумеется, после таких откровений, Андрей больше не смог с ней общаться. Сослал ее в какую-то глухую деревню в Забайкалье, купил простецкий дом с огородом, выделил содержание и приказал ей «сидеть и не рыпаться». Иначе он ее как миленькую сдаст правохранительным органам.

Я даже и не знала, где именно мадам отбывала свое изгнание. Да и не интересовалась, по большому счету.

Прошло еще несколько месяцев. Малыш Богдан уверенно встал на ножки, первые мои каникулы в качестве мамы подходили к концу. Пришла пора подыскивать няню, чтобы я смогла вернуться на очную учебу.

И разумеется, абсолютно все няни, приходящие к нам на собеседование, в один голос твердили — «ах как на папу похож!» Что, разумеется, абсолютно ничего не значило, кроме банальной подхалимской лести богатому родителю.

Андрей это прекрасно понимал и каждый раз слегка морщился, терпеливо выслушивая их причитания.

Я же сосредоточенно думала — потому что чем старше Богдан становился, тем явственнее он становился «похож на папу». Ну, или у меня на фоне всех этих переживаний развилась шизофрения, и я вижу то, что хочу видеть, а не то, что на самом деле.

О, как бы я хотела, чтобы мой ребенок был плодом любви, а не изнасилования! Как мечтала о том, чтобы в нем были аристократические гены моего прекрасного декана, а не какого-то наркодилера Славчика!

И в один прекрасный день, когда малыш умудрился выгнуть одну бровь, полностью сымитировав в этом жесте Андрея, я не выдержала.

Дождалась, пока муж уедет на работу, я залезла в его компьютер и открыла переписку с матерью — то самое письмо, которое он мне показывал, чтобы не чувствовать себя виноватой. Внизу короткой инструкции о том, как пользоваться колонкой для полива сада, пропечатана была стандартная подпись со всеми свекровиными регалиями и номером ее личного телефона.

Даже не зная, оставили ли ей старый номер, я быстренько посадила Богданчика на колени, набрала номер на своем телефоне и включила фейстайм.

Селена ответила моментально — будто все дни своей ссылки только и делала, что сидела возле телефона в ожидании, что ей кто-нибудь позвонит.

— Здравствуйте, Селена Антоновна! — вполне себе дружелюбно поздоровалась я, хотя от вида растрепанной, явно злоупотребляющей алкоголем пожилой женщины захотелось испуганно ойкнуть.

— Аа… — разочарованно протянула виконтесса, отстраняясь от экрана. Интересно кого она ждала? Завела себе любовника из местных алкашей?

— Вот… хотела с вами пообщаться, — сообщила я, старательно стирая выражение жалости с лица. — Малыша своего показать. Интересно?

Селена скривилась.

— С какой-то стати мне это будет интересно? Сама и смотри на него, на своего малы…

Она осеклась на полуслове, неожиданно сощурив глаза и снова приблизившись к экрану. Я тоже замерла, ощущая как по ногам побежали редкие, колючие мурашки. Неужели тоже заметила сходство?!

Богданчик тем временем развеселился, заплескал руками, запрыгал на моих коленях… и громко отрыгнул — прямо в лицо рассматривающей его пожилой женщине.

Лицо ее при этом так вытянулось, что сделало ее весьма похожей на уставшую лошадь. В глазах отразилась целая плеяда эмоций — недоумение, узнавание, осторожная радость… и тут же эмоции схлопнулись, замкнувшись в восковой маске напускного равнодушия.

— Ну и? — снова обретя голос, спросила я. — Как вам мой малыш? — и совсем осмелела. — Похож на Андрея?

Лицо Селены вновь заиграло красками — я вспомнила, что из-за моего внушения она никак не может мне соврать. А правду говорить явно не хотела.

— Д-да… — выдавила она сквозь плотно сжатую челюсть, сжигая меня ненавидящим взглядом.

— И как такое может быть? Не хочешь мне рассказать? — нарочито мягким, почти ласковым голосом спросила я, пуская в ход гипнотические интонации — чтобы уж точно невозможно было увильнуть от ответа.

— Не хочу! — выплюнула свекровь, пугая ребенка.

— Но ведь расскажешь, не так ли? — я заставила себя снисходительно улыбнуться, хоть сердце уже от волнения выплясывало джигу. Она знает! Она что-то знает про Андрея!

Селену уже потряхивало и я решила не затягивать с этой пыткой — а то мало ли, еще кондратий хватит старушку…

— Немедленно расскажи всё, что ты знаешь про проблему Андрея с бесплодием! — выкрикнула я, уже сама пугая Богдана. — Это излечимо? Я могла от него забеременеть?

Ох как я пожалела, что не включила видеозапись нашего с Селеной разговора. Потому что выражение на ее лице после моего приказа было достойно, чтобы сделать из нее пособие по эффектам гипнотического внушения на психику человека. Ее в буквальнос смысле перекосило от усилий промолчать, не ответить на четкий, без обиняков вопрос, на который она не могла теперь не ответить.

Но никакие усилия, разумеется, не помогли.

Дергаясь от тика в глазу, Селена сжала напоследок зубы, так что на мгновение показалось, что она сотрет их в порошок… расслабилась и выкрикнула в ответ.

— Нет никакого бесплодия! Это я всё подстроила! Я подкупала врачей в каждой клинике, куда Андрэ обращался — специально, чтобы они подделывали результаты анализов!

Еще несколько секунд я приходила в себя — собирала в кучу разбегающиеся мысли, подбирала челюсть и успокаивала разревевшегося от наших воплей Богдана.

Наконец смогла выдавить:

— Ты? Ты заставила сына думать, что он… бесплоден?! Но… зачем?!

Тут свекровь явно не нужно было заставлять говорить.

— Затем, чтобы такие прошмандовки, как ты, не думали, что могут залететь от моего сыночка и запрыгнуть ему на шею! Чтобы он оставался свободен до той поры, пока я не подберу ему достойную пару! Вот зачем!

— А потом? — я все еще не могла понять ее логику. — Что было бы потом? Разве тебе не нужен наследник?

— Потом я бы уговорила его пройти анализ еще раз и оказалось бы, что проблема разрешилась сама собой.

— Ах вот оно что… — пробормотала я, ошеломленная свалившейся на меня информацией. — Значит, меня никто не насиловал… Значит, это действительно сын моего Андрюши… О боже…

На другом конце связи презрительно фыркнули.

— Как ты пришла к выводу, что тебя не насиловали? По-твоему, изнасилование обязательно приводит к беременности? Вообще-то современные мужчины прекрасно умеют насиловать в презервативе. Во-вторых…

Я не стала дослушивать, что там во-вторых. Но прежде, чем отключиться, задала ей еще один вопрос — очень важный и для меня, и для Андрея, и для малютки Богдана.

А когда закончился этот воистину удивительный день, когда мы оправились от потрясения, наплакались, наобнимались и уложили уже общего ребенка в постель, я позвонила по еще одному телефону — тому, что нашла в интернете в ответ на запрос по очень простой и распространенной русской фамилии, вкупе с адресом.

Договорилась о встрече на следующий день, и с самого утра повезла мужа якобы смотреть антикварное трюмо на продажу, которое мне безумно понравилось.

— Это здесь антиквариат продают? — недоумевая, куда я его привезла, Андрей оглядывал обыкновенный двор старой хрущевки, заросший травой и звенящий веселыми детскими голосами.