Громкий шепот - Милас Мари

– Верно. – Самодовольная улыбка приподнимает уголки его губ, когда он берет бокал. – Я всегда знал, что не ошибся в выборе. Умная, покладистая, иногда отбиваешься от рук, но это не страшно. Ведь ты все равно возвращаешься домой. – Алекс притягивает меня за руку и усаживает к себе на колени.

– Да, – выдыхаю я, целуя его шею. – Ты – мой дом. – Протягиваю свой бокал, чокаясь с ним.

Мы выпиваем залпом виски, и я даже не кашляю. Тошнота тоже отсутствует. Я же говорила: отсутствие рвотного рефлекса – тоже навык.

– Представляешь, в полиции мне наплели какую-то чушь. Сказали, что якобы ты был женат, – хихикаю я. Лицо Алекса белеет с каждой секундой. – О, и что твоя жена, не помню, как ее зовут… – Я потираю виски, пытаясь вспомнить. – Шерри? Лола? Лота? Неважно. – Небрежно взмахиваю кистью, чувствуя, что тело Алекса подо мной становится каменным. – Короче говоря, они сказали, что она пропала, и ее до сих пор не нашли. Кажется, полиции нужно меньше смотреть детективные сериалы, – еще сильнее смеюсь я, подкрепляя свою тупость.

– Заткнись! – выплевывает Алекс и резко притягивает меня за шею, целуя в губы. – Сейчас не время для разговоров, – бормочет он.

Я отстраняюсь, толкая его в грудь.

Боже, помоги мне и скажи, что мои расчеты были верны.

– А мне кажется, самое время. – Встречаюсь с ним взглядом. – Я тут резко вспомнила имя. Ее звали Шарлотта. Красивое имя, не находишь? – Склоняю голову набок.

Алекс резко валит меня на диван и впивается рукой в шею. Понятия не имею, через сколько найдут мое тело, ведь я больше не слышу Рика и Хадсона, но, надеюсь, что я все еще буду дышать.

– Я сказал, заткнись! – Он задирает юбку платья и сжимает другой рукой ягодицу.

– Получается, не только на мою долю выпал дерьмовый муж, – продолжаю я. – Какой она была? Умной? Покладистой? Отбивалась ли она от рук? – Рука Алекса сильнее сжимает шею, начиная перекрывать кислород. – Была ли она сама виновата? Или у тебя были постоянно плохие дни? А может… Может, она в какой-то момент поняла, что ты чудовище, и разлюбила тебя? – хриплю я. – Ведь тебя никто не любит. Мама тебя не любила. Бывшая жена не любила. И я не люблю!

Пальцы Алекса впиваются так сильно, что еще чуть-чуть, и он сломает мне шею. Голова начинает кружиться, а в легких становится все меньше воздуха.

– Она любила меня! Слышишь, сука? В отличие от тебя, она меня любила! – брызжет слюной Алекс. – Допоследнего вздоха тихо кричала эти слова. А ты… – Он добавляет вторую руку к моей шее, со злостью забирая у меня последний вдох. – Ты не смогла их сказать даже тогда, когда я, смотря тебе в глаза, воткнул в тебя нож! Непородистая. Бессердечная. Тупая. Лживая. Сука.

Я уже не могу ни шевелиться, ни говорить. Лишь просто смотрю на лицо человека, которому мне хотелось подарить все самое лучшее, что есть в этом мире. Окутать его любовью, которой я сама была лишена. Смотрю в лицо человека, ограбившего мою душу до последнего пенни. Укравшего с моего полотна все краски, которых и так было немного.

– Но ты все равно убил ее. Даже несмотря на то, что она говорила, что любит тебя. – Слеза стекает по моей щеке, когда я до последнего пытаюсь шептать слова. – Потому что ты сам не можешь поверить в то, что тебя можно любить.

– Скажи, что любишь меня! Или на этот раз я точно убью тебя, точно так же, как и ее.

Перед глазами стоит темнота, черное полотно, а по телу проносится озноб. Вот сейчас я действительно стану холоднее айсберга.

Через секунду хватка Алекса на шее слабеет, кислород начинает понемногу поступать в организм. Он падает на меня всем телом, хрипя как раненое животное, а затем спускается на пол.

Мои веки медленно закрываются, и я думаю лишь о том, что хотя бы сейчас не ошиблась.

– Что? – еле выговаривает Алекс.

Я пытаюсь прийти в себя, но мне с трудом удается даже открыть глаза.

Вставай! Еще чуть-чуть, ты сможешь!

– Что происходит? – Он кашляет.

Я стараюсь найти рукой опору, чтобы встать. Постепенно открываю глаза и нахожу Алекса на полу. Он хватается за шею, пытаясь расстегнуть рубашку. Ну или разодрать себе горло. С обратной стороны двери слышится шум и крики. А сквозь окна я вижу уйму полиции на первом этаже.

Я поднимаюсь на трясущиеся ноги и нависаю над ним точно так же, как он делал множество раз.

– Что чувствуешь, милый? – произношу осипшим голосом. – Боль? Нехватку воздуха? Сердце бьется так сильно в агонии, что готово пробить грудь? Хочется кричать, но не выходит? Добро пожаловать в мой ад. – Я не шевелюсь и продолжаю наблюдать, как он борется за вдох. – Это яд. Точно такой же, как и ты. Я боялась, что он на тебя не подействует. Ведь тебя сложно переплюнуть. А, забыла, скажи привет нашим зрителям. – Снимаю с волос заколку с другим прослушивающим устройством и бросаю перед его лицом.

Дверь с грохотом падает, оставляя за собой ворох строительной пыли. Зал заполняет десяток человек с оружием, направленным на человека, который сейчас абсолютно слаб, безобиден и беспомощен. Как и я на протяжении нескольких лет.

Я наклоняюсь, поднимаю и надеваю кольцо, являющееся для меня символом безопасности.

– Что с ним? – грубым тоном выдергивает меня из транса Хадсон и резко разворачивает к себе лицом. – Что ты сделала, ненормальная? – кричит он, краснея сильнее и сильнее.

Меня согревает теплое, словно одеяло, прикосновение к запястью. Рука теперь находится не в мертвой хватке детектива, а там, где я чувствую себя в безопасности.

– Не смей так с ней разговаривать! – громко, но властно произносит Макс, прижимая меня к себе.

Я вдыхаю его запах, впитываю тепло, дрожа слишком сильно, чтобы обнять в ответ. Затем поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Хадсоном.

– Не переживайте. Он не умрет, я не такая, как он. Это всего лишь метиленхлорид. – Я оглядываюсь на беззащитного Алекса и произношу громким шепотом:

– Им я удаляю черный со своих картин.

Глава 26

Валери

Мы переступаем порог дома и как по команде выдыхаем.

Сейчас уже почти утро. После того, как Алекса арестовали, мы провели мучительные часы за допросом и дачей показаний. Боже, за последние месяцы я дышала реже, чем описывала в подробностях, как именно меня хотели убить.

Макс тоже докладывал каждый свой шаг, рассказывая о том, как выводил на чистую воду владельца клуба, в котором наркотиков оказалось больше, чем во всех Нидерландах.

Обычный пятничный вечер супружеской пары.

Совет: лучше смотрите «Сплетницу».

Мой трюк с отравлением тоже не остался без внимания. Я знала, что детектив Хадсон спустит на меня весь свой гнев, но это не его пытались убить несколько раз, поэтому он может идти туда, где не видно солнечных лучей. В задницу.

Алекс жив? Жив.

Информация есть? Есть.

Алекса как минимум посадят только за то, что он был правой рукой наркобарона. А если учесть, что его босс не был ему верен и сдал с потрохами каждый шаг своего верного помощника в попытке сгладить свою причастность к тому беспределу, что они творили, то я не знаю, когда вообще моему бывшему мужу суждено увидеть белый свет.

И слава богу.

Сожалею ли я? Нет.

Сочувствую ли ему? Да.

Ведь, как бы там ни было, даже самые ужасные и ненавистные нам люди просто в какой-то момент погрязли в черной краске. Измазались в ней с ног до головы, а потом дали впитаться в кожу, отравив в себе каждую частицу. Встали под ветер и дали ей высохнуть. Они просто перестали пытаться ее смыть или хотя бы разбавить другим цветом.

Возможно, моя сила в милосердии, но я действительно ему сочувствую, потому что на его пути не встретился человек, который бы заставил его стремиться к белому.

Как меня.

Да, я все еще далека от белого. Но у меня есть красный, желтый и множество других цветов. Исцеление все еще кажется чем-то недосягаемым, однако сейчас я хотя бы могу к нему приступить, не пугаясь собственной тени. Но только самому Богу известно, что мне делать с мужчиной, который по какой-то причине держит в своих руках мое сердце, состоящее из мелких острых льдинок.