Цена первой ночи (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна

— Да пошла ты!

Я пнула ногой картонку, из которой торчали горлышки полных бутылок, и те недовольно звякнули. Ясен пень, не она… Никогда не она… И телик не она, и микроволновку первую, и кофеварку… Хоть бы допилась уже вконец, хоть бы кто водки палёной подсунул!

Выскочив в коридор, я наткнулась на Николая, который, прищурившись, смотрел на меня. Блин. Блинский блин! Придётся ему деньги возвращать, да ещё доплачивать за ноут. И планшет какой-то…

— Я очень сильно извиняюсь, — пробормотала, не зная, куда девать глаза. — Я верну деньги за всё… Извини, пожалуйста!

— Теперь ты извиняешься! — сострил жилец. — Быстро женщина обернулась. Тут что, ломбард есть?

— Скупка, буквально через две дороги… Её там уже знают все.

— И вопросов, конечно, не задают, — пробормотал Николай, доставая мобильник из кармана.

— Прости, я обязательно верну деньги, — снова покаялась я. Все остальные слова, как, впрочем, и эти, казались мне совершенно пустыми и глупыми. Дважды человек мне помог, а я его так подставила. Молодец, Любка, ничего не скажешь…

— Мишань, привет!.. Да, я, да так, по-старому… Слушай, у тебя на Автово есть кто толковый?.. Тряхнуть хозяина скупки на предмет торговли краденым… Да, вот прям щас, да… У меня, у кого ж ещё украли! Ноут и планшет графический, номера серийные я тебе скину СМСкой.

Я испуганно взмолилась:

— Пожалуйста, Николай, я ведь сказала, что верну деньги!

Он отмахнулся и продолжил:

— Ага, спасибо! Ясен квасен, с меня поляна! Всё, жду!

Отключившись, он спрятал телефон и глянул на меня:

— Слушай, хозяйка, а обеда не будет?

Правило 3. Советуйся только со знающими людьми

Я прикусила губу, не зная, что сказать, как ещё просить не заявлять в полицию на мать, но Николай махнул рукой:

— Да не смотри ты так! Мы с Мишкой со школы дружим, он мне всё неофициально вернёт.

— А как же…

— Сам виноват, ты мне говорила дверь запирать, а я забыл.

— Значит… Ты остаёшься? Договор не расторгаем?

Я не могла поверить собственным ушам. Прошлый жилец кинул меня только из-за того, что мать, напившись, громко орала в своей комнате, причём даже не ночью и не рано утром. А этот даже из-за кражи не станет заявлять… Он что, святой, что ли?

— Яичницу будешь? — спросила я в ответ на его пожатие плечами. На этот раз Николай кивнул. И я пошла на кухню зажигать газ под сковородкой. Яичница была моим фамильным блюдом: мать рано перестала заниматься нашим с Катериной воспитанием, а моя сестра никогда не любила готовить. Она любила подметать, выносить мусор и, пользуясь случаем, курила у подъезда с пацанами. Готовила я. Яичницу, горячие бутерброды (ибо начиталась о вреде сухомятничества) и, конечно, пельмени. Когда было на что их купить.

Пообедав в молчании, я отказалась от услуг такси, так мило предложенных Николаем, и потопала на метро. Перетерпев полчаса толкотни в час пик, пробежалась по Владимирскому до Литейного и влетела в любимое кафе как раз в пересменку. И закружилась, и понеслась: то соль, то вилку, то пива, а то «повторите нам, а давайте за наш столик, вы такая симпатичная!»

В общем, когда я услышала вибрацию телефона в кармане форменной юбки, было уже полшестого вечера. Глянула на экран — Катя. Начиналось вечернее караоке. Крикнув напарнице, чтобы присмотрела за моими столиками, я бросилась в туалет и закрылась в кабинке.

— Кать, я слушаю!

Сестра рыдала. Я даже не поняла сначала, что она пыталась мне сказать сквозь всхлипы, а сердце остановилось, пропустив пару ударов. Не дай бог, с Аришкой… Не дай бог, Аришка совсем плоха!

Спаси и сохрани!

— Катерина! Выдохни, вдохни и начни сначала!

— Операция…

И снова рыдания.

— Что операция?

— Операция! Срочно! Надо! Не дождёмся!

Я опустилась на корточки, опираясь на перегородку туалета. Как срочно? Ведь врачи обещали, что у нас есть ещё полгода! И в Германии нас в план поставили на декабрь…

— Кать, врач что конкретно сказал? Внятно!

— Две недели максимум, — внезапно успокоившись, вполне внятно ответила Катерина. Правда, голос был как чужой, убитый. Я будто увидела сестру — бледную, потерянную, с телефоном в коридорчике. Одну-одинёшеньку. Катька… Две недели — это так мало!

— Как Ариша? В сознании?

— Стабилизировали. В сознании. Она не плачет. Сделали эхо, сказали — всё плохо, очень плохо… Любаш, что делать? Что делать-то?

Растерянная, моя Катька… Что делать, что делать… Деньги искать! Я всё распланировала на полгода, нам должно было хватить времени, а теперь…

— Любаш, они хотят звонить в Асклепиос, договариваться о переносе операции, о срочности, а денег-то не хватает!

— Пусть звонят! Слышишь, Кать! Скажи, чтобы звонили и договорились обо всём!

— А деньги?

— Я найду.

Найду. Зажмурившись, я потёрла лоб ладонью, ощутив жар изнутри. Не знаю, как именно, но найду. Аришка, моё маленькое солнышко, моя «косицка» мелкая, будет жить!

Кое-как отработав смену и неизвестно каким макаром умудрившись не накосячить с заказами, потому что голова работала в другом направлении, я отпросилась у арт-директора на завтра, а потом побежала на метро, чтобы успеть до закрытия. Заскочила в последний вагон, в уже закрывающиеся двери, и плюхнулась на сидение, закрыв глаза и выдохнув от облегчения. А ведь это знак судьбы! Успела — значит, завтра найду выход. Обязательно.

Поскольку научить дуру — дело гиблое, я попёрлась от метро через дворы и парк, совершенно не думая ни о чём, кроме завтрашнего плана действий. И, разумеется, заслужила свист в спину и «девушка, у вас сигаретки не найдётся?» Если бы не мысли о деньгах, я бы обязательно испугалась и прибавила шагу. Но молодые люди гопнической наружности удостоились лишь короткого: «Не курю!» даже без взгляда в их сторону. Вероятно, это их обескуражило, потому что до дома я добралась спокойно.

Открыв дверь ключом, сбросила кроссовки и поплелась на кухню. Машинально ухватила кусок пирога с блюда и сунула в рот, доставая телефон. Вкусный пирог, яблочный… Где моя почта? Открыла приложение и начала искать адрес фонда помощи тяжело больным детям, который помогал нам собирать деньги на Аришкину операцию.

Стоп машина! Откуда у меня в доме яблочный пирог?

Я отложила телефон, осмотрела явление природы со всех сторон. Форма была наша, я в ней иногда пекла шарлотку, а в помойке не обнаружилось никаких картонок из магазина. Кто, интересно мне знать, испёк пирог, пока я была на работе?

Из коридора послышался скрип двери, шарканье тапочек по полу. Обернувшись, я ожидаемо увидела в проёме Николая.

— Чего не спишь? — вместо приветствия пробормотала, нажимая на кнопку чайника.

— Ненормированный рабочий день, — хмыкнул он. — Да, чай буду. Пирог вкусный?

— Вкусный. А откуда?

— Я сделал.

Николай даже как будто обиделся, когда я засмеялась, не в силах сдержаться. Он? Пирог? Сам сделал? Мужик?

— А что тут такого? — буркнул он, устраиваясь на табуретку. — Я и суп сварить могу… Только у тебя лука нет.

— А без лука суп — никак?

Я приготовила две чашки, тарелку под кусок пирога, села напротив, на диванчик:

— И что ж ты, такой хозяйственный, да ещё и женатый, живёшь на съёмной квартире?

Я не хотела язвить. Но так получилось. Наверное, просто настроение такое. Я люблю, когда всё идёт по плану, когда каждый месяц повторяется одно и то же, когда банк снимает нужную сумму с моего счёта, а я так же кладу на него определённую сумму. А сейчас траблы, траблы, сплошные траблы…

— Прости, я не хотела тебя обидеть.

Николай молчал. Я поставила перед ним тарелку с пирогом, налила закипевшую воду в чашку и села на диванчик:

— Правда, прости.

— Хорош извиняться, — тихо сказал Николай. — Я женат, но пока. Моя жена подала на развод и выставила меня с вещами.

— Суп плохой варил?

— Денег мало зарабатывал. Ешь пирог. Слушай, у тебя новости есть про Аришку?