Я твоя навеки, ты мой навсегда (СИ) - Ночь Ева

себе представляла.

______________________

[1] Героиня короткого любовного романа «Брачная афера».

Глава 3

Богдан

– Женился бы ты, Богдаша, – сказала бабуля Алина слабым голосом почти сразу, как пришла в себя после операции. – Я ж правнуков хочу увидеть, потетешкать сладеньких.

– Успеем, – улыбнулся ей лучезарно и ободряюще сжал руку.

Баба Аля сдала. Я с тревогой вглядывался в её лицо, истончённую кожу, проступившие резко морщины. Она долго оставалась бодрой и неунывающей. Почему-то я свято верил, что так будет всегда. Но время не щадит никого. Я вдруг понял: она старушка, и у неё, кроме меня, никого не осталось. А я… не оправдал великих надежд на продолжение рода.

Всё Бояркина виновата, – вдруг думаю зло и содрогаюсь, вспоминая то, что случилось день назад. Она будто отравила меня. Не нужно было и начинать. Это сумасшествие. А я чокнутый, если снова решил в ту же самую воду войти и наивно считать, что могу остаться сухим.

Не могу. И думать ни о чём другом тоже. Есть один очень важный момент: кажется, я забылся, будто мне не тридцать шесть, а шестнадцать. А поэтому злился ещё больше – на себя в первую очередь. Но бабушке знать об этом совершенно не обязательно.

– Ты ж останешься, Богдаша? – вопрошает она и смотрит в глаза мне так, что хочется заплакать. Вообще забытое чувство, я даже не знал, что способен на это – чувствовать, как подступают слёзы и копится ком в горле, который и не глотнуть, и не вздохнуть нормально.

– Да, – говорю твёрдо, – я принял решение ещё до того, как узнал, что ты тут баловаться собралась. Будет нелегко, ведение бизнеса здесь и там отличается, но сфера моей деятельности такова, что, к счастью, не потребует глобальных перемен. Разработка компьютерного софта – очень выгодное направление. У меня замечательная команда. Часть ребят могут работать удалённо. Здесь я собираюсь продавать наше программное обеспечение и постепенно расширять рынок услуг.

– Какой ты у меня умный, – шевелит она слабо пальцами в моей ладони. – Ещё б было кому наследство передать – цены б тебе не было, бесценный мой внук.

Она опять за своё, не сбить ей прицел никак.

– У тебя хоть девушка есть, а, Бодь? Ну признайся уже. Я даже иностранку приму, лишь бы тебе было хорошо, лишь бы нравилась да рожать согласилась. А то сейчас все фифы, эмансипированные. Скачут, как козы, а толку от них мало совсем. А то ещё и эти, прости господи, что детей не хотят.

Нет у меня девушки в том понимании, которое баб Алю порадует.

– Я работаю над этим вопросом, – отделываюсь тупой банальщиной.

– Знаю, как ты работаешь, – тяжело вздыхает бабуля. – Жаль, Софьюшка тебя не дождалась. Знала бы, попридержала б девушку. Хорошая. Светлая. Умница.

Ну да, ей хорошо расхваливать свою бывшую постоялицу. Соня и впрямь хороша, только – увы – уже нашла своего героя. А я как-то в её кармический рисунок не вписался. Особенно после того, как вытурил из бабушкиной квартиры и обвинил во всех грехах.

Этот бзик у меня тоже от Илонки остался. Так въелась, короста, не отмоешь. Я как бы после неё никому не верю. Может, поэтому и не женюсь. Не хочется быть кошельком на ножках – ценным призом для алчных особ, что готовы на любые подвиги во имя святой войны за богатого мужа.

Да, я теперь богат. Причём всего добился своими руками, головой, знаниями и без папкиной поддержки, хоть он и свято считал, что я без него ничто, круглый ноль. Время показало, что это не так.

Мы так и не помирились с отцом. Не нашли общих точек соприкосновения, разругались в пух и прах. Это, наверное, и к лучшему, иначе я бы не стал тем, кто есть сейчас.

Была одна печаль в наших сложных и запутанных взаимоотношениях, но о ней я пытался не думать, задвигал этот ящик поглубже, чтобы не испытывать чувство вины, потому что, по сути, я не виноват, но окончательно отделаться от сложных и противоречивых чувств не так уж и просто. Это я понял, когда снова с Бояркиной столкнулся.

Годы прошли, а она, будто застарелая заноза: сидела себе спокойно, я научился с ней жить и не обращать внимания, но только случайно зацепил – и понеслось. Да так, что удержаться невозможно.

– Твоя задача сейчас, ба, – выздоравливать, вставать на ноги и не думать о плохом. Всё остальное будет обязательно, – ободряю я свою креативную старушку.

У неё волосы до сих пор красные. Жаль, нет возможности ей свои браслетики напялить да побрякушки, но, я уверен, это вопрос времени. Поставлю её на ноги – и жизнь наладится.

– Обещаешь? – сверлит она меня орлиным взором.

Это опасно: бабуля приободрилась, и пока изображает слабую беспомощную ангелицу, у неё есть возможность всеми когтями вцепиться в намеченную жертву.

Конечно, я взрослый, сильный, самодостаточный. Я мужчина, чёрт побери. Но перед баб Алей пасую, потому что если кому и нужна сейчас надежда, то это ей. Можно посулить, и бессмертный боевой дух, что живёт в её тщедушном теле, способен сотворить чудо.

– Обещаю, – произношу твёрдо, понимая, что это ловушка, в которую я вступил добровольно, – но при одном условии: ты слушаешь врача, выполняешь все предписания, не спешишь вскакивать с койки и прыгать, как привыкла, соблюдаешь режим и радуешься жизни. Словом, выздоравливаешь. И пусть на выздоровление уйдёт столько времени, сколько нужно. Иначе никаких правнуков, понимаешь? Нам нужна крепкая, здоровая, энергичная бабушка, способная детишек на руках удержать и бегать за ними вслед, если придётся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Интриган! – шлёпает она меня по тыльной стороне ладони. Легонько, но этот жест несёт в себе её настроение. – Я и не собиралась капризничать! Хоть с внуками, хоть без, я встану на ноги и буду танцевать, вот увидишь!

В этом она вся. Но то, что у неё глаз горит, меня радует. В груди тепло становится.

– Договорились, – целую я её в щёку и поднимаюсь. – А теперь мне пора, приду завтра.

– Иди, иди, внучок. У тебя тоже дел невпроворот, – бормочет она ласково, а я так и вижу, как мягко смыкаются смертельно опасные челюсти. – И учти: попробуешь меня надуть, подсунуть какую-нибудь куклу-актрисульку, я пойму, и тогда тебе несдобровать! Нам нужна хорошая, умная, светлая девочка, которая будет тебя любить и родит тебе детишек. На всё остальное я не поведусь, так и знай!

– Устроишь конкурсный отбор? – кривлю губы в не очень весёлой ухмылке.

– А хоть бы и так! – если б могла, она б сейчас с койки вскочила и руки в боки упёрла, но пока ей это недоступно, она блистает другими своими достоинствами. – А то знаю я тебя, Богдан! Отпугнёшь всех нормальных девушек! Ты уж прости, но у тебя ни вкуса нормального, ни такта, ни контакта. Ты только запугивать да рычать умеешь, никакой обходительности.

Это она за Соню мстит. Я, между прочим, извинился и цветы подарил.

– Ты вначале всё впечатление испортишь, а потом пытаешься загладить вину, а это всё равно что убить, а потом сказать: ну, извини!

Бабушка вошла в раж. Что греха таить: такой она нравилась мне больше, а вот слова её – не очень по душе. Тем более, что она знала меня лучше других и описала моё поведение в двух словах слишком красочно и наглядно, чем ещё больше испортила мне настроение.

Я помрачнел. С Илоной тоже так получилось. Точнее, ещё хуже, чем с Соней. Я и обидел её, и… повёл себя недостойно, неадекватно, возмутительно. А прощения попросил, да.

– Постараюсь не портить впечатление, – пообещал я бабуле и вышел из вип-палаты. Накрывало ощущение, словно голыми руками вагон разгрузил. Много-много тонн чего-то не очень приятного. Хотя, если много тонн, то даже самое приятное осточертеет.

«Вот оно – бремя ответственности», – подумал я и отправился искать. Не невесту, конечно, а личного помощника. У меня сегодня собеседование, между прочим.

Наверное, мне не стоило так сильно загоняться с выбором личной помощницы. Достаточно было подобрать высококвалифицированный кадр, который чётко понимает, что от него хотят.