Дрянной декан (СИ) - Райот Людмила

Я великодушно махнула рукой. Меня начинали мучить страшные подозрения, что острый догадливый ум не входил в перечень качеств моего любимого.

– Ты с репетиции, что ли?

– Ага. Голодный, как черт.

Он подвел меня к столу, за которым, насупившись, восседал декан. Он тоже принарядился для такого случая. И тоже – в черное. Совпадение ли? Тонкая рубашка отливала сатиновым углем. Жилет (без жилетика декан не декан, я уже поняла) на этот раз был атласный и тоже черный. Композицию дополняло скорбно-брезгливое выражение лица. Не очень-то приятно смотреть на такого кромешного аспида. Если бы не светлая кожа, мужчина и вовсе выглядел бы провалом в пространстве.

– Пап, это Рита, я уже говорил. Рита, мой папа – Вениамин Эдуардович Верстовский.

– Приятно познакомиться, Маргарита, – тяжело и как-то обреченно выдохнув, декан поднялся на ноги.

Я кивнула и села напротив. Пока не особо понятно – я ему неприятна из-за телефонного разговора или по каким-то другим, не связанным с мобильным домогательством, причинам... Как бы то ни было, у меня появился план, как максимально отвести от себя подозрения. Нужно просто побольше молчать. Голос – единственное, что могло меня выдать.

– Хорошо добралась?

– Угу.

– Родители спокойной отпустили? – как назло, не отставал Рома.

– Гм-м-м… – я издала неопределенный звук на выдохе, закатив глаза и пожимая плечами: ничего, мол, особенного.

– Она немая? – на всякий случай уточнил Верстовский.

– Нет, конечно. Рита, все хорошо?

Приперли к стенке. Дружно поставили у края пропасти. Ладно, была ни была… Как я там старалась говорить по телефону, низко и сексуально? Значит, сейчас надо нервно и высоко...

– Да. Конечно, – пискнула я. – Мне тоже очень приятно, Эдуард Венианоммнм..

Голос поднялся до уровня ультразвука и оборвался. Неудачный эксперимент! Получилось слишком уж неприятно, меня саму передернуло.

– Марго, ты переволновалась? – Ромка обеспокоенно заглянул мне в глаза. – Расслабься, мой батя – нормальный чел!

Декан шумно втянул воздух через ноздри, меня пробрала дрожь. Интересно, нам обоим вместо “чела” послышался “член”?..

2.2. Отец и сын

Ситуацию спас официант. Он очень вовремя оказался около нашего стола. Аккуратно переставил с подноса два бокала – один большой, запотевший, с возвышающейся пенной шапкой – для Романа; другой – высокий, узкий, с переливающейся внутри гранатового цвета жидкостью – для его отца.

– Роллы почти готовы. Вы будете делать дозаказ?

Я пожала плечами и уткнулась взглядом в цветастое меню, ничего не видя перед собой. Скорей бы закончилось это мучение! О еде в такое момент думалось меньше всего. Декан тоже молчал. Официанту ответил единственный человек, которому еще не отбило аппетит.

– Мы попросили один большой сет, – сообщил Рома, – хватит на всех. А вот напитка тебе не взяли.

– Что желаете выпить? – теперь ко мне пристал еще и стюард.

Девушка желала водку. Или успокоительное. Но признаться в этом официанту значило моментально упасть в глазах Верстовского-старшего. Если там еще есть, куда падать, конечно.

– А что у вас есть? – брякнула я и тут же поняла, что спалилась, произнеся фразу обычным голосом. Черт! Но декан никак не отреагировал. Просто сверлил глазами противоположную стену, и делал это с таким чувством, что там, по идее, должна была бы образоваться дырка с опаленными краями.

– Мартини, вино, коктейли, саке. Из безалкогольного – соки, чай, минеральная вода, кофе.

– Коктейль, наверное…

– Маргарита, Кровавая Мэри, Пина колада, Секс на пляже...

Я осторожно покосилась на декана.

– “Пина Коладу”, пожалуйста.

Одновременно с уходом стюарда в соседнем зале заиграли неспешные фортепианные аккорды. К аккордам подключился душераздирающий визг бас-гитары, сложившийся в хорошо знакомую мелодию. Совершив несколько умопомрачительных кульбитов от дрожащих басов малой октавы до трагического воя октавы третьей, музыка чуть сбавила обороты, уступая заглавную роль мужскому голосу.

Подними глаза в рождественское небо,

Загадай все то, о чем мечтаешь ты,

В жизни до тебя я так счастлив не был…

Вокалист безбожно фальшивил, но пел по-настоящему, не под фонограмму – я вспомнила, что проходила мимо маленькой сцены, оборудованной экраном, микрофоном и музыкальными колонками. В “Кадрили” собирались не столько любители вкусно поесть, сколько любители поголосить, изображая из себя талантливых певцов и певиц. Оставалось только порадоваться, что караоке мучили в соседнем зале, а не в нашем.

Для того, чтобы ужин достиг отметки “верх абсурда”, не хватало только музыкального сопровождения. Мы с Ромой переглянулись. Надо ли говорить, что Александр Серов не значился в списке наших мело-увлечений? А вот Верстовский-старший, кажись, получал от песни истинное удовольствие. Декан откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза, двигая пальцами правой руки, словно лениво поигрывая на невидимом фортепиано. С минуту за столом висело гробовое молчание, с которым отчаянно воевал исполнитель любовной оды всех времен и народов. Быстренько покончив с куплетом, он перешел к припеву:

Я люблю тебя до слез,

Каждый вздох, как в первый раз,

Вместо лжи фальшивых фраз это облако из роз...

– Расскажите о себе, Маргарита, – сказал вдруг Вениамин Эдуардович. – Сколько вам лет? Чем увлекаетесь?

Я ухватилась за край стола: предательский стул взбрыкнул подо мной, чуть не спихнув опешившую меня на пол. Декан впервые обратился напрямую ко мне. Вопрос вывел из транса и поставил в тупик – честно говоря, я уже собиралась утопиться в пафосе заполняющей зал музыки.

– Ей двадцать один, как и мне. Она удивительная, пап, – вмешался Рома. – И необыкновенно умная! Рита перевелась к нам только в этом году, а до этого училась в Англии, представляешь?

– Неужели? – отец Ромки картинно приподнял бровь. – Вы действительно променяли британский вуз на российский?

– Действительно, – буркнула я. Он не первый, кто задавал мне этот вопрос. Я слышала его от каждого второго, и уже устала объяснять, как же такое могло произойти.

Не все люди уезжает в Европу и остаются там навсегда. Некоторые возвращаются обратно. Не каждому удается влиться в чужую среду, не все тянут финансово. И иногда может оказаться, что оставил ты гораздо больше, чем приобрел.

– А почему, если не секрет?

– Решила быть поближе к родителям.

– Вас так опасно оставлять без контроля взрослых? – декан опустил подбородок на скрещенные ладони. – А кто родители?

“Люди”, хотела отшить я, но Рома снова меня опередил.

– У Марго очень приличная и образованная семья. Ее мама – доцент, а отец – доктор биологических наук. Как там его диссертация называлась?..

– “ Нейрофизиологические основы поведенческих факторов риска ишемической болезни сердца”...

Сделала себе “зарубку” на памяти – расцеловать парня после того, как ужин подойдет к концу. Он говорил обо мне с таким неподдельным восхищением, что я поневоле начала оттаивать и почти перестала трястись.

– Я устал удивляться, – произнес декан будничным тоном. – Похоже, “Марго” и правда необыкновенная девушка.

– А то! Внял твоим советам, пап, – Ромка наклонился к моему уху и засмеялся. – А то говорил, что я западаю на одних прошмандовок!

– Это, конечно, чудесно, но, может, она сама что-нибудь о себе расскажет? Отчего не пошли по стопам отца, Маргарита? – декан перестал насиловать взглядом стену и перевел его на меня. – Мне кажется, вам бы пошел физиологический уклон…

Я сделала глубокий вдох, комкая руками тканевую салфетку. Пора признать очевидное – отец Ромки ведет себя слишком уж подозрительно. В лучшем случае, он в целом мутный и загадочный тип. В худшем – телефонный разговор неприличного содержания и правда состоялся с его участием. Но на меня у Верстовского ничего нет, правильно? Никаких, даже самых крохотных, улик... Да и вообще, причем тут я? Звонила какая-то прошмандовка из Ромкиных бывших. А Маргарита – порядочная девушка из приличной семьи.