Чокнутая будущая (СИ) - Алатова Тата

— Почему твой брат платит алименты на твоих детей? — повторила я, не отвлекаясь на нее.

— Ну потому что у него есть на это средства, — терпеливо пояснил Алеша тоном человека, которому приходилось объяснять очевидное.

— Ах вот как, — пробормотала я озадаченно. — А ты что?

— А что я?

— Ну что ты делаешь взамен для Антона?

— Я? — поразился Алеша.

Кажется, наш разговор зашел в тупик.

— Значит, твой брат Антон — это Скрудж, который уже встретил всех духов Рождества и стал самым щедрым человеком в мире?

— Тоже мне, щедрость — она же ничего не стоит. Тоха не сдирает с себя последнюю рубаху, а просто смахивает крохи с барского стола.

— Конечно, такой пустяк, стоит ли об этом говорить, — безропотно согласилась я.

Я никогда, слышите, никогда не спорю с людьми.

Бабушка говорила, что дурака не переспорить, а умного жаль портить. Так какой смысл сотрясать воздух?

Но я могла бы, могла бы возразить Алеше сейчас — если бы во мне было чуть больше решимости и чуть меньше нежности к его мальчишескому обаянию. Ах, какой красноречивой и убедительной я могла бы быть.

Я бы рассказала, например, как растет ребенок, у которого в целом мире одна только бабушка. Бывали у нас периоды, когда мы питались одной картошкой с замороженными кабачками. Овощное пюре на завтрак, обед и ужин, а также ботинки, которые тебе стали малы еще прошлой весной, а тебе в них хромать до зимы.

Но Алеша парил над этим миром без тяжести забот на плечах и вряд ли мог понять терзания людей, чьи родственники не закрывали твои счета.

И эта легкость вызывала во мне зависть и желание воспарить тоже.

Ведь наверное можно жить, не переживая из-за денежных проблем.

То есть я так думаю. Ни разу не пробовала.

— В самые ближайшие дни тебе надо обсудить с Антоном финансы, — быстро сказала Лиза и чуть-чуть покраснела. Второй раз — при упоминании этого имени. — Мне жизненно необходимо повысить алименты на двадцать процентов.

— А мне нужна беговая дорожка, — с капризной задумчивостью протянул Алеша. — Актер моего уровня должен быть в безупречной форме.

— Мне надо обсудить с Антоном финансы? — повторила я, все еще не понимая.

— Ну разумеется, — кивнула Лиза. — Этими вопросами всегда занимались Алешины жены.

— А… — я встала и выпила остатки несбежавшего кофе прямо из турки.

Так алкоголики припадают к бутылке в минуты замешательства.

Я собиралась избегать Антона всеми способами, а не тащиться к нему, чтобы просить денег для своего мужа и его детей.

Более унизительной позиции и не представить себе.

Но ведь Алеша — тонкая душевная организация — не мог заниматься такими низменными делами.

Он любимец Мельпомены, а не какой-то там торгаш.

— А ты сама не можешь обсудить свои алименты? — спросила я у Лизы.

— А он со мной не разговаривает, — она вновь вспыхнула, пронзительно-алым загадочным заревом.

— Лиза обокрала Тоху, — засмеялся Алеша с таким благожелательным видом, будто речь шла о невинной шалости.

— Неправда, — возразила та оскорбленно.

— А вот и правда.

— Я только попыталась его обокрасть, — досадливо поправилась Лиза. — Меня поймали за руку и выгнали взашей. Я работала на Антона какое-то время.

— И он продолжает тебе платить?

— Не мне, а своей племяннице!

Что же, эта семейка оказалась не извращенцами.

Нормальные такие жулики и эгоисты.

Самые обычные люди.

Глава 4

Идея купить цветы посетила меня глухой ночью.

Алеша уже спал, а я крутилась, как уж на сковородке, представляя себе завтрашний день.

Как можно прийти к мужчине, чтобы просить денег?

В ночных грезах мечталось о том, как я гордо откажусь от всего одним небрежным взмахом руки. Ах, оставьте, — сказала бы я Антону, — я в состоянии сама позаботиться о своей семье, — после чего ушла бы с прямой спиной в закат. А он бы смотрел восхищенно мне вслед, и в душе его зарождалось бы нечто трогательное, нежное, хрупкое…

Разумеется, я бы надрывалась потом на пяти работах, выбивалась из сил, чтобы в один прекрасный день Антон бы меня застал на стройке с лопатой в руках и ужаснулся тем испытаниям, которые я так мужественно и стойко преодолевала. Он бы бросился ко мне, подхватил на руки (тут я непременно обязана была лишиться чувств от голода и изнеможения), укрыл своим пальто и осыпал бы всеми милостями мира…

Серия корейской дорамы про чеболя и пастушку, которую я с таким упоением показывала самой себе, вот-вот грозила пролиться сладкими восторженными слезами, когда Алеша всхрапнул как-то особо неприятно, я подпрыгнула, возвращаясь к реальности, села на кровати и тут увидела себя завтрашнюю: в невинном платье с рюшечками и букетом в руках.

Подходящее платье, лиричное, сиреневое, с кружевными воланами у меня было.

А вот букет предстояло добыть.

Как вы думаете, какие цветы больше всего подходят явлению бедной родственницы?

Я растерянно стояла в магазине уже почти полчаса и никак не могла отыскать ответ на этот вопрос.

Очевидно, нужно было еще учитывать специфику бизнеса моего визави: ничего трагичного, вроде белых калл, традиционного, вроде красных гвоздик, и торжественного, вроде алых роз.

Словом, никакого намека на похороны.

Букет должен быть жизнерадостным, как щеночек, виляющий хвостиком.

Чтобы Антон, увидев меня сразу понял: к нему пожаловала вовсе не меркантильная расчетливая зануда по каким-то там денежным делам, а посол доброй воли, радеющая исключительно о благе семьи.

Послица.

Нет, не спрашивайте меня, почему было так важно произвести милое впечатление. Я все еще не собиралась иметь ничего общего с моим деверем…

Но…

На самый всякий случай (так говорит заядлый курильщик, отвыкающий от сигарет и ныкающий за подклад рюкзака последнюю пачку) — так вот, на самый всякий случай стоило презентовать себя получше.

Вдруг судьба окажется упрямее меня?

В кармане у меня лежал список аргументов от бледной Лизы: пять причин, почему ей требовалось повышение алиментов, а старшему сыну Олегу — понижение. Спойлер: потому что он уже взрослый, в основном. Мои неуклюжие предположения о том, что студенты тоже люди и нуждаются в еде, не нашли у Лизы никакого отклика.

Обидно, в общем, получилось — у божественно прекрасной примы Риммы Викторовны и обаятельного Алеши родился весьма неказистый сын. Это я истинно вам говорю, без всякого оценочного суждения.

Факт есть факт: мальчик Олег, второкурсник экономического факультета, был круглощеким колобком, которому в любой романтической истории досталась бы роль комедийного друга, не более того.

И теперь мне предстояло вырвать у него кусок хлеба и отдать его младшей сестре.

Оу, я же теперь злая мачеха, — осенило меня, — оу, возможно вместо цветов мне стоило припасти наливное яблочко.

Но я купила очаровательный букетик из крокусов и ярких фрезий.

Наверное, в похоронном бюро редко встретишь человека столь же одухотворенно-восторженного, как я.

Стоит начать только придуриваться — так сложно остановиться.

По крайней мере, строгие клерки провожали меня осуждающими взглядами — буйные черные кудри, яркая розовая помада, воздушное платьице, пестрый букетик.

То ли просительница, а то ли видение.

— Мирослава? — Антон рывком открыл дверь, явно намереваясь куда-то мчаться и что-то решать, и резко притормозил.

— Привет, — и я неловко протянула ему фрезии и крокусы.

Антон ужасно удивился.

Мужчинам по какой-то причине редко дарят цветы. Не знаю, почему так вышло, но вот мой вам совет: хотите поставить мужчину в тупик — вручите ему букетик.

— Лехины жены становятся все затейливее, — пробормотал Антон себе под нос, сунул цветы подмышку и отступил обратно. — Прошу, — широким жестом пригласил он.

У него был строгий, даже безликий кабинет в духе чиновника среднего пошиба. Шоурум с гробами выглядел куда презентабельнее этой комнатушки, чьи окна выходили на кирпичную стену.