Немного о потерянном времени (СИ) - Шабанн Дора

— А с Инной, что будешь делать?

— Я? Ничего! Пусть теперь у профессуры «Политеха» по этому поводу голова болит. Заканчивать обучение эта звезда будет там, — Влад тянет меня ближе к себе, следом набрасывает на нас одеяло и начинает водить носом вдоль шеи. — Я даже разработку эту им отдам, пусть только заберут обеих насовсем.

Тихонечко радуюсь: «Политех», так «Политех». Вот повезло людям, конечно.

А мне-то уже даже теплее стало. Со всех сторон.

— Королева моя, так соскучился по тебе. Надеялся на страстную ночь аж до рассвета, но переоценил свои силы. И ты тут с сюрпризами, так что сейчас чего-нибудь на десерт соображу тебе — расслабиться, да будем спать, мое счастье, — подробно излагает план мероприятий муж, при этом целуя по пути куда придется и сползая вдоль меня. «Мое счастье» раздается уже из-под одеяла, где он успел скрыться с головой.

Ну, десерт такого рода всегда полезнее, чем шоколад или плюшечки, так что грех отказываться.

Поэтому я успела только подумать, что прав вчера вечером был Рус, сказав мне:

— Слышь, мать, не дури! Папа Влад видит только тебя! Для него не существует других женщин.

А Марк Адриан хмуро добавил:

— И я его очень понимаю! Так что Вы не вздумайте чего-нибудь такое выкинуть, в Вашем стиле, Маргарита Анатольевна!

Спасибо вам, мальчики! Пусть служба вам будет по силам!

А мой утешительный приз за два дня нервотрепки уже здесь.

Осталось насладиться.

Глава 6

Маргарита

На работу утром прийти по нормальному не вышло. Все потому, что мои дорогие будущие магистры выловили меня практически у порога, подхватили под белы рученьки, оторвали от любимого супруга и уволокли на кафедру, завывая при этом на три голоса о том, что «ой, шеф, все пропало, все пропало!».

Владу наверняка не понравилось, но, увлекаемая стихией, я ничего поделать с этим толком не смогла. Поэтому в аквариум на кафедре я ввалилась в сопровождении перевозбужденных студентов, попискивающих от переизбытка эмоций, по дороге на пальцах объясняющих мне, где эксперимент свернул не туда. При этом они пытались добиться от меня четкого плана: чего мы вот прямо сейчас будем делать, чтобы система быстренько пришла в норму и никто ничего не заметил.

В целом, мы были несколько заняты и не очень обращали внимание на окружающих.

Краем сознания я отметила, как за нами по пятам на кафедру прибыл злющий Влад и скрылся в кабинете у Шефа.

Пока я приводила в чувства своих будущих магистров, а также придумывала более-менее удобоваримый путь выползания из того дерьма, в которое они, благодаря своему неуемному энтузиазму, а также пофигизму и лени, умудрились завалить эксперимент, времени прошло прилично.

Но я работала, и пока не знала, что у Шефа в кабинете в это время полыхало.

Потом, под большим секретом, эти подробности мне поведал сам Игорь Александрович, правда, наливать ему пришлось долго. Много. И разнообразно.

А дело было так.

— Игорь, я уважаю тебя как руководителя, но перестань уже подсовывать моей жене всех этих восторженных недомерков! — открыв с ноги дверь в кабинет, прорычал Ланской.

Игорь Александрович хоть и подавился кофе, но уточнил вежливо:

— Это каких же недомерков?

Владимир Львович был явно не в настроении, поэтому рычать не перестал:

— Весь ее набор сейчас: хоть бакалавры, хоть магистры — такое недоразумение! Восторженные болваны, от которых никакого толку, только суета и головная боль.

— Причём у тебя. Да? А Рите приятно с толпой твоих влюблённых дур взаимодействовать? Она же у них несколько курсов читает? А выслушивать при этом бабские наполеоновские планы по укладыванию тебя в их постели — то ещё удовольствие.

— Так это месть? Рита жаловалась? Или это вы с Ревазом решили? — такой наивный, хоть и гений.

— Это, скажем так, разумная осторожность, — столь же разумно и осторожно пробормотал Шеф.

— Ни хрена себе осторожность! Эти бараны не дают ей покоя ни в выходные, ни в праздники! Пишут, звонят, шлют фото постоянно.

— Да, а ещё носят цветы, конфеты, кофе и булочки из ее любимой пекарни! Здорово же, правда?

— Кривда, бл*! Все это своей жене я и сам ношу…

Вот тут Игорь Александрович позволил себе снисходительную усмешку:

— Но у неё же должна быть альтернатива? Она же имеет право чувствовать себя прекрасной не только для тебя?

— На хрена? — Влад был очень и очень удивлен.

А ответ руководства оказался столь же неожиданным, как и снег в июле:

— Чтобы ты не расслаблялся. У вас любовь и это прекрасно, но ты молодой мужик, охотник… тебя надо держать в тонусе, а Рите некогда. Вот мы и помогаем, по мере возможности.

— Завязывайте со своей гуманитарной помощью! Баб мне с этого момента на курсовые и дипломные проекты не присылать. В аспирантуру тоже. К лешему! — снова скатился к рычанию Влад.

— Как скажешь, как скажешь! Ты гений, тебе никто перечить не смеет… — откровенно ехидничал Шеф.

— Все ржешь? Ну, да и ладно! Пойду, выставлю эту звезду невероятную в «Политех».

Вместо простого одобрения, перепало нервному молодому профессору очень неоднозначное:

— Иди-иди… мало ли чего там ещё может случиться…

Что?

Ну, что может такого из ряда вон случиться на кафедре, где все давно построены и озадачены?

Да много чего, как показывает практика.

Я вот, например, по нарастающему гулу в аквариуме, поняла, что происходит нечто любопытное. Обернулась, насторожилась.

Оказалось, что искрящий негодованием Влад вывалился, наконец, из святая святых нашей кафедры, то есть из кабинета начальства, и сейчас добрался-таки до своей восторженной аспирантки.

Серпентарий затаил дыхание. Мои магистры перекочевали поближе к месту действия, а мне и из дальнего угла все хорошо было видно и слышно, да.

И спокойнее, и комфортнее, да.

Владимир Львович с порога был вежлив:

— Инна Валерьевна, пройдемте на минуточку.

— Ох, с вами, Владимир Львович, куда угодно всегда готова. И почему на минуточку? Я верю в ваши силы и способности, — кокетливо накручивая на палец локон и прядая мощными ресничными веерами, заворковала Инна.

— А я в ваши — нет. И в первую очередь — в умственные, — оглянулся, криво усмехнувшись внимательной публике мой муж.

А потом подошел ближе, склонился через стол и зашипел:

— Я тебе сказал: не лезть ко мне и моей семье? Сказал. Ты не услышала? Твои проблемы. Собирай вещи, возьми у Игоря Александровича документы и вали в «Политех».

— Нет! Как? Ну, Володенька!… — барышня заламывала ручки и закатывала глазки.

Народ тихо подхихикивал, Ланской в меру агрессивно настаивал:

— Собирай свое барахло и проваливай. Чтоб духу твоего здесь не было через полчаса.

Резкий хлопок ладонью по столу прозвучал для любопытствующих, как выстрел.

— Как ты можешь! Она же старая! Ты не представляешь, от чего отказываешься! Я на все для тебя готова…

— Готова? Отлично. Я уже сказал, что тебе делать, — вот чего у Влада не отнять, так это лаконичности и конкретики. А еще талантов тролля.

Но пока все это безумное шапито бесновалось в пределах, ограниченных стенами и стеклами аквариума, меня не иначе как черт понес к Шефу.

Не дошла.

— Ну, что, дорогая, кто был прав как всегда? Прошла любовь, увяла твоя прелесть, а? — способности Миронова появляться передо мной из ниоткуда я завидовала по-черному. Так же как и ненавидела эти его экзерсисы.

— Ох, Саша, сколько можно, а? Чего не живется тебе спокойно? — вздохнула тяжело, настраиваясь на длительное переливание из пустого в порожнее. — Ведь все же мы с тобой между нами давно решили, разошлись миром, шесть лет прошло. Твоих протеже на диплом и магистерские работы я беру, чего тебе еще?

Устала. Я от него очень устала.

И дело не в воспитании, не в привычке. Просто вот таким он для меня утомительным и мутным проявился в реальности, когда перестал иметь официальные права мне указывать, как жить, но делать так продолжил.