Связанные любовью - Рейли Кора

Я покачал головой.

– Может, я спасу нас от кучи проблем, если мы завтра умрем.

Он усмехнулся.

– Мне нравятся проблемы, – произнес он, будто бы я этого не знал. – Ты расскажешь Арии?

Я помедлил. Я должен найти способ обеспечить ей безопасность, если все пойдет через жопу. Вокруг меня было множество мужчин, которые с удовольствием бы наложили свои лапы на нее, но этого никогда не случится.

– Нет, – ответил я. – Я не хочу, чтобы она из-за меня беспокоилась.

Глава вторая

Что-то было не так. Я поняла это, стоило Луке вернуться поздно ночью домой, мои подозрения подтвердились на следующее утро, пока я наблюдала, как он хватает пистолет и ножи. Два ножа пристегнуты спереди, два – на спине, еще два чуть ниже. И два у икр. Лука сказал мне тоже подготовиться, но не назвал причину. Он никогда особо не делился информацией, но что-то, должно быть, вчера произошло во время встречи с Младшими Боссами, раз он созвал на встречу всех членов Семьи.

– Лука, я начинаю переживать, – тихо сказала я, пока расчесывалась.

– Не переживай, – просто ответил он, беря меня за руку и прижимая к своей груди. – Просто я помешан на безопасности. Ты проведешь утро с Ромеро. Он не спустит с тебя глаз.

– Я переживаю за тебя, а не себя, – сказала я, нахмурившись.

Выражение его лица смягчилось, а затем он усмехнулся.

– Меня сложно убить.

Я вздрогнула.

– Кто-то попытается убить тебя сегодня?

Лука поцеловал меня в губы, а затем крепко, почти болезненно, обнял, прежде чем отпустить. Держа меня за руку, он пошел к лестнице, где внизу нас уже ждал Ромеро. Он был очень взволнован, но быстро скрыл свои эмоции, когда заметил мой взгляд. Но было уже поздно.

– Лука, – прошептала я. – Что происходит? Я думала, это просто встреча Семьи.

Ромеро и Лука обменялись взглядами, затем Ромеро кивнул и направился к входной двери.

Лука обхватил мои щеки. Я искала в его глазах успокоения, но он закрылся от меня. Страх сковал мою грудь, на глаза навернулись слезы. Может, он и пытался скрыть от меня реальную ситуацию, но я была дочерью Консильери чикагского Синдиката. Я знала правила, знала привычки мафиози. Новый Дон означал смену власти.

Лука покачал головой.

– Нет, – прорычал он. – Никаких слез.

Я моргнула и глубоко вздохнула.

– Ты вернешься ко мне.

Это был больше вопрос, чем констатация. Мрачная решительность появилась на лице Луки.

– Всегда. Даже если мне придется расправиться с тысячей человек.

Я верила ему! Он еще раз поцеловал меня и попытался отойти, но я крепко держала его за талию.

– Ария, – произнес он тихо, но я не отпустила его. Лука подал Ромеро знак, и через мгновение тот взял меня за плечи и аккуратно отвел от Луки. В последний раз взглянув на меня, Лука покинул наши апартаменты. Двери лифта закрылись за его сильной спиной.

– Пойдем, Ария, – мягко произнес Ромеро, отпуская меня. – Нам тоже следует ехать.

– У него проблемы? Все из-за того, что он молодой Дон?

Ромеро покачал головой.

– Лука не хочет, чтобы ты знала подробности. Не проси от меня ответов, которые я не смогу тебе дать.

Электростанция в Йонкерсе с ее красновато-коричневым кирпичным фасадом возвышалась рядом с рекой Гудзон и казалась разрушающимся пережитком прошлого, как и мои дяди.

– Врата в Ад, – пробормотал Маттео себе под нос, пока мы парковались у входа. Заброшенные окрестности электростанции были забиты десятками автомобилей.

Врата в Ад… Пресса стала именовать так это место в последние годы из-за столкновений группировок. Последняя кровавая баня бы устроена Семьей, и, вероятно, сегодня произойдет еще одна. Ромеро отправится с Арией на прогулку по городу. Я не хотел, чтобы она была в апартаментах или особняке, если дела пойдут плохо. Если Маттео и я умрем, Ромеро отвезет ее в Чикаго. Синдикат должен защитить ее.

Две дымовые трубы поднимались в небо словно орудийные стволы. Я, как всегда, спрятал свои пушки под полами пиджака. Надеюсь, они сегодня не пригодятся. Мы с Маттео прошли через скрипучие ворота, мимо изъеденных ржавчиной труб, в главное помещение. Сотни людей повернули головы в мою сторону, пока я шел мимо. Спереди стояли солдаты из Нью-Йорка и Бостона – те, с кем я часто работал в последние годы, но в рядах позади них я заметил много незнакомых лиц: солдаты их Вашингтона и Атланты, из Кливленда и Филадельфии и других городов восточного побережья, находящихся под моим руководством. Некоторые из них никогда не видели меня лично, только слышали рассказы и видели фото в прессе. По их рядам прошелся шепоток. Я не надел костюм-тройку, как делали мой отец и Дон до него. Я был в темно-серой рубашке с закатанными рукавами, чтобы продемонстрировать стальные мускулы.

Я не стал залезать на одну из высоких трибун, с которых открывался прекрасный вид на зал. Расстояние лишь снизило бы эффект от моего высокого роста. Я хотел, чтобы мои люди видели меня вблизи, особенно те, с кем мы не встречались раньше. Я вскочил на низкую бетонную платформу с остатками ржавых болтов и орбернулся к Семье. Маттео остался в стороне. Если бы он сейчас был рядом со мной, сложилось бы впечатление, что мне нужно подкрепление, но сегодня я должен был показать своим людям, что могу справиться со всем самостоятельно.

Я поднял руку, и все тут же затихли. Готтардо стоял впереди, глядя с едва скрываемым презрением.

– Спасибо, что откликнулись на мой призыв, – произнес я. – Знаю, что Доны до меня никогда не созывали встречу такого масштаба, но времена меняются; хотя мы связаны традициями и правилами, которые я всегда чтил, кое-что нуждается в изменениях. Мы должны подстраиваться для того, чтобы Семья оставалась сильной, чтобы мы смело могли преодолеть будущие угрозы и сделаться сильнее.

Большинство собравшихся кивнули, но выражение лиц некоторых из них продолжали оставаться скептическими. Среди них были мои дяди Готтардо и Эрмано.

– В знак моего уважения ко всем вам я созвал вас на эту встречу, чтобы вы смогли высказать то, что вас беспокоит, перед тем как принесете клятву верности мне.

Все были поражены и вновь зашептались.

Я указал на Готтардо, который тут же выпрямился.

– Я предоставлю слово одному из моих критиков, моему дяде Готтардо Витиелло, Младшему Боссу Семьи в Атланте. Некоторые из вас должны были слышать о нем.

Готтардо всегда больше говорил, чем делал. Я сомневался, что многие видели его за пределами офиса.

Готтардо вышел вперед и с трудом забрался на платформу. Прошло много времени со дня его последней схватки, о чем свидетельствовал выпирающий живот. Он слегка кивнул мне, и я вновь задался вопросов, что было бы, если бы я последовал совету Маттео и перерезал его глотку.

Готтардо прочистил горло и развел руки пошире.

– Я не подразумевал неуважение. Все, кто знают меня, знают и то, что я человек, преисполненный уважения, – начал он, и я едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Он был преисполнен только умения трепаться за спинами людей.

– Но некоторые вещи должны быть озвучено для блага Семьи. Нам нужна сильная и опытная рука, которая поведет нас. Лука силен, но слишком молод, слишком неопытен.

Ошеломленный шепот усилился. Мое лицо ничего не выражало. Если бы мои люди подумали, что слова Готтардо могли как-то задеть меня, они сочли бы их правдой.

– У нас множество Младших Боссов, у которых за плечами десятилетия опыта. Один из них может быть Доном, пока Лука не станет старше.

Ебаная брехня! Стоит мне отойти в сторону, Готтардо, мои другие дядюшки и их сыновья сделают все возможное, чтобы все так и оставалось, даже если им придется воткнуть нож мне в спину.

Я вновь поднял руку с ледяным выражением лица.

– Чье имя внушает уважение Синдикату? Чья месть вызывает страх у Братвы? Я – член Семьи уже двенадцать лет. Я убил около двух сотен врагов. Это мое имя они в страхе произносят шепотом – Тиски. Они боятся меня, потому что мои действия говорят громче, чем мой возраст, потому что я способен сделать то, что должен, и не важно насколько кровавым, опасным или беспощадным это может быть. Ты старше, дядя Готтардо, это правда, но как много схваток ты прошел, скольких пытал, скольких врагов убил? Ты стар. И именно это сохранит тебе жизнь сегодня. Я не убью тебя за выступление против твоего Дона, потому что уважаю возраст. Я уважаю старших до тех пор, пока они уважают меня, потому в следующий раз, когда ты решишь взбунтоваться, ни твой возраст, ни твой статус не остановят меня.