Поцелую тебя дважды (ЛП) - Уинтерс Уиллоу

— Отпусти, Брейлинн, — командует Деклан, опуская меня на свою кровать. Все еще завернутая во влажное одеяло, я держусь за него, пока он не скажет мне обратное.

— Ложись под одеяло. — Его тон приглушен, как будто он ненавидит это. Как будто он жалеет, что забрал меня оттуда. Он убил его, не он? Приглушенный выстрел возвращается ко мне в мгновение ока. Человек, который допрашивал меня — Деклан убил его. Я знаю, что он это сделал. Но там были и другие мужчины.

Нейт.

Нейт был там. Мое сердце колотится, и я пытаюсь сглотнуть, когда Деклан берет одеяло, которое дал мне его брат. Мурашки все еще остаются на моей коже, хотя я завернулась в кокон из простыней и толстого одеяла. Я все еще замерзаю, все еще напугана.

— Деклан… — выдавливаю я, хотя голос мой хрипит. Часы криков и мольбы не дали ничего, кроме как оставили на внутренней стороне моего горла глубокие, словно обожженные и горячие шрамы.

С рукой на моей челюсти он успокаивает меня, его глаза пронзают мои. В них нет ничего, кроме боли и сожаления. Я, блядь, чувствую все это и знаю, что что-то фундаментально изменилось между нами.

— Тише, — командует он мне и отходит от меня. Сглотнув, я смотрю на его спину, на мышцы, перекатывающиеся под его влажной рубашкой, которая облепила его, когда он запирает дверь своей спальни. Мое сердце колотится от страха.

Он сказал мне, что я должна быть напугана.

Все оставшиеся без ответа вопросы и все мои страхи проносятся во мне, пока я беспомощно лежу на его кровати и делаю все возможное, чтобы обрести хоть какое-то самообладание.

Я благодарна, что могу даже шевелить пальцами ног. Клянусь, они были синими. От мысли о ванне и ледяной ванне мои глаза крепко зажмуриваются, а все тело сворачивается в позе эмбриона. Я делаю все возможное, чтобы не смотреть Деклану в глаза.

Пожалуйста, пусть все это будет кошмаром. Я бы хотела никогда не ходить по тому коридору. Я бы хотела никогда не видеть Скарлет или то, что сделал Нейт. Я бы хотела просто вернуться и дождаться Деклана, как он хотел.

Жизнь — сука только по одной причине: все наши действия постоянны.

Когда я крепче сжимаю простыни, я понимаю, что все неправильно и не в порядке, что бы Деклан ни шептал по дороге. Здесь внизу. Когда он поворачивается ко мне лицом, высокий и мощный в брюках и рубашке, он так похож на своих братьев. На его лице выражение, которого я никогда раньше не видел, и оно предупреждает меня, что мне нужно бежать. Что я не в безопасности. Я никогда не была в безопасности с ним.

— Я не…

— Не надо. — Он указывает на меня, его челюсти сжаты, а тело мощное. — Я не хочу об этом говорить.

Мои глаза расширяются, когда шок от его заявления предупреждает меня изнутри. Я могу вырвать, от внезапной тошноты, которая бурлит в моем животе.

— Деклан, — выдавливаю я из себя, слегка приподнимаясь на кровати и чувствуя, как мое ноющее тело возвращается к жизни.

Но он перебивает меня, и тяжесть реальности по-настоящему давит на меня.

— Я не могу слышать, как ты мне лжешь. — Это все, что он говорит, прежде чем отвернуться от меня, стянуть рубашку через голову и бросить ее на пол.

Слезы колют, и в груди пустота. Моя нижняя губа дрожит, и мольбы просятся излиться из меня.

— Я не… — Слова приходят без моего согласия. Едва слышимые, когда сквозь жалюзи в комнату проникают полоски лунного света. Но он слышит меня. Мужчина, которого я думала, что могу полюбить, мужчина, которого я знала, что он может убить меня… он слышит, и его ответ рвет последнюю нить, держащую меня вместе.

— Я сказал, молчи. Последнее, что тебе сейчас следует делать, это проверять меня.

В его словах не осталось ни капли тепла, и крупные, горячие слезы текут по моим щекам. Они впитываются в его подушку, пока я лежу там оцепенелая, впитывая все это.

Я не могу не плакать молча. Очень тихо. Я не двигаюсь, не пытаюсь вытереть слезы или издать хоть звук. Я просто зарываюсь в одеяло, пытаясь выжить и пережить это. Как? Я не знаю, как я когда-либо смогу.

Не тогда, когда я и так едва могу дышать.

с простыми чистыми линиями и разнообразными тонами серого цвета выглядит столь же мужественно, сколь и холодно. Каждый предмет мебели вырезан из темного, тяжелого дерева. Нет ни капли комфорта или света. Каждая деталь последовательна и остра. Даже простыни и одеяло на кровати выглядят безупречными, как будто их никогда не трогали.

Звон металла — вот что заставляет мое затуманенное зрение сосредоточиться. Я быстро вытираю лицо, когда вижу, как Деклан смотрит на меня с наручниками в руках. Мои запястья уже болят и на них глубокие порезы. Его глаза блуждают по моему телу, и я практически могу читать его мысли. Жалкая. Я жалкая и слабая, лежу оборванная в его постели.

— Я не думаю, что они тебе нужны… — бормочет он и затем с громким стуком бросает их на тумбочку. Прежде чем я успеваю ответить, он говорит: — Тебе нужно поспать. Если ты убьешь меня, они убьют тебя. Если ты попытаешься уйти, они убьют тебя. Если ты будешь лежать там, как следует, и спать, ты будешь жить.

Вес его слов и положение, в котором я оказался, не похожи ни на что, к чему я мог бы быть готов. Я почти жалею, что не боролся за жизнь. Я почти жалею, что смертельная холодная вода просто забрала меня.

Я не спрашиваю его, знал ли он, что они собираются сделать это со мной. Я не спрашиваю его, сказал ли он им это сделать. Я ничего не спрашиваю. Я молчу, закрыв глаза и молясь, чтобы, когда я проснусь, это был всего лишь ужасный кошмар. Хотя я и так слишком хорошо осознаю, что это моя реальность. Это то, о чем я просил, любя брата креста.

Глава 6

Деклан

С жестоким ветром, бьющим в окна ранним утром, когда все небо черное, я знаю, что нет ни единого шанса, что я смогу спать рядом с Брейлинн. Прошло несколько часов с тех пор, как она молча плакала, пока не уснула. Все это время я мог только лежать здесь, размышляя о последствиях того, что я только что сделал.

Я никогда не должен был прикасаться к ней. Я понял в тот момент, когда увидел ее, что это будет ошибкой. Потирая рукой лицо, я пытаюсь избавиться от образа, как она смотрит на меня через бар, великолепная и, казалось бы, наивная. Сильнее потирая глаза, я хочу, чтобы все это замедлилось. Я хочу, чтобы я мог вернуться. Сожаление никогда не поглощало меня больше.

Я дурак, и она за это заплатила.

Образ ее в воде навсегда запечатлелся в моем сознании, и он преследует меня, пока я лежу здесь. Это все моя вина. Я сделал все намного хуже, чем оно когда-либо должно было быть.

Все из-за чего? Из-за того, что она возбудила мой член и пробудила чувства, которые были так давно, когда я еще не знал ни черта и все еще надеялся на что-то еще? Все это было ошибкой.

А теперь я трахнул нас обоих.

Кровать скрипит, когда я медленно вылезаю из нее, осторожно снимая одеяло, прежде чем посмотреть на ее спящую фигуру. Все ноет от страха перед тем, что должно произойти. В одних пижамных штанах я направляюсь в ванную. Прежде чем выйти из спальни, я быстро надеваю майку и хватаю телефон.

Я колеблюсь лишь мгновение, после того как дверь тихонько щелкает. Нет способа запереть ее снаружи. Я останавливаюсь на простой истине: если она покинет эту кровать после того, как я сказал ей не делать этого, она сама решит свою судьбу. Мое сердце глухо колотится, когда я иду по коридору. Так много зависит от ее действий. Слишком много я не могу контролировать, слишком много людей знают, что ее пощадили, слишком много глаз наблюдают и ждут.

Чувствуя, как меня тяготит усталость и тревожное чувство, предупреждающее меня о том, что все зашло слишком далеко и ситуация вышла из-под моего контроля, я отправляюсь в единственное место, которое, как я знаю, безопасно.

Проблеск надежды загорается, когда я замечаю свет, пробивающийся из-под закрытой двери Картера.

С трудом сглотнув, я легонько стучу, и он, должно быть, увидел мое приближение на мониторе, потому что тут же зовет меня войти.