Твой рай - Лим Джехи

– Оставайся здесь. У тебя все по-другому.

– Значит, ты, женщина, собираешься отправиться одна в такое плавание, которое и для мужчин-то тяжело? – Я все еще не могла поверить, поэтому вопрос мой прозвучал резко.

– Мне не нравится, и точка. Не нравится этот тип, совершенно.

– То есть будь тип другим, ты бы поменяла мнение?

Мои слова заставили Наен вскочить с места:

– Что это еще за вопросы? Я выбирала одного, а мне предлагают другого, этого достаточно.

– То есть ты уезжаешь, а я остаюсь счастливо жить здесь? Ты это сейчас хочешь сказать?

Наен заходила по комнате, не открывая рта. Было ясно, что если я оставлю ее одну, то не смогу вынести и дня, полного беспокойства и терзаний, и Наен прекрасно знала об этом.

Женщина из церкви пригласила нас к ужину. Наен сказала, что никуда не пойдет. Я переспросила еще два раза, но ее ответ был неизменным. Я не понимала, когда это она успела стать такой упрямой.

Женщина сказала, что сама приготовила куксу, и принесла ее мне. Лапша была упругой, а в супе плавали кусочки растения таро, что придавало блюду восхитительный вкус. Служительница рассказала, что приехала на Пхова вместе с мужем, но через два года после приезда он умер от неизвестной болезни. Поэтому она осталась на острове одна. Она рассказывала об этом с таким спокойствием, будто речь шла и не о ней вовсе, а о ком-то другом.

– Его химия не подходила для этого острова. Не знаю, что скажут другие, но я так думаю.

– Для того, чтобы жить на этом острове, нужна какая-то особая химия? – спросила я из любопытства.

– Я не вижу других причин, по которым мой муж, абсолютно здоровый мужчина, мог внезапно заболеть и умереть.

– А вы… больше не выходили замуж?

Поговаривали, что женщины Чосона [4] ценились на Пхова, поэтому я задала вопрос осторожно.

– Ах, это безобразие! Все только и говорят, что Пхова – место, где женщины из Чосона очень ценны. Поэтому даже если овдовеешь, выйти замуж вторично – не проблема. Но это немного не моя история, – сказала женщина, затягивая лапшу в рот.

Мелкие морщинки вокруг ее рта были такими же тонкими и длинными, как нити лапши. Возможно, для нее оказалось уже слишком поздно думать о повторном браке.

Роль церкви, о которой рассказывала женщина, была поистине удивительна. Церковь не только ведала образованием, работая как школа корейского языка, но и служила гостевым домом для всех корейцев. Приезжие делились новостями из родных мест и информацией о происходящем на плантациях. Внутри здания кое-где висели и объявления о работе. Все, что происходило, отражалось здесь.

– Теперь твоя очередь. Что у вас, незамужних девушек, стряслось?

Служительница не скрывала любопытства. Может быть, она так дружелюбно пришла ко мне с супом именно для того, чтобы выудить из меня нашу историю? Я потерянно смотрела на нее, не зная, с чего начать. У меня до сих пор оставались некоторые надежды на то, что Наен передумает.

– Иногда банальные решения меняют нашу жизнь. Я поняла это, когда потеряла мужа. Мы тоже долго обдумывали переезд на остров. Как можно так легко уехать из места, где живешь, в другую страну? Я часто задаюсь вопросом, не прожил бы мой муж дольше, если бы мы не приехали сюда?

Женщина, похоже, считала, что смерти ее супруга можно было избежать, не приедь они на Пхова. Я еле удержалась и не спросила, чья это была идея.

Не поддаваясь на уговоры служительницы, я, помыв посуду, вернулась в комнату и увидела, как Наен собирает вещи. Между сумкой Наен и моей большой разницы не было: у нас с собой была всего пара смен одежды.

– Ты правда собираешься уезжать? – спросила я в последний раз и стала нервно ждать ответа.

– Угу.

После этого быстрого ответа я почувствовала, что моя последняя надежда испарилась. Наен вела себя бессердечно. Она совершенно не думала обо мне – о человеке, с которым она прожила бок о бок двенадцать лет.

– А я никуда не поеду! – Мой голос взвился, удивив меня саму: ответ Наен меня рассердил.

– Я поеду одна, – ответила та спокойно.

– Чего ты на самом деле хочешь?

Казалось, Наен озадачилась:

– Тебе-то что?

– Я просто… не могу этого объяснить, но я тут подумала: может, все-таки есть способ, чтобы мы обе остались здесь, вместе… – выпалила я и умолкла, потому что мне на миг показалось, что отвечать за эти слова будет мне не по силам.

– Ты действительно так думаешь?

Этот вопрос смутил меня, и я, онемев, просто глядела на нее.

– Ты – единственная, кто может изменить эту ситуацию. Ты же знаешь? – нарушила молчание Наен.

Я не сразу поняла ее.

– Не могу же я сама спросить у Чансока, – добавила она, как будто это все ставило на свои места.

– Что… что ты имеешь в виду?

– Было бы лучше, если бы ты произнесла это сама. Ты – та, от кого зависит судьба нас четверых.

Наен смотрела на меня очень уверенно, и я растерялась. Она выглядела как человек, пришедший вернуть старый долг. Я попробовала избежать ее взгляда, но она не сводила с меня глаз. Казалось, она точно знает, чего хочет. Это знание сквозило в ее позе. Но я не могла этого принять: как Наен, с которой мы росли точно сестры, может быть такой? Вот что ранило сильнее всего. В тот момент я поняла, что знаю, чего хочет Наен, и мое смятение возросло.

– Ты… – выдавив это единственное слово, я едва не застонала.

Отец Наен был владельцем довольно большого магазина сушеной рыбы в Чемульпо. Его магазин был достаточно крупным, чтобы вести оптовую торговлю по всей Корее. Мой отец открыл небольшой киоск перед их магазином. Он продавал расчески, мундштуки и ручные зеркала. Папа был исполнительным человеком, он даже не возражал против того, чтобы наводить чистоту и перед своим магазином, и перед соседским. Наен, потерявшая мать из-за послеродовых осложнений, выросла на молоке моей мамы. Мама часто говорила, что Наен была ребенком с необычно красными губами и белыми щеками.

Перед смертью отец Наен перепоручил и сушеную рыбу, и свою дочь моему отцу, которого считал за младшего брата. Люди говорили, что благодаря Наен подростком я жила в комфорте. Это была очень короткая, но насыщенная жизнь, которой я наслаждалась впервые. А Наен смогла расти под присмотром, в заботе, и в моей семье всегда относились к ней с уважением. Никто не чувствовал в этой ситуации ни неудобства, ни несправедливости. Я была скорее благодарна Наен.

Однако отец, не имевший опыта в большом бизнесе, продержался недолго. В конце концов ему пришлось передать дело другому владельцу, а самому заняться поисками работы. Казалось, отец этим успокоился, как будто вернулся на свое место. Он то и дело говорил, что мы выжили только благодаря отцу Наен и могли есть как минимум три раза в день, в то время пока другие умирали от голода. Отец считал, что за эту милость, снизошедшую на нас, невозможно отплатить даже ценой собственной жизни. Когда он умирал, мама первой позвала к его постели Наен. Мать хотела, чтобы особое отношение к девочке проявлялось во всем. Я подумала тогда, что у моей матери холодное сердце, но придержала эту мысль при себе.

Иногда по воскресеньям мы с Наен ходили в церковь. Печенье, которое раздавали миссионеры, было сладким и вкусным. Проповедь пастора казалась нам невозможно длинной, и единственное, что скрашивало ее, это ожидание угощения в конце.

После одной из проповедей на трибуну вышла странная женщина. Женщина сказала, что приехала с острова Пхова. Она была одета в прекрасное струящееся платье. Это зрелище сильно впечатлило нас. Ее образ не шел ни в какое сравнение с тем, как выглядели мы в своих желтых чогори и темных юбках.

Остров Пхова уже был знаком членам церковной общины. Они время от времени читали о нем в информационных брошюрах, выпускаемых церковью. Мы с Наен переглянулись, когда женщина сказала, что ищет жен. В этот момент, когда наши взгляды встретились, мы и решили, что хотим поехать на остров. Весь район Бончжонтхонг [5] заполонили японские магазины. Причина, по которой молоденькие девушки стремились поскорее выйти замуж, заключалась в том, что они не были уверены в завтрашнем дне.