Обманный бросок - Томфорд Лиз

Засунув руки в карманы, я иду к задней двери, как будто ничего не произошло. Потому что в этом нет ничего необычного.

– Во-первых, – говорит Коди, продолжая идти рядом, – как, черт возьми, ты умудряешься отказать так, чтобы после этого за тобой продолжали виться вьюном? Вот бы мне хоть чуть-чуть очарования Исайи Родеза.

Я усмехаюсь:

– Ты привлекаешь больше женщин, чем я.

– Кстати, она симпатичная.

– Так подойди к ней.

– Пожалуй.

– А во‐вторых, – перебивает Трэвис, – ты идиот. Пожалуйста, ради всего святого, оставь это! Коди, если ты не воспользуешься своим членом, он отвалится? А к Исайе вернется девственность?

– Не могу тебе сказать. Я частенько пользуюсь своим членом. – Коди останавливается как вкопанный. – Погодите. У Исайи целомудрие? Все еще? Это из-за Кеннеди?

– Отвалите оба!

Трэвис хмыкает:

– Исайя, ты должен забыть о ней. Прошло три года!

– Три года не прошло.

– Ты запал на эту девушку в тот самый день, когда она впервые вошла в клуб.

– Да, но я только восемь месяцев назад понял, что она свободна, так что фактически я в этой ситуации только восемь месяцев.

– Ого! – кивает Коди. – Трэв прав: ты идиот.

Я отвешиваю ему подзатыльник.

– Помнишь, вчера вечером, когда мы пропустили по паре стаканчиков, я сказал вам, что вы, ребята, мои лучшие друзья?

– И?

– Беру свои слова обратно. Вы оба, мать вашу, отстой!

Задняя дверь клуба открывается, и охранник кивает в сторону Коди, позволяя команде просочиться внутрь. Мы втроем замыкаем шествие.

– Мы просто заботимся о тебе. – Коди обнимает меня за плечи. – Ты годами флиртовал напропалую, и у тебя это неплохо получалось.

Я не флиртовал напропалую. Возможно, я бесстыдно заигрывал с этой девушкой последние три года, но все это было безнадежно: у нее был жених. А теперь… теперь его нет. И сейчас я абсолютно серьезен в своих намерениях, но она думает, что я до сих пор дурачусь.

Можете считать меня смешным. Можете считать меня суеверным, но в тот день три года назад, встретив ее, я почувствовал: это судьба. День, который я всегда считал худшим в году, в тот раз озарился ярким светом.

До этой даты на календаре осталось лишь несколько минут… За восемнадцать лет, прошедших с тех пор, как я потерял маму, я только однажды искренне улыбнулся в этот день – тем утром, когда Кеннеди Кей ворвалась в женский туалет, а затем – и в мою жизнь.

Я продолжаю идти вперед, следуя за своими товарищами в клуб, и мне приходится перекрикивать громкую музыку:

– Ребята, вы верите в судьбу?

– Ради всего святого, Родез, – Трэвис, глядя на меня, качает головой. – Ты действительно только что прокричал «Ребята, вы верите в судьбу?» посреди этого чертова ночного клуба? Ради всего святого, переспи уже с кем-нибудь!

Когда охранник закрывает за нами заднюю дверь, Коди не может удержаться от смеха.

– Я поверю в судьбу в тот момент, когда Кеннеди решит добровольно провести с тобой время.

Вмешивается Трэвис:

– Какое там «проводить время»? Я поверю в судьбу, если Кеннеди скажет ему хотя бы одно слово, не относящееся к работе.

Я делаю шаг назад и поворачиваюсь лицом к своим приятелям, продолжая следовать за остальными к нашему столику в этом переполненном клубе спиной вперед.

– Вы просто не верите в это. Но однажды во всем убедитесь. – Я широко развожу руми. – Так предначертано!

Не видя, я врезаюсь в кого-то стоящего сзади: наступаю ему на ногу. Спотыкаюсь, но сохраняю равновесие, и даже сквозь музыку слышу, как он тихо шипит от боли.

– Вот черт! – Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы схватить пострадавшего за плечи, не давая ему упасть. – Простите! Виноват. Я вас не заметил.

– Понятно.

Волосы женщины закрывают ее лицо. Растирая пострадавшую ногу, она подпрыгивает на высоком каблуке.

Эти волосы… Даже в темноте клуба я узнаю эти волосы. Я запомнил их оттенок: оберн, как объяснил мне Коди.

Кеннеди Кей Оберн – так теперь ее называю.

– Кенни?

Я замечаю, что ее тело мгновенно напрягается, карие глаза осторожно смотрят на меня.

– Исайя?

– Привет!

Ее потрясенное выражение лица не мешает мне блуждать по ней взглядом.

Боже, она выглядит сногсшибательно! Я редко вижу Кеннеди не в спортивной одежде – униформе персонала «Воинов»: поло и черных легинсах. Но сегодня вечером ее волосы распущены и уложены идеально, а усыпанные веснушками руки и ноги полностью обнажены: на ней короткое белоснежное платье и туфли на каблуке в тон. Она выглядит чертовски привлекательно. Ее наряд кажется дорогим и изысканным, сидящим по фигуре.

– Исайя…

– Да?

– Я спросила, что ты здесь делаешь.

Я вспоминаю о ноге, на которую только что наступил. Кеннеди все еще держится за нее, явно испытывая боль. Я собираюсь наклониться, но останавливаю себя, понимая, что разглядывать чью-то ногу в клубе чертовски странно, как бы сильно я ни был влюблен в ее владелицу.

– Как твоя нога? Я попрошу у бармена немного льда.

– Все в порядке. Удивительно, но она больше болит от высоких каблуков, чем от того, что на нее наступили девяносто килограммов мускулов.

На моих губах появляется ухмылка.

– Следишь за моим весом, да, Кен? Я знал, что ты от меня без ума.

– Не льсти себе, Родез. Это моя работа – знать твои физические параметры. Что ты здесь делаешь?

– Это наша предсезонная поездка для сближения команды, а также тренировок перед началом регулярного чемпионата и после весенних сборов. – Я указываю на своих товарищей, которых отводят в отгороженную канатом часть клуба. Коди и Трэвис машут ей с другого конца зала.

При слабом освещении трудно сказать наверняка, но Трэв недоверчиво качает головой, а Коди одними губами произносит: «Ты, должно быть, шутишь».

– О, – говорит Кеннеди, уяснив для себя ситуацию. – Да здесь вся команда!

– Вся, кроме Кая. Он дома с Максом и Миллер. – Указывая на наш столик, я добавляю: – Идем, потусуешься с нами!

– Похоже, это мужской вечер.

– Это определенно не мужской вечер, – усмехаюсь я.

Кеннеди оглядывается на наш столик, и в ее глазах светится тоска, как будто ей действительно хочется провести время с нами. Это совсем не похоже на немедленное «нет», которое я получаю всякий раз, когда приглашаю ее заняться чем-то вне работы.

– Я не могу. – Она указывает большим пальцем через плечо на группу девушек, одетых в белое, за исключением одной, облаченной в ослепительно блестящее серебряное платье. – Я здесь на девичнике.

Девушка в сверкающем серебряном наряде с символической вуалью и лентой на груди, на которой написано «Будущая миссис Дэнфорт», позирует для фото в окружении одетых в белое подруг. Позирует со всеми, кроме Кеннеди.

– Я как раз направлялась к бару, чтобы принести им еще шампанского, – продолжает она.

Вспышки стробоскопа дают достаточно света, чтобы можно было разглядеть бесконечную очередь желающих заказать напитки у бара.

– Девочки, у вас что, нет официантки? Тебе придется целый час стоять в этой очереди!

– На это я и рассчитывала.

Я в замешательстве щурюсь.

– Иди за наш столик. Я могу сделать заказ для тебя прямо там.

– Исайя, – вздыхает она, – ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Я работаю на команду.

– И ты единственный человек в штате, который считает, что тебе нельзя с нами тусоваться. Нет никаких правил, запрещающих нам дружить.

– Со мной все иначе, и тебе это известно.

Мне не хочется соглашаться, но я знаю, что она права. Нет, никто из парней в команде не изменит свое мнение о Кеннеди, если она пропустит с нами пару стаканчиков. Мы все равно будем считать, что она лучший тренер в штате, а я по-прежнему оставался бы единственным, кто в курсе, что причина – в ее слишком высокой квалификации.

У нее не было бы проблем, не работай она под руководством главного врача, который только и мечтает найти причину для ее увольнения. Даже если этой причиной станет выдуманная история из-за появившихся в интернете фото, где она проводит с нами время в Городе грехов.