Бывшие. Проверка на прочность (СИ) - Светлая Есения

— Нужно заверить у Короткова и Майнера.

— Разберемся, Екатерина Александровна. Не переживайте. Что-то вы сегодня бледная какая-то, неважно выглядите, — кисло осматривает меня она, пренебрежительно поджимая губы.

— Да, приболела, хочу отпроситься.

— Ну это к вашему начальнику отдела, и в кадрах предупредите.

Я киваю. Без тебя разберусь. На Егора даже не смотрю, хотя его взгляд ощущаю на коже получше прикосновений.

Когда эта парочка выходит из кабинета, со стоном откидываюсь на стул и прикрываю лицо руками. Ну почему мне так хочется разреветься?

13

Все приготовления, загрузка компьютера — все это происходит в тягостном гнетущем молчании. Кажется, что воздух в кабинете уже можно резать ножом. Но это чувствую только я, и никак не Светочка. Она крутит локон указательным пальчиком и кусает пухлые изрядно перекаченные губы. Но от этого больше нервничаю я, и никак не Гаранин. Когда последний напечатанный лист проверен и увесистый отчет заверен моей подписью, я протягиваю его секретарше.

— Нужно заверить у Короткова и Майнера.

— Разберемся, Екатерина Александровна. Не переживайте. Что-то вы сегодня бледная какая-то, неважно выглядите, — кисло осматривает меня она, пренебрежительно поджимая губы.

— Да, приболела, хочу отпроситься.

— Ну это к вашему начальнику отдела, и в кадрах предупредите.

Я киваю. Без тебя разберусь. На Егора даже не смотрю, хотя его взгляд ощущаю на коже получше прикосновений.

Когда эта парочка выходит из кабинета, со стоном откидываюсь на стул и прикрываю лицо руками. Ну почему мне так хочется разреветься?

Но медлить некогда, я больше чем уверена, что он сюда вернётся. И лучше я уйду раньше.

Звоню начальнику отдела, но не успеваю вставить даже слова:

— Катечка, что случилось?

— Ничего, хотела сказать, что все распечатала. Гаранину документы отдала, Света понесла на подпись.

— Фух, слава богу. Спасибо тебе за оперативность.

— Пал Андреич, я что-то плохо чувствую себя. Можно я сегодня на удаленку? Отлежаться хочу.

— Катечка, конечно, в чем вопрос! Ты главное в кадрах предупреди. И мой комп включи, чтобы если что-то кому-то нужно будет, удаленно подключиться.

— Спасибо, Пал Андреич.

Отключаюсь и иду открывать кабинет начальника. Сама вчера пожалела, что не оставила включенным. Ночью, пока делала отчет, поняла, что быстрее бы было свериться со старой базой, а она только в архиве у начальника. Пришлось потратить много времени, чтобы все пересчитать и провести анализ, ночью ведь не поедешь на работу.

Теперь же я могла себе упростить рутинный труд и, возможно, уйти на удаленку не на денек, а до конца недели отсидеться дома. Тем более нет Влада. А мне определенно нужно привести свои мысли в порядок перед нашей встречей.

Наклоняюсь к столу, включаю системник и слышу щелчок закрывающейся двери за спиной. Резко выпрямляюсь и смотрю на Гаранина. Он достает ключи из двери, машет ими и кладет в карман.

— Ты не выйдешь отсюда, пока мы с тобой нормально не поговорим.

14

Завороженно смотрю на него, словно на хищника. Он двигается медленно, плавно ступая по мягкому ковровому покрытию, удерживая мой взгляд. Его ноздри слегка подрагивают, и я понимаю, что он напряжен и… возбужден.

Его заводит мой страх?

Усмехаюсь и складываю руки на груди.

— Что тебе нужно от меня, Егор?

— Тебя. Всю, целиком и полностью. Я хочу тебя вернуть!

— Вернуть? Ты не обнаглел? Я что, вещь?

— Нет. Ты просто моя.

— Ошибаешься. Если забыл, то мы с тобой уже почти как шесть лет разведены. И я замужем.

Демонстрирую ему кольцо на безымянном пальце. Но с удовольствием бы показала другой.

— Неужели? — снова усмехается он. — Муж? Это под ним ты сегодня стонала?

Он потирает шею, и я замечаю кровавые отметины от моих ногтей. Черт! Прикрываю лицо руками.

Но он не дает мне укрыться и окунуться в свои переживаниях. Теперь уже очень бережно и нежно берет мои руки и сжимает их в своих ладонях. А потом склоняется и нежно целует в губы, словно пробуя, наслаждаясь каждым мгновением.

Мой судорожный вздох и отчаяние. Мне бы увернуться, оттолкнуть его, но я снова будто под гипнозом.

Ловлю каждое его прикосновение, наслаждаюсь тем, как скользит его кончик языка по моим губам.

Мучительный стон Гаранина снова срывает все оковы. Он прижимает ладонь к моему затылку, и теперь поцелуй переходит из разряда невинных в поглощающий, страстный, пламенный.

Хватаюсь за его пальто, чувствую, как в груди снова разгорается неуправляемый огонь. И корю себя, и одновременно нуждаюсь в нем. Теплые слегка шершавые пальцы пробираются к кружевному бюстгальтеру и рисуют болезненно-мучительные узоры на моей груди.

— Нет! — нахожу в себе силы и отталкиваю Егора. От неожиданности он едва не оступается, поэтому я снова хватаю его за лацканы пальто, а он меня за руки. — Перестань, не надо, Егор, пожалуйста.

— Катя, Катерина моя. Боже мой, как я скучал по тебе, девочка! Пожалуйста, не нужно бороться со своими чувствами!

— Егор! — уже почти кричу, потому что он снова тянется ко мне, нежно гладит волосы, слишком пристально, слишком внимательно рассматривает каждую черточку. И мне отчего-то становится неловко. Я постарела, изменилась. Горе никого не красит. И если раннюю выстраданную седину я умело закрашиваю, то морщинки все равно опутали уголки глаз.

— Она моложе, да? — выдаю с еле сдерживаемой обидой.

Егор замирает и губы его сжимаются, в узкую полоску.

— Кто она, Кать?

— Та, которая греет твою постель.

— Я же сказал, что не женился.

— Для этого разве обязательно…

— Да что ж ты заладила, Катя! У меня кроме тебя никого нет! И не было.

— Не ври!

Эти слова я почти выплевываю ему в лицо, и та ненависть, которая сидела во мне все эти годы, расправляет свои крылья. Гаранин видит это во взгляде и отшатывается.

— Что ты несешь, Кать!

— Я несу? Ну и наглец же ты, Гаранин!

Снова пытаюсь оттолкнуть бывшего, но Егор больно хватает меня за запястье, сжимает его и приподнимает руку так, чтобы мне приходится придвинуться ближе. Его глаза сужаются, и он зло, разделяя каждое слово, требует:

— Катя, это ты сбежала, ты! Это ты выскочила замуж, даже не дождавшись, когда пройдет год со дня гибели нашей дочери. Если уж кто и поступил с нами подло, так это ты! Но я, все же хочу знать, в чем все-таки ты меня обвиняешь.

Едва не задохнувшись от возмущения я снова пытаюсь вырваться, но тщетно. Кажется теперь мое запястье украсят отличные синяки.

Я вздергиваю подбородок и тем же тоном ему отвечаю.

— Обвиняю? Да нет, дорогой не обвиняю. Твою шлюху в нашей постели в моем халате я видела собственными глазами. И если твое высказывание в мой адрес по поводу того, что это только я виновата в гибели нашей девочки, еще можно как-то списать на безумие и горе. То вот измену, Егор, я тебе простить не смогла. Поэтому и подала на развод. И не смей меня обвинять в предательстве, понял, не смей! Это ты нас предал. Только ты!

Боль, недоумение, растерянность оседают на лице Гаранина. Его хватка ослабевает. Я вырываюсь. Толкаю его изо всех сил, лечу к двери. Тянусь к шкафу, где лежат запасные ключи. Трясущимися руками открываю замок и выбегаю из кабинета. Кто-то из сотрудников зовет меня, кто-то пытается остановить, но слезы душат и, ей богу, я сейчас готова убить любого, кто встанет на моем пути.

Побывав в своем личном аду я теперь готова на многое, лишь бы туда снова не возвращаться.

15

Гаранин уехал. Улетел. И больше не позвонил. Не стал искать встреч. Вообще пропал со всех радаров.

Я взяла три дня больничных. Отлежалась дома, наревелась так, что пришлось реанимировать изъеденную слезами кожу вокруг глаз, благо современная косметика творит чудеса. Скоро приедет Влад. Нужно взять себя в руки и жить дальше. Конечно, муж ничего не узнает. Не смогу рассказать, не смогу сделать ему больно. Он этого не заслуживает. Ну а чувство вины я схороню глубоко — глубоко. Не знаю, спасет ли это наш брак. Он теперь как надкушенное яблоко, сколько не прячь испорченный край, рано или поздно оно сгниет полностью.