После развода. Зима в сердце (СИ) - Пылаева Юлия

Я уже в него влюбилась по уши, мечтала о нём, зарываясь лицом в подушку, сходила с ума от чувств — но всё равно твердилa себе, что мы с ним точно не пара.

А оказалось, что пара… Более того, та самая скала, этот таинственный мужчина, бархатным голосом иногда меня просил, чтобы я говорила ему слова любви. Меня! Такую, как я…

В печи вспыхивает совсем слабое пламя, и я боюсь дышать, чтобы его не потушить. Осторожно выпрямляюсь, иду на кухню. Делаю себе горячий шоколад и подхожу к окну.

В стекло бьётся набирающий силы снежный вихрь. Полная луна освещает белые от снега поля и сугробы таким ярким светом, что в глазах рябит…

Сегодня я уже видела нечто белое — то, от чего рябило в глазах и болело в сердце, хотя не должно было.

Прочь эти мысли. Золотов — разведённый мужчина и вполне может проводить время в компании кого угодно. Мне он ничего не должен, более того, мне от него ничего не нужно.

Моё «нужное» сладко сопит в кроватке.

А он пусть хоть сдохнет… Да, я, наверное, плохой человек, но ничего лучшего пожелать ему не могу.

Снежану он хотел на руки взять… Зла не хватает. Она что, игрушка? Нельзя взять на руки своего ребёнка один раз в жизни — и потом навсегда о нём забыть! В таком случае лучше ребёнка вообще не трогать.

Но он это сделал. И когда я на них смотрела — родных и таких чужих одновременно — мне очень хотелось плакать. Внутри себя я орала, срывая горло. Потом забрала у него дочь и, так быстро, насколько могла, пошла домой. Ужас. Какой же это был ужас.

«Всё-таки ты родила…»

Да как у него язык повернулся такое сказать? Как посмел, чудовище, притворяться, что не знал о Снежане? А что я должна была сделать, если не родить? По его указке рвануть на аборт? Сдать её в детдом?

Чем больше я об этом думаю, тем сильнее во мне пускает корни лютая ненависть. Она холоднее той зимы, что разыгралась за окном. В разы холоднее.

Вдруг за окном появляется тень. Быстрая тень. Большая… Я сразу понимаю — мужчина. Чужой. Всё бросив, я бегу в прихожую, чтобы поднять Боню, и с ужасом понимаю, что дверь на улицу распахнулась! Слышу хруст снега, шаги. Сердце подскакивает в груди, провоцируя чувство тошноты. Боня рычит, оставаясь рядом со мной.

— Да угомони ты уже эту собаку, — на пороге моего дома появляется бывший муж. — Я коляску притащил, — он демонстрирует мне её через проём. — Почему сама не вышла забрать?

Завершает свои слова он своей фирменной ухмылкой хозяина жизни, но глаза насторожены. Мы с ним не виделись с того самого дня, когда он сказал, что спит с другой.

Зато сегодня судьба ко мне особенно жестока, раз подсылает этого придурка опять. Боня — воспитанная девочка, и пока сидит рядом со мной.

— Ты… Золотов… Обалдел совсем?!

— Тань…

— Одна команда, — намекаю на собаку. — И ты будешь отсюда бежать, роняя тапки. Вернее, туфли. Судя по всему, дорогие — для какого-то мероприятия. Так туда и вали. Что ты ко мне привязался?

— Смотрю, тебя голыми руками не возьмёшь, — жёстко бросает он.

— Наглый.

— Раньше ты вела себя попроще.

— Раньше я не знала, какой ты козёл, Золотов… — взгляд цепляется за сбитые в кровь костяшки его пальцев. Меня передёргивает. — Смотрю, жизнь тебя ничему не учит. Где уже подрался? У нас в деревне одни старики живут.

— Пусти в дом, расскажу.

Глава 6

Меня так и подмывает послать его, причём в такой форме, чтобы уши в трубочки завернулись. Но я не хочу, чтобы он знал, какую власть имеет он моими чувствами. Он заслуживает только холод.

Подлец и мерзавец. Мало ему было того, что случилось на дороге, так он приперся ко мне в дом, ещё и зайти хочет. У меня аж зубы хрустят от негодования!

Он своими руками разрушил мою жизнь и обрёк нашу с ним общую дочь на жизнь без отца. И ему хоть бы хны. Стоит передо мной, высокий, наглый, дьявольски красивый, весь из себя.

Он же сюда пришёл, чтобы удовлетворить любопытство. Не более.

Ведь есть такие мужчины, которые сначала по свету разбрасывают своих детей, а потом чисто из-за интереса с ними пересекаются пару раз в жизни.

Останавливаю себя, потому что такими мыслями только сильнее завожусь. Как кормящей матери маленького ребёнка мне этого делать нельзя — мало ли ещё на нервах молоко пропадёт.

— Размечтался, — демонстративно глажу Боню по голове, показывая, что собака на моей стороне и, если надо, по команде что-нибудь ему откусит. — Коляску оставляй, разворачивайся и проваливай навсегда. И адрес этот забудь! Тоже мне, папаша века.

Он смотрит на меня тёмным взглядом из-за прищуренных ресниц. И мне этот взгляд не нравится — слишком много в нём мужского. Как будто Золотов смотрит на меня не столько как на свою бывшую, которая родила, сколько как на женщину. Это нехорошо.

Щёки сразу же обдаёт жаром, и я ненавижу себя за такую реакцию. Я должна его проклинать, видеть в нём противного, хладнокровного монстра, которым он и является. Но ощущение такое, что где-то внутри меня всё ещё теплится слабый огонёк любви.

Но ничего… я этот огонёк потушу. Обязательно потушу!

— Ну уж нет, — он настолько наглеет, что переступает порог и, оказывается, в моей прихожей. Место сразу же становится меньше. Даже моему сердцу в груди. — Этого не будет, Таня. Я вас со Снежаной только нашёл. Глупо ожидать, что я уйду.

Боня начинает рычать, но я крепко её держу. Пальцы намертво вцепились в ошейник.

Я не понимаю смысла его фразы и не собираюсь заниматься угадыванием.

— В коляске деньги, — огорошивает меня он.

— В смысле, деньги? — мотаю головой, чувствуя, как на лоб ползут брови. — Чьи?

Я в ней оставить точно ничего не могла.

— Теперь твои и Снежаны, — как ни в чём не бывало поясняет Паша. Словно это мелочь. — Это от меня. Дашь номер счёта — буду регулярно скидывать ещё… Сколько надо.

Он ещё не успевает договорить, как у меня в голове поднимается такой шум, словно по черепу бьют кувалдами. Ага, сегодня он будет давать мне деньги, а завтра будет этим потыкать. После того, как он со мной поступил, я не удивлюсь такой низости.

Наш развод показал тот высший пилотаж цинизма, на который оказался способен мой любимый мужчина. А теперь я должна просить у него денег?!

— Остановись, Золотов! — перебиваю его. Собственный голос звучит чужим. — Ты что, где-то по дороге назад до своей машины поскользнулся и упал головой о льдину?

— Это сейчас к чему? — с типичной ему манерой наезда в голосе спрашивает он.

Господи, правду говорят — люди не меняются. Целый год прошёл, а по ощущениям как будто пять минут. Тот же гонор, тот же напор. Паша ни капли не изменился, зато я…

У меня вся жизнь с ног на голову перевернулась. Беременность оказалась испытанием со знаком плюс, и смысл этой фразы поймёт любая мама. Мне пришлось повзрослеть в одночасье, из девушки превратиться в женщину, откопать в себе силы на нелёгкие поступки.

А также мне пришлось научиться проглатывать обиды с улыбкой на лице.

Обиды на бывшего мужа, который не стал мараться разводом и натравил на меня своего адвоката; на его семью, которая отреагировала на мою беременность… никак.

Да и в целом на судьбу, когда из квартиры меня вежливо попросили родственники, и всё, что мне оставалось — это с большим животом переезжать в богом забытую деревню.

Сначала я даже расстроилась, но жизнерадостная Боня не дала мне раскиснуть. Она как будто знала, что мне нужна компания, и ни на минуту не оставляла меня.

Благодаря ей я через силу выбиралась из дома, чтобы её выгулять. И это очень помогало оттолкнуться от того мысленного дна, в котором я погрязла.

Золотов, наверное, видит во мне голодную и холодную бывшую, которая должна наброситься на его подачку, разбрызгивая слюни.

Пусть обломится.

— Мне не нужны твои деньги, — киваю на коляску. — Доставай оттуда всё, что положил, и суй обратно в свои карманы!

— А при чём тут ты, дорогая моя бывшая жена? — спрашивает он.