Грешные клятвы (ЛП) - Райт Кения

#ОбезьянийХозяин

Я застыл. Пальцы дрожали от ярости.

– Я хочу знать, кто эти ебаные расисты, которые…

– Мы уже выяснили, кто они, – неловко ответил Чен.

Остальные сомкнулись вокруг меня.

– Отлично. – Я сунул ему бумаги. – Тогда вместо тренировки я еду к ним домой –

– В этом не будет необходимости, Хозяин Горы, – Чен передал стопку Болину.

Я наклонил голову набок:

– И почему, блядь, не будет?

Лицо Чена перекосилось от ужаса:

– Потому что твой отец уже навестил их прошлой ночью.

Глава 2

Фальшивые новости

Лэй

Напряжение сжало плечи.

– Чен, что произошло, когда мой отец навестил этих инфлюенсеров?

Он прибавил шагу:

– В спортзале уже готова видеозапись с новостей, ты все увидишь сам.

Мы свернули в коридор, ведущий к дворцовому спортзалу.

Живот неприятно скрутило.

Я оказался в эпицентре внутреннего шторма, какого раньше не знал.

Моник стояла рядом. Последние дни ее сила и грация не переставали вызывать у меня восхищение.

Я хотел одного, чтобы Восток принял ее. Чтобы мой народ обнял ее так же, как это сделал я. Но путь к этому, судя по всему, будет вымощен сплошным дерьмом.

С одной стороны, моя роль Хозяина Горы давала мне власть – реальную, ощутимую, такую, которую я мог бы направить на то, чтобы заставить всех признать Моник.

Заставить их полюбить ее? Да это, блядь, проще простого.

Во мне вскипела ярость – ярость защитника, нашептывающая: Сделай это.

Но такой путь, основанный на страхе и принуждении, шел вразрез со всем, во что я верил.

Маме бы это не понравилось.

К тому же их вынужденное принятие стало бы пустой победой – победой, которая только посеет обиду и раскол на Востоке.

Я должен показать им, какая она потрясающая. Когда они узнают ее поближе – они поймут.

Я жаждал, чтобы Моник приняли за то, кто она есть, чтобы мой народ увидел в ней то, что видел я, женщину с беспримерной отвагой, добротой и внутренним стержнем.

Я хотел, чтобы ее приняли не из страха и не по долгу, а потому что почувствуют: в ней есть глубина, сила, и она способна обогатить не только мою жизнь, но и жизнь всего Востока.

Но этот путь требовал терпения. И веры.

В то, что перемены возможны. Что сердца и умы могут открыться.

Блядь.

Это был риск, с полным осознанием, что за ним может последовать отказ и боль.

Я не знал, как поступить.

В конце концов… все сводилось к тому, каким Хозяином Горы я в итоге стану… когда отца больше не будет.

Востоку пора двигаться в новом направлении.

Да, встречались и разумные заголовки, но большинство звучало узколобо, с предвзятостью и запахом старых догм о «чистоте».

Пришло время перемен, и Моник может помочь мне в этом. Она – свежий взгляд. Новая перспектива.

Но вести за собой, быть примером, пробуждать перемены через понимание и уважение – куда сложнее.

Ответов не было.

Мы вошли в зал Дворца. Атмосфера сразу окутала меня, как старое, хорошо знакомое объятие, наполненное бодрящей энергией. В воздухе смешались запахи пота, натертого дерева и слабый, почти неуловимый аромат мази.

Я огляделся, отмечая потертые тренировочные маты, устилавшие пол. Их поверхность хранила следы бесчисленных шагов, здесь танцевали, скользили, били с размаху.

На стенах – традиционные фрески и оружие: мечи, посохи, нунчаки.

Рядом с оружием на стенах висели свитки с изящной каллиграфией, в них были наставления и вдохновение для тех, кто стремился постичь не только физическую, но и духовную суть нашего пути.

В одном из углов зала группа учеников двигалась синхронно. Их движения были текучим воплощением силы и грации. Звук ударов деревянного оружия и глухие шлепки тел, перекатывающихся по полу, наполняли пространство.

Несколько учеников заметили меня, но никто не поклонился и не опустился на колени.

В этом зале мы были равны.

Чен провел нас на другую сторону, где уже установили большой экран.

Дак встал по правую руку от меня.

– Не заморачивайся, – сказал он. – Разберемся.

Сейчас будет жесть.

Чен поднял пульт и нажал на кнопку.

Экран мигнул и ожил – заиграла заставка «Доброе утро, Восточный Парадайз».

Я внутренне собрался – к неизвестному.

На экране появилась ведущая новостей – Гао Юэ, с серьезным выражением лица.

– Доброе утро, уважаемые зрители. Сегодня мы покажем вам репортаж, который одновременно шокирует и тронет до глубины души. Просим быть внимательными: кадры и подробности, которые мы собираемся показать, могут оказаться тяжелыми для восприятия.

Пространство вокруг словно стало холоднее.

Экран разделился на три части, в каждой из которых показывали фасад разных домов.

Гао Юэ продолжила:

– В трагическом повороте событий яркие жизни трех самых известных инфлюенсеров Востока – Eastern Gossip, Royal Rumors и The East 4 Life, были жестоко оборваны.

Плечи сжались от напряжения.

Камеры скользили по местам преступлений, и то, что они показывали, иначе как бойней не назовешь. Каждый из этих домов, некогда сиявший роскошью и гламуром, теперь был откровенной демонстрацией жестокости.

Запись, хоть и тщательно отредактированная, не оставляла простора для фантазии: кровавые пятна на фоне дорогих интерьеров и личных вещей жертв ясно говорили об их последних минутах.

У меня пересохло в горле.

– Он убил только этих троих инфлюенсеров?

Чен даже не взглянул на меня:

– У двоих были жены и дети.

Я метнул на него взгляд:

– И?..

– Они тоже мертвы.

Будто что-то тяжелое легло на грудь, сдавило так, что стало трудно дышать.

Я заставил себя сохранять спокойствие.

– А третий инфлюенсер?

Ответил Дак:

– Его звали East 4 Life. У него был тайный любовник – мужчина, который даже не находился в доме. Но дядя Лео навестил и его.

– Этот любовник… он тоже мертв?

Они кивнули.

Пульс гремел в ушах.

Я уставился на экран, где все еще шло видео – сцены, полные ужаса, запечатленные руками моего отца. Каждая пропитанная кровью комната открывала все новые стороны его жестокости.

Голос ведущей эхом разнесся по залу.

– Дворец пока не сделал официального заявления по этому поводу, однако распространяются неподтвержденные сведения о том, что за этими жестокими казнями стоят лидеры банды Роу-стрит. Именно поэтому наш Хозяин Горы распорядился держать ворота закрытыми – ради нашей безопасности и защиты.

Живот скрутило в тугой узел.

– Мне не место в зале. Я должен выступить с заявлением.

– Я понимаю, Лэй, – вздохнул Чен. – Но сейчас тренировка важнее, чем успокаивать народ. Все и так знают, почему эти трое на самом деле погибли…

– В этом-то, блядь, и проблема. Я должен дать понять, что не имею к этому никакого отношения.

Чен покачал головой:

– У тебя есть три дня, чтобы разобраться с настоящей угрозой. Забудь о СМИ и сосредоточься на бою.

Я сжал губы и снова уставился на экран.

– Власти ведут расследование этих чудовищных преступлений, и, хотя подробности продолжают поступать, уже ясно, что последствия этой трагедии выходят далеко за пределы круга непосредственных жертв, – голос Гао Юэ звучал ровно, но с заметными нотками эмоций.

– Эти люди были больше, чем просто инфлюенсеры. Они были иконами Востока, любимыми и уважаемыми тысячами. И хотя я не согласна с их недавними высказываниями… я… ну… их внезапный уход оставил пустоту, которую будет очень трудно заполнить.

Пока Гао Юэ говорила, на экране мелькали кадры с инфлюенсерами в лучшие моменты их жизни – улыбающиеся, в окружении фанатов, блистающие в свете софитов.