Ноль эмоций (СИ) - Осянина Екатерина

И куда я, собственно, денусь? Что я выиграю, если протяну время? Несколько дней этой странной бродячей жизни в неприветливом осеннем лесу?

Я решительно села и снова подползла к выходу из палатки, приоткрыла вход, взвизгнув «молнией».

— Эй, вы, стражники! Залезайте уж внутрь. Только ведите себя хорошо.

Что я, в самом деле, изверг что ли? В такую погоду и врагу не пожелаешь всю ночь стоять вот так, плечом к плечу, под ледяными струями, от которых не укроют ни куртка, ни дождевик.

В ответ я не услышала ни слова, ни даже шевеления. Я юркнула обратно под защиту тента, оставив приоткрытым вход в палатку, и рявкнула уже раздраженно:

— Только давайте быстрее, а то мне сейчас палатку зальет.

Через пару секунд в моем маленьком лесном жилище стало тесно и шумно.

Я уползла к дальней стенке, скорчившись там в своем спальнике и пристроив под голову полупустой рюкзак, в котором оставались только нераспечатанные съестные припасы. Мои гости долго возились возле входа, стягивая с себя мокрую одежду и сапоги. Я нащупала свой фонарь и включила его, направив луч на потолок. Оба мужчины как по команде замерли и совершенно синхронно повернули ко мне мокрые взъерошенные головы, вдобавок наставив на меня каждый по пистолету. С кончиков их носов так же синхронно сорвалось по дождевой капле.

— Вот она, плата за гостеприимство, — язвительно заметила я. — К тенту не прикасайтесь только, а то сочиться начнет.

Убедившись в моих исключительно мирных и гуманных намерениях, горе-стражники избавились, наконец, от мокрых курток и обуви, и, оставшись один в свитере, а другой — в тельняшке, замерли, как два изваяния, по сторонам от входа в одинаковых же позах: по-турецки, упершись локтями в колени и продолжая сжимать в руке каждый свое оружие. Правда, я заметила, что теперь они все-таки поставили его на предохранители и перестали направлять в мою сторону.

Роман не спускал с меня мрачного взгляда, в котором не было и тени благодарности или даже дружелюбия.

Шурик, на вид гораздо его моложе и симпатичнее — тот самый «грибник», от которого я удачно сбежала в поезде, — вытирая рукавом тельняшки мокрое лицо, встретился со мной взглядом и тут же полыхнул своим свежим румянцем, как девица, когда я ему лукаво подмигнула. Роман бросил на него быстрый взгляд, и бедный парень порозовел еще больше.

Я широко ему улыбнулась, обвела пустое пространство между нами широким жестом и милостиво пригласила:

— Можете поспать по очереди, никуда я от вас не денусь. И даже, скорее всего, не покусаю.

Я от души зевнула и, прежде чем погасить фонарь, успела заметить, как оба моих гостя переглянулись, и Роман, который, видимо, был у них за главного, едва заметно кивнул.

Я успела угнездиться на своем рюкзаке, притулившись в самом уголке своей палатки, когда услышала, что кто-то из них все-таки решил воспользоваться моим любезным приглашением и завозился недалеко от меня. Интересно, кто остался сторожить?

Шуршание дождя вновь меня убаюкало, в палатке очень быстро стало тепло, сыро, и душно. Когда возня прекратилась, мне, наконец, удалось заснуть. Момент смены караула я благополучно продрыхла, а когда проснулась окончательно, уже рассвело. В палатке спал только Роман; второй караульный, видимо, нес свою вахту уже снаружи. Дождь, наконец-то прекратился, и я решила выбираться на свежий воздух.

Я завозилась, и Роман приоткрыл один глаз. В одной из спрятанных подмышки рук я увидела пистолет и, фыркнув, картинно закатила глаза, вспомнив, что буквально прошлой ночью сама спала с пистолетом в обнимку.

Пока я выковыривалась из спальника и натягивала на себя свои вещи, он успел выскочить из палатки, и я услышала их негромкий бубнеж, к которому, впрочем, не стала прислушиваться.

К тому моменту, когда я жизнерадостно пожелала мужчинам доброго утра, и на меня в ответ покосились две хмурые заспанные физиономии, у них уже вовсю горел костер, причем не такой унылый, как у меня получился вчера, а вполне себе бодренький. Тепло от него дошло даже до палатки. Рядом с костром стоял мой изрядно закопченный кан, и я, заглянув в него, увидела в нем темную жидкость, а до моих ноздрей вместе с дымом от костра донесся запах кофе. Я хмыкнула и деловито прошуршала мимо мужчин к кустам, поинтересовавшись на ходу:

— Ну что, мне с вами разговаривать?

Оба промолчали, и я гордо уединилась, на всякий случай мурлыча себе под нос первую пришедшую в голову песенку — «Баю-баюшки-баю», — чтобы никому из них не вздумалось за мной проследить.

Вернувшись к костру, я застала обоих уже жующими. Кажется, хлеб с колбасой. К моему удивлению, мне тоже протянули кусок. А потом пустили по кругу кан со сладким черным кофе.

— Теперь мы с вами разделили кров и хлеб, — прошамкала я с набитым ртом, — и мы теперь не должны быть врагами.

Мужчины переглянулись и ничего не ответили. Везет мне на молчунов. Я не сдавалась.

— А какие у вас на мой счет инструкции? Вы меня потом убьете, когда я вас приведу к деньгам? — я говорила легкомысленным, даже полушутливым тоном, хотя и было мне не до смеха.

Они снова молча обменялись многозначительными взглядами. Мне надоели их безмолвные переглядки, и я пошла в наступление.

— А вам не кажется, что, когда я вас приведу к заветной цели, ваш любимый Герасимов и вас тоже грохнет? Ну, чтобы не делиться…

Шурик перестал жевать и снова покосился на своего товарища. Я вздохнула.

— Тогда, может, не будем торопиться? У меня в запасе еще есть пара дней до окончания срока… — это прозвучало жалобно, почти умоляюще, и я внутренне усмехнулась своему неожиданно обнаружившемуся актерскому таланту. Я даже хотела похлопать ресницами, но побоялась, что начну переигрывать.

— А далеко идти-то? — поинтересовался, наконец, Роман, глядя в кан с кофе и примериваясь, как бы так хлебнуть из него ароматного горячего напитка и при этом не излячкаться и не обжечься.

Я неопределенно махнула рукой:

— Да с полчаса, наверное. Хотя тут топь, может, и дольше.

— Так может, наоборот, быстрее с этим покончить? — предложил Шурик, первым расправившийся со своим бутербродом.

— Да? А мне вот еще пожить охота, — возразила я, смачно вгрызаясь в свой кусок.

— А кому не охота? — проворчал парень, отбирая у Романа кофе.

— Завтра утром отведешь нас куда надо! — припечатал тот, вытирая рот тыльной стороной руки. — Но чтобы без глупостей, — предупредил он меня, стрельнув колючим взглядом из-под насупленных бровей. — А ты чтобы глаз с нее не спускал! — это предназначалось Шурику, который присосался к кану, и в ответ на реплику только высунул из-за него удивленно изогнутые брови.

Роман встал, вынул пистолет из-за пазухи, проверил наличие в магазине патронов, защелкнул его обратно и, легонько стукнув обалдевшего Шурика кулаком по плечу, удалился в лес.

— Без глупостей! — снова погрозил он нам пистолетом, оборачиваясь напоследок.

Я пожала плечами, а парень, который выглядел весьма озадаченным, молча поставил кан к костру и бдительно уставился мне в глаза. Впрочем, быстро смутился и опустил свои пушистые ресницы, снова залившись своим фирменным румянцем.

Я лихорадочно придумывала разные глупости, которые могла бы провернуть в отсутствие Романа, но ничего, кроме соблазнения Шурика, в голову не приходило. Правда, толку мне с того соблазнения, да и парень с того раза настороже, поэтому я только вздохнула и поблагодарила его за завтрак.

Тогда подумаем, чем занять подаренные мне сутки.

Бегать по лесам от преследователей, палящих в меня из пистолета — вот действительно была бы глупость. Остается одно: наслаждаться оставшимся временем и попытаться выяснить, каковы намерения этих двоих в отношении меня.

— Слушай, Саш, — он внимательно на меня посмотрел, услышав непривычное обращение по имени, — что вы все-таки будете делать, когда я отдам вам деньги?

— По обстоятельствам, — он неуверенно пожал плечами, — вроде бы ты не должна отдавать деньги нам. Наша задача — просто проследить, чтобы ты с ними не сбежала. Ты как? У тебя же вроде какая-то договоренность была с Герасимовым? Насчет Щелкунчика, да? Он тебе, кстати, кто?