Не то чтобы я засыпаю, но, когда во дворе слышится шум двигателя автомобиля и разъезжающихся ворот, меня в буквальном смысле подкидывает на кресле. Я чувствую, как на пару миллиметров отрываюсь от сиденья и возвращаюсь обратно.
Прислушиваюсь ко всему, что происходит в центральной части дома. Хотя для полного кринжа мне не хватает выглянуть из-за угла. Бросаю взгляд на экран телефона. Два часа ночи. Нет, я все-таки уснула.
В дом возвращаюсь не сразу. Какое-то время перевожу дыхание, потому что все мое нутро просто вопит о предстоящем скандале, который я готова устроить.
Закрываю дверь и, преодолев расстояние через всю гостиную, касаюсь ногой первой ступеньки лестницы, что ведет на второй этаж.
Пальцы впиваются в перила. Делаю еще один шаг и резко оборачиваюсь на шум сзади.
Андрей выруливает из ванной комнаты на первом этаже. И судя по походке, трезвостью там и не пахнет.
– Еська…
– Ты же обещал вернуться раньше.
– Сделка, потом ресторан…
Он продолжает что-то говорить, но я не вслушиваюсь. Мне не нужны оправдания. А как еще это назвать? Веской причины пропустить ужин в честь нашего ребенка, между прочим, о котором мы договаривались еще неделю назад, у него нет. Что до остального, так это просто свинство. Переговоры переговорами, как и подписание договора. Но пить и приезжать домой ночью было точно не обязательным условием сделки.
– Сделка? Ну да, а то, что нашему ребенку сегодня месяц… Андрей!
Панкратов будто меня не слышит. Продолжает расстегивать рубашку как ни в чем не бывало прямо посреди гостиной.
Он пьян. На этом можно закончить. Разговаривать сейчас нет никакого смысла.
Зажмуриваюсь от происходящих событий и поднимаюсь к ребенку.
Меня колотит. Все, что связано с алкоголем, всегда вызывало шлейф редкостного отвращения. Мысленно меня мгновенно откидывает в детство. Туда, где буянил пьяный отец.
Нет, бесспорно, Панкратов не мой отец. Он адекватный человек.
Просто сейчас мне до жути обидно. Сильно-сильно.
Все я понимаю: и про работу, и про сделки эти, и его желание больше заработать. Просто мы с Майей во всей этой схеме оказываемся на вторых ролях.
Когда принимали решение о том, что будем рожать, Андрей пообещал меня поддерживать. Во всем. На деле же получается, что он заботится только о материальном состоянии семьи…
С одной стороны, это хорошо. С другой, мы с дочерью полностью от него зависим. Где-то даже не имеем права требовать больше внимания… Он ведь работает…
Не знаю. Не знаю, как правильно.
Как люди выходят из подобных ситуаций достойно? Что мне делать?
Выдыхаю в ладони, медленно растирая ими лицо. Бросаю взгляд на дочь. Такая она милая.
Ладно, всякое бывает. Подумаешь, опоздал, подумаешь…
Принимаю это, конечно, скрипя зубами. Нужно быть мудрее.
Окончательно остыв, решаюсь позвать Андрея в спальню. Правда, перед этим снимаю платье и остервенело натягиваю пижаму. К черту.
Спускаюсь вниз, только вот он уже спит. На диване в гостиной.
Накрываю его пледом и поднимаю с пола рубашку. Нужно закинуть ее в стирку. Только так и замираю с куском белой тряпки в руках. Первые пару секунд мой мозг уверенно твердит – тебе кажется.
Дрожащими пальцами отгибаю воротничок, на котором красуется след бледно-розовой помады.
Не чудится…
Сглатываю. Слегка растерянно кошусь на мужа и, как примерная жена, отношу рубашку в стирку. У меня не то что слов нет, у меня мысли путаются настолько, что я не могу понять, о чем думаю…
Просто на автомате шагаю к корзине для белья и завороженно наблюдаю, как испачканная ткань летит вниз.
Внутри холодно. Задерживаю дыхание, чувствуя, как по щеке скатывается первая слеза. Прикладываю ладонь к груди. Словно это поможет успокоить разбушевавшееся сердце. Пульс зашкаливает. В ушах шумно. Упираюсь рукой в стенку, потому что ведет.
Знаю, что последний месяц нам было сложно. Майя родилась раньше срока. После выписки из роддома я впала в апатию. Первые пять дней я как призрак по дому слонялась, потом стало легче. К счастью, это не перешло в послеродовую депрессию, но все же сыграло роль в ухудшении наших взаимоотношений.
Андрей постоянно пропадал на работе, я на него злилась. Он, наверное, на меня…
Даже предложил нанять няню. Я, правда, не оценила. Моя и так не слишком стабильная самооценка восприняла это в штыки. Паршивое чувство, когда чужая тетка будет трогать моего ребенка. Я так не могу. По крайней мере сейчас.
Вот и получается, что я не успела родить, а сама же, вот этими руками, посадила себя за решетку. Привязала к младенческой кроватке и закрылась от мужа на тысячи замков. Еще и мать его…
Может быть, я стала выглядеть иначе после родов… Не поправилась вроде, да и с зубами и волосами все в порядке. Не знаю.
Но разве все это может быть поводом для…
Назвать помаду на рубашке признаком измены не поворачивается язык. Да и не хочу я в это верить.
Но если это правда? Если у него кто-то есть?
34
Просыпаюсь уже ближе к обеду.
Открываю глаза и первым делом перевожу взгляд на детскую кроватку.
Промаргиваюсь, пока сердце медленно уходит в пятки. Ребенка в комнате нет.
Второпях набрасываю на плечи халат и бегу вниз. На лестнице спотыкаюсь, хорошо, что успеваю ухватиться за перила и не улететь кубарем вниз.
Почему-то хочется выбежать на улицу и удостовериться, что там нет машины свекрови. Еще ее мне с утра не хватало.
Заглядываю на кухню и вот теперь могу выдохнуть. Дома мы втроем.
Майю взял Андрей.
– Она плакала, забрал, чтобы тебя не разбудила.
Я настолько вчера себя измотала, что даже не услышала, как дочь капризничает.
– М-м-м, спасибо, – закручиваю волосы в пучок на макушке. Запускаю кофемашину. Сейчас мне нужен латте, желательно с сиропом. Что-нибудь сладкое будет явно кстати.
Бросаю взгляд на бутылочку на столе. Значит, Андрей ее уже покормил. Молодец. Но от укола все равно не удерживаюсь:
– Удивительно, что ты услышал, как она плачет.
– Не язви.
– Даже не пытаюсь.
«Поверь, дорогой, сейчас меня волнует другое. Что за чертовы следы помады на рубашке?!»
– Что это вчера было, м?
– Недоразумение.
– То есть теперь столь эпичное появление дома так называется?
– Есь…
– Да ладно, – пожимаю плечами. – Кстати, спасибо, что не забыл про маленькую дату нашей дочери.
Андрей прищуривается. Судя по внешнему виду, ему явно несладко и вчерашний поход в ресторан не остался без последствий. Стоит чуть повысить голос, и лицо мужа начинает выражать муку. Голова, видимо, болит.
Так ему и надо!
– Но ты не переживай, мы от пуза наелись молока и завалились спать.
Улыбаюсь. Не по-настоящему, конечно. Изо всех сил стараюсь делать непринужденный вид. Получается плохо.
– Все слегка вышло из-под контроля. Нужно было принять проект, потом подписание, Шахманов позвонил, в ресторан спонтанно сорвались и…
– Я уже поняла. Не бери в голову.
Намеренно не даю ему оправдаться. Говорить нужно было вчера, и желательно внятно, сегодня у меня тоже нет сил его слушать. У него же вчера их не было на то, чтобы поговорить.
– Не обижайся, – касается губами моей щеки.
– А я-то что? Это тебе должно быть стыдно за то, что забыл, – киваю на Майю, которая в его руках кажется еще более крошечной. – Не мне. Я-то помню.
– Есь, не начинай.
– Я и так молчу. Всегда молчу. В следующий раз заклею себе рот скотчем.
– Еся, – давит голосом.
Набираю в легкие побольше воздуха, готовясь произнести пламенную речь, но телефон Андрея взрывается громкой мелодией. Кошусь на барную стойку. На экране читается коротенькое слово «Анна».
– Подержишь? – передает мне Майю.
– Ага.
Панкратов отвечает на звонок и выходит за стеклянную дверь. Из кухни на террасу.
Значит, Аня… Еще и Аня. Прекрасно просто.
– Кто звонил? – спрашиваю сразу, как только он возвращается.
