Охотник - Шэн Л. Дж.

– Докажи, что я не прав.

– Я уж думала, ты не попросишь. – Я демонстративно достала телефон из сумочки. Я знала, что, согласно этикету, это было равносильно тому, чтобы навалить кучу на стол, но не сдержалась. Просмотрела свои фотографии, пока не нашла ту, которую искала, и передала телефон Киллиану через стол.

– Это результаты теста на IQ Хантера со времен, когда он переехал в Тодос-Сантос, – пояснила я. – Я нашла их в одной из запакованных коробок в нашей квартире. Кстати говоря, я могу посмотреть баллы всех детей Фитцпатриков. Видимо, Хантер случайно сложил их все в коробку. Твой младший брат набрал сто сорок семь баллов, а это говорит о том, что он настоящий гений. Ты набрал всего сто тридцать девять. Выше среднего, но все же не сто сорок семь. А теперь скажи мне, Киллиан, с математикой у тебя все так же хорошо, как с латынью? – Я невинно похлопала глазами.

– Mo órga. – Джеральд прокашлялся, прижав ко рту салфетку, тем самым подавая Киллиану знак, что этот разговор пора заканчивать.

Но я не могла ничего с собой поделать. Я вошла в раж.

Киллиан откинулся на спинку стула, отказываясь выражать признаки дискомфорта.

– Оценивать чьи-то способности по уровню IQ – все равно что оценивать лошадь по ее шерсти.

– Или женщину по размеру ее бюстгальтера, если выражаться в понятной для ceann beag форме, – пошутил Джеральд, и его пузо затряслось от смеха.

Джейн, морщась, посмотрела на мужа, который стучал кончиками пальцев по столу. Она тихо извинилась перед моими родителями. Мама с папой с облегчением переглянулись. По сравнению с Фитцпатриками мы были совершенно нормальной семьей.

Сэм, однако, наблюдал за происходящим, мечась взглядом туда-сюда и пряча улыбку за бокалом пива Guinness. Ума не приложу, где он его взял. Больше никто не пил пиво. Но, в конце концов, это же мой брат, самый предприимчивый человек в Массачусетсе.

Хантер пил воду. Я заметила, что он даже не притронулся к вину. Все в зале, наверное, предполагали, что он залпом проглотит свое маленькое лакомство. Он здорово послал куда подальше все их ожидания. В груди у меня екнуло от гордости.

– Спасибо, что объяснил мне все на простом английском, athair. В какой-то миг я чуть не бросился в истерику от растерянности, – сказал Хантер.

– Лучше бы ты не говорил ни к месту, – предупредил Джеральд, вонзив вилку в стейк, будто в своего врага.

– Я вообще не собирался говорить. Только мама была до хрена категорична в том, чтобы я присутствовал. – Хантер потер подбородок, бросив мяч обратно на его половину поля.

– У нее свои слабости. Ты одна из них. – Джеральд снова сосредоточил внимание на своем стейке.

– А ты нет, поэтому я сижу здесь и до смерти уязвляю тебя одним только своим присутствием, – парировал Хантер.

Эшлинг сделала резкий вдох, а Джейн побледнела и закашлялась напитком – видимо, ее типичная реакция.

Стул Джеральда со скрежетом отъехал назад. Он встал и взревел, ударив рукой по столу.

– Хватит! Будто мало того, что ты опозорил эту семью…

– Не говори с ним в таком тоне! – Настал черед Джейн вскочить на ноги. Рядом с мужем она выглядела еще более хрупкой и костлявой.

Я перевела взгляд с Хантера на Джеральда, понимая, что упускаю огромную часть головоломки.

Стиснув челюсти, Хантер встал с безжизненным взглядом, развернулся и вышел из комнаты. Я не могла его винить. Этот дом – эта семья – будто избавлялись от него всякий раз, когда он пытался вписаться. Отец презирал его, брат высмеивал, а мать была слишком слабой, чтобы остановить кого-либо из них.

Я встала, прижав ладони к столу. Чувствовала на себе взгляды всех, кроме родителей Фитцпатриков. Папа, мама, Сэм и Эшлинг наблюдали за моей реакцией на эмоциональный срыв Хантера. Даже Киллиан поглядывал на меня, вероятно, гадая, какие еще хамские выходки я припасла.

– Я хочу, чтобы вы знали одну вещь. – Я указала на Джеральда, сощурив глаза в узкие щелочки. – Соглашаясь на эту сделку, я думала, что помогаю любящему отцу вернуть своего сына на правильный путь. Но вы не любящий, и сказать честно? Вы даже на отца мало похожи. Вы высокомерный, самовлюбленный болван. Вы не имеете права злиться на Хантера за то, что он обратился к выпивке и сексу с первыми встречными. Он никогда не получает любви там, где нуждается в ней больше всего – в своей семье. Какой бы недостаток вы ни видели в нем, не сомневайтесь, что большая его часть – ваша заслуга.

Не дожидаясь его ответной реакции, я развернулась и пошла вслед за Хантером с бурлящей внутри меня яростью. Я шагала по широкому коридору. Он был длинным и извилистым, загибаясь то тут, то там. Каждый раз, когда я думала, что вышла в самую широкую часть этажа, меня ожидал очередной золотой, украшенный статуями поворот. Этот дом был слишком большим, чтобы в нем ориентироваться. Я задумалась, знала ли Эшлинг все его закоулки.

В какой-то момент я приметила три гранитные ступени, ведущие в нетронутую, богато украшенную гостиную. Вся мебель была повернута к стеклянной двери, за которой открывался прекрасный английский сад. Дверь была приоткрыта, по задумке или намеренно – этого я никогда не узнаю.

Не думая, я распахнула ее и вышла на улицу.

Я знала, что уходить без предупреждения вслед за Хантером, которого я яростно защищала весь вечер, было подозрительно, и его отец, скорее всего, тоже задавался вопросом, не поддалась ли я чарам Хантера. Но мне нужно было успокоиться вдали от Фитцпатриков. Мама бегала, чтобы избавиться от беспокойной энергии. А я? Я использовала лук и стрелы. Но сейчас их при мне не было.

Мне хотелось разрушить что-нибудь, чтобы стало легче, даже если этим чем-то буду я сама.

На улице похолодало. Прохладный ветер окутывал мои голые руки, а каблуки вонзались во влажную почву под густой травой заднего двора. Хотя называть это задним двором было бы преуменьшением вселенского масштаба. Он больше походил на целую поляну, простирающуюся до зоны барбекю с бассейном олимпийских размеров, дополненным шезлонгами. А в дальнем правом углу этого двора стояло какое-то древнее на вид, увитое плющом стеклянное сооружение. Я смотрела на него, гадая, что же это могло быть. Я уже поняла, что Джеральд Фитцпатрик любил сверкать своим богатством, как извращенец в подземке.

Что могло быть вычурнее сладкого стола? Может, стеклянный домик, в котором Джеральд хранил свое сострадание и сочувствие, заперев, запечатав и запрятав подальше от главного имущества.

Мне было несвойственно совать нос, куда не просят, но я хотела узнать, нет ли здесь Хантера. От желания утешить его у меня покалывало кожу.

Я направилась к увитой плющом постройке и стала нащупывать дверную ручку. Надеялась, что она не заперта. Водя пальцами по двери, я почувствовала, как длинная, мускулистая рука потянулась и коснулась моего плеча. Я подскочила на месте, вскрикнув. Рука устремилась к потайной ручке, примостившейся за густыми зарослями плюща, и, с легкостью повернув ее, слегка приоткрыла дверь. Я обернулась и почувствовала, как стучит кровь в ушах, сообщая, что я попала в ситуацию из категории «дерись или удирай».

Хантер спокойно мне улыбнулся.

– Сад бабочек.

– Точно в стиле твоего отца – запереть символ свободы в маленьком, замкнутом помещении ради забавы, – тихо сказала я.

Его глаза сверкнули в изумлении.

– Чертовски в твоем стиле делать подобные замечания.

Я пожала плечами.

– У меня плохо получается держать рот на замке.

– Что ты и продемонстрировала за столом.

– Надеюсь, я не сделала тебе хуже.

– Мне ничто не может сделать хуже, aingeal dian. – Его пылкий голос окутал меня, словно змея. Казалось, он не был ни зол, ни возмущен. Просто печален.

– Где ты был? – Я отпрянула от него, пытаясь проглотить ком в горле.

– Ждал, пока ты выяснишь, где я. Идем сюда, я хочу кое-что тебе показать.

Хантер слегка подтолкнул меня в комнату. Дверь закрылась за нами с тихим щелчком. Я заморгала, привыкая к искусственному освещению, ударившему по глазам.