По льду (СИ) - Кострова Анна
Но гибель матери заставила его позабыть о дружеских посиделках на крыше. Буквально через два дня Литвинов-старший продал эту квартиру и, забрав сына, переехал в частный дом. Маленький Коля спрашивал, зачем же им покидать квартиру, где стены пропитаны запахом матери, но Александр Юрьевич так ничего не объяснил. Так нужно. Николай помнил эту фразу и по сей день.
— Кому было так нужно? — вопрос был брошен в пустоту.
Николай подушечками пальцев промокнул веки и бросил фотографию на соседнее кресло. Снимок перевернулся. На реверсе печатными буквами было выведено послание. Коля подался вперед и вчитался в написанный текст:
Место, с которого все началось. Причина смерти твоей матери — твой отец.
Глава 14
Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить. Весь мир разделен для меня на две половины: одна — она, и там все счастье, надежда, свет; другая половина — все, где ее нет, там все уныние и темнота.
Лев Толстой «Война и мир»
В День матери Николай поехал на Кальварийское кладбище. Притормозив у входа, он прихватил с пассажирского сиденья букет белых роз — тех самых, которыми некогда восхищалась Вета Литвинова, — и вышел из машины. Он остановился у белых ворот, выполненных в классическом стиле, и уставился на объемный рисунок. Справа, над маленькой аркой, защищенной черными металлическими прутьями, возвышались две пары крыльев, наложенных друг на друга; в центре этой фигуры был небольшой кубок. Слева — те же пары крыльев, но с черепом. За воротами, по центральной каменистой дорожке, можно было попасть в неоготический костел. Треугольная крыша была украшена крестом и гармонировала с отделкой: белый цвет стен с коричневым обрамлением. Окна в форме мозаики вытягивались в пол.
Николай часто заходил в этот костел, когда ему хотелось переосмыслить происходящее. Садился на деревянную лавочку и рассматривал расписные иконы. Он сбегал сюда во время ссор с отцом, после которых пребывание дома становилось нестерпимым. Стены старинного костела умиротворенно действовали на его нервную систему. Он бы и сегодня скрылся здесь от всей быстроты этого мира на пару часов. Но сегодня был тот день, которого Коля очень ждал: он наконец-то возвращался на лед.
Поздоровавшись со сторожем, который патрулировал у ворот, Николай направился к могиле матери, обогнув неоготический костел и чужие захоронения.
— Здравствуй, мама, — монотонно произнес Коля, оказавшись у надгробия.
Он присел на бетонированную плитку и взглянул на памятник.
Вета Литвинова
14.10.1975 — 04.07.2005.
Фотография матери не выглядела потертой, выцветшей или побитой, будто и не прошло семнадцати долгих и мучительных лет. Вета Литвинова улыбалась поистине искренно, будто бы там, в загробном мире, обрела долгожданный покой.
Николай положил букет белых роз у изголовья могилы и изумленно вскинул брови. На могиле не осталось старых засохших букетов. На их месте лежало три новых: белые розы с обрезанными шипами и обмотанные красной атласной лентой. Значит, причина раннего отсутствия Александра Юрьевича — это не работа. Он приезжал сюда, чтобы почтить память своей жены.
— И во сколько же он только встал? — задался вопросом Коля. — Впрочем, это не имеет значения, — он протяжно вздохнул. — Столько всего происходит в моей жизни. Все так закрутилось, что я уж и не знаю, как мне выпутаться, мама.
Николай вздернул нос вверх и сделал глубокий вдох. Он не хотел омрачать этот светлый день, сочетающий два события: День матери и День Рождения. Но его так мучила невысказанность, что он продолжил говорить.
— Знала бы ты, в кого превратился отец. Попов говорит, что характер у отца всегда был непростой. Но до твоей гибели я и не припомню такого, чтобы он нагрубил или поднял на меня руку. Сейчас он тот еще манипулятор.
Свиристель, приземлившийся на ребро памятника, пропел дрожащую трель и склонил голову набок. Дымчатые перья с винным оттенком трепались на ветру, а заостренные крылья были собраны за спиной. Николай взглянул на хохолок, так легко поддающийся порыву ветра, и улыбнулся. Перелетная птица казалась напуганной. Коля огляделся по сторонам в попытке обнаружить причину ее страха. Но рядом никого не оказалось. Он беспомощно пожал плечами. Свиристель посидел со склоненной головой несколько секунд, а затем взмахнул крыльями и возвысился над Кальварийским кладбищем.
— Я очень устал от него, мама. Но я не знаю, куда от него бежать, — продолжил Николай и потер руками лицо. — Я совершил такой поступок, за который ненавижу себя. Ты бы не гордилась мною, если бы узнала. Поддавшись отчаянию, я обидел одну девушку, которая этого не заслужила…
Черная мазерати с оглушительным свистом остановилась у металлических ворот. Николай едва успел затормозить. Он был настолько растерян и зол, что не помнил, как машина тронулась с перекрестка и как он оказался дома. Все было как в тумане. Колю волновало только одно: правда. И он намеревался получить информацию прямо сейчас.
В отцовском кабинете продолжал гореть свет. Александр Юрьевич не лег бы спать, не дождавшись волнующей его информации. Это было предсказуемо и сыграло Николаю на руку. Ему не придется врываться к отцу в спальню и тревожить его сон. Он просто вломится в кабинет и выведет отца на чистую воду, чего бы ему это ни стоило.
Сжимая в руке фотографию, Николай прорвался через охранника, ничего тому не объяснив, лишь бросил ему ключи от автомобиля. Охранник с недоумением оглядел Колю, но излишних вопросов не задал: не хотел показаться бестактным. Он служил дому Литвиновых добрых семнадцать лет и усвоил одно правило: все, что происходит между хозяином и его сыном, ровным счетом к нему не относится. Молчание в его случае дороже золота. Оказаться в стороне перепалки между отцом и сыном, когда можно заступиться за младшего, — лучший вариант.
Николай шествовал по пустому коридору. Его шаги впервые были такими тяжелыми и сердитыми. Ворвавшись в кабинет отца, Коля подбежал к нему с желанием наброситься на него с кулаками. Однако Александр Юрьевич предугадал намерение сына и перехватил его руку, прижав к стене и локтем перекрыв кислород. Литвинов-старший, в ожидании наблюдая за ночным пейзажем в окно, видел, в каком настроении его сын вернулся домой. По его резким движениям во дворе и по тяжелым шагам в коридоре он знал, чего ожидать: нападение было предсказуемым.
Николай свирепо посмотрел на Александра Юрьевича. В горле пересохло, и он сглотнул, ощущая, как его кадык соприкасается с отцовским локтем. Пыл не утихал, голубые глаза горели яростью. Он презренно мерил отца взором, пока тот не ослабил хватку и не ступил пару шагов назад. Николай откашлялся и одной рукой взялся за горло. Растирая пальцами шею, Коля разжал фаланги, в которых была фотография, и всучил снимок отцу.
— Что это? — как ни в чем ни бывало, спросил Александр Юрьевич.
— Если плохо видишь, пора заглянуть к офтальмологу, — буркнул Коля и выпрямил спину.
— Вижу-то я хорошо. Только вот не понимаю, какая ко мне претензия. Ты ворвался в мой кабинет, словно фурия, и хотел поднять на меня руку.
— А ты переверни снимок. Тогда все поймешь.
Александр Юрьевич, скривившись, сделал то, о чем его просил сын. Недовольство сменилось легким испугом. Он свел брови к переносице и разомкнул губы. Слова стояли в горле.
«Причина смерти твоей матери — твой отец».
— Может, объяснишь, что это значит? — совладав с собой, поинтересовался Николай.
— Только после того, как ты пояснишь мне, каким образом фотография попала к тебе, — упрямился Александр Юрьевич.
— Разве это сейчас имеет значение? Не думаю, что тебе стоит знать. Это не имеет никакого отношения к сложившейся ситуации.
Литвинов-старший ударил кулаком в стену. Николай на мгновение прикрыл веки: рука отца находилась в нескольких миллиметрах от его лица. Если бы Александр Юрьевич направил кулак немного правее, то удар пришелся бы на правую скулу Коли.
Похожие книги на "По льду (СИ)", Кострова Анна
Кострова Анна читать все книги автора по порядку
Кострова Анна - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.