После развода. Первая жена (СИ) - Кариди Екатерина

А по-другому не получалось.

- Будут похороны, - проговорил наконец. - Я намерен присутствовать. Марина Прохорова тоже будет там.

- Угу, - Аня кивнула и села ровнее. – Я пойду с тобой. Надо с этим покончить раз и навсегда.

- Нет, - Арсений мягко сжал ее руки.

Склонился к ней.

Что-то такое в глазах. Что-то идущее из глубины. Приказ подчиниться и вместе с тем отчаянная просьба не вмешиваться.

Она ведь хорошо знала, каков на самом деле ее муж.

За это время достаточно открылся ей, показал все свои слабости и уязвимые точки. Но Арсений Демидов никогда не станет домашним котиком, пушистым и уютным, которого можно погладить по шерстке, а можно и кастрировать. Он настоящий зверь, сильный, непредсказуемый и жестокий. Зверь, которого надо уважать.

А своему мужчине нужно просто верить.

Как бы ее ни задевала эта ситуация с Мариной Прохоровой.

Сейчас он смотрел ей в глаза.

- Аня. Я обещаю тебе.

- Хорошо, - она медленно выдохнула.

Понимая, что надо дать мужчине это — право разрулить самому. Быть сильным, способным оградить ее от всего. Доверие.

Его черно-синие глаза, по-звериному подсвеченные изнутри, ярко вспыхнули горячим чувством. Он еще сильнее сжал ее ладони в своих.

Потом резко встал, пошел к шкафу и включил бледную подсветку.

Ясное дело, что теперь о том, чтобы забираться под одеяло не могло быть и речи. Аня сидела на кровати и смотрела, как сильный мужчина (ее мужчина) проводит рукой вдоль вешалок, выбирая рубашку.

И вдруг он застыл, весь напрягся, как зверь перед прыжком.

- Аня, что это?

И вытащил пакет.

Тот самый. Аня прикрыла рот рукой, глядя, как он присел на корточки и достал из пакета ту свою окровавленную красно-оранжевую гавайку.

- Что это, Аня? – повторил, вскинув на нее тревожный взгляд.

А она не плакала все это время. А тут – наверное, гормоны, или, может быть, слишком свежи были воспомининая, когда она считала его мертвым. Не смогла сдержать слезы.

- Я… - воздух застрял в груди и не хотел выходить, но Аня все-таки сказала: - Я очень боюсь потерять тебя снова.

И сразу оказалась в его объятиях. Прижатая крепко-крепко, до дрожи.

- Не потеряешь, - его срывающийся голос звучал где-то под ложечкой. – Никогда не потеряешь.

Хотелось просто зарыть глаза и пусть горит все огнем. Они снова были вместе.

А после он прошептал ей губы, поглаживая большим пальцем щеку:

- Скажи.

Она прикрыла на секунду глаза и выдохнула:

- Мой.

***

Вот теперь он мог действовать. Арсений встал, быстро оделся и снова вернулся к ней, поцеловал ее в теплые приоткрытые губы:

- Спи, рано еще. Я постараюсь вернуться как можно скорее.

И вышел из комнаты.

***

Да какой уж сон. Аня встала, оделась и стояла потом у окна, слышала, как отъехала машина. Минут через пять после этого заглянул Владимир.

- Доброе утро, - взгляд хитроватый, как будто ему известно абсолютно все и даже больше. - Как вы, Анна Александровна?

А ей опять надо было прятать глупую улыбку.

Конечно же, телохранителю было известно все и даже больше. Хозяйка ведь понятия не имела, что бывший адвокат ее мужа до сих пор дожидается своей участи в уютном помещении без окон.

Владимир специально поместил Борю в подвал. Чтобы тот прочувствовал полностью все прелести отсидки в местах не столь отдаленных. Бетонные стены, узкая шконка и глазок камеры – самое то в воспитательных целях.

Короче, Боря просидел в подвале всю ночь.

Вчера Демидов вернулся поздно, торопился к жене, было не до того. С утра… в общем, тоже было не до того. И «гостевая виза» адвокату продлилась на неопределенный срок.

Сейчас Владимир вспомнил некоторые детали и прокашлялся. Но Анне Александровне, разумеется, ничего не сказал.

***

Когда едешь чуть свет в больницу забирать покойника из морга, поневоле приходят в голову философские мысли.

Арсения с души воротило заниматься всем этим. Но порой бывают обстоятельства непреодолимой силы. Ему это не надо сто лет, а получается, бл***, что больше некому. Но вот они добрались. Утро-то раннее, пробок нет.

Надо выходить, вникать, решать.

Мелькнула мысль, точнее, мыслеобраз. Аня в постели, сквозь занавеси пробиваются первые лучи. Ее сонное дыхание, волосы, разбросанные по подушке, чуть заметно светятся. Мужчина сглотнул, отворачиваясь. Вот где он сейчас должен быть! А не вот это вот все.

Сплюнул мысленно и шагнул на асфальт, закрывая за собой дверь машины.

Потом смотрел на мертвеца. Маленький, сухой, бледный. Бывший всесильный Пал Палыч.

Раздался звонок, он потянул руку в карман за гаджетом и механически ответил:

- Да, слушаю, Демидов.

Снова начало подкатывать к горлу раздражение. Оповестили же дочь Прохорова, что умер отец. Теперь Арсений предвидел множество неприятных моментов, которые могут возникнуть в связи с масштабными похоронами (покойник ведь был значимой фигурой ёпта!), и которые ему придется купировать.

Он даже сначала не понял, что ему сказали. Переспросил:

- Что?

- Госпожа Прохорова не будет забирать тело отца. Она сказала, пусть хоронят из морга.

С минуту, наверное, Арсений молчал, потом проговорил:

- Хорошо.

Огляделся вокруг себя, провел ладонью по лицу и вышел. Все равно оставалось еще много дел, получалось, что он надолго тут застрянет. В коридоре к нему подошел один из его людей, сообщил:

- Приехали адвокаты Прохорова.

Его адвокаты тоже уже были здесь, подъехал Соболянский. Арсений кивнул и направился в холл.

А дальше опять вязкие переговоры, в течение которых в его мысли постоянно вклинивалась Аня. В конце концов, когда все основные вопросы были улажены, не выдержал, положил ладони на стол и резко встал, обронив:

- Дальше без меня.

И поехал домой. Наконец-то! А то он уже извелся.

Но в этот раз пролететь все не удалось, город уже проснулся, везде пробки. Ничего, прорвался. Только въехал во двор, к нему подошел телохранитель Анны Владимир.

- Арсений Васильевич, на два слова.

- Что? – он остановился.

- Такое дело, - начал телохранитель, глядя в сторону.

Арсений даже похолодел слегка, застыл и нахмурился.

- Дело в том, - телохранитель потер правый глаз. – Что к вашей жене вчера вечером приезжал Ганин.

- И? – он медленно, тяжело выдохнул и подался вперед.

Внезапно красная муть всплыла перед глазами.

- Я его определил в подвал, - проговорил Владимир. - Чтобы не беспокоил хозяйку.

- Кхм, - Арсений прокашлялся, почувствовав, что красная муть отступила, а солнце внезапно стало светить замечательно ярко. – Что этот ублюдок хотел?

- Да я не понял точно. Но, кажется, у него была какая-то информация на вас, которую он собирался сообщить Анне Александровне. Так что, Арсений Васильевич, будете с ним говорить, или…?

Арсений нехорошо усмехнулся и обронил:

- Пусть сидит дальше. Ане ни слова.

Владимир повел бровями:

- Обижаете, Арсений Васильевич, - при этом облизнулся как сытый волк, проводив его взглядом.

А он уже быстро пересек холл и бегом в сад.

И потом на краю дорожки между грядками замер.

Так ярко. Совсем как у него запечатлелось в памяти.

Самый первый раз, когда он увидел ее на той свадьбе. Сидела на корточках и возилась с цветами. Солнце в светлых волосах, вся она светится…

Его цветочница, его белый ангел.

Она обернулась, словно почувствовала.

- Ну что? – вопрос в огромных серых глазах. – Уладил?

- Угу, уладил, - он кивнул, забирая ее в объятия. - Все хорошо. Теперь все хорошо окончательно.