Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
- Наташа, здравствуйте, что-то случилось?
- У вашей бабушки приступ, ее увезли в больницу, но она просила вам передать, чтобы вы позвонили ей, запишите номер.
- Наташа, ей очень плохо?
- По-моему, да, не стану скрывать. Она в последние недели вообще очень сдала. Но у нас прекрасные врачи, не волнуйтесь, так уже бывало. И уход тут хороший. Она еще просила, чтобы я вам напомнила насчет распечатки. Она не объяснила, в чем дело, но сказала, что вы поймете.
- Спасибо, Наташа, я сейчас же ей позвоню.
Я набрала номер больницы и тут же услыхала совсем слабый голос бабушки:
- Сашенька, слава богу. Ты сделала то, что я просила?
- Конечно, но я ничего не поняла...
- Деточка, у нас все так запутано и сложно, я не могу официально все оформить достаточно быстро...
Она умолкла, я слышала, как тяжело она дышит, и сердце мое разрывалось от жалости.
- Бабушка...
- Сейчас, детка... Да, так вот, без лишних слов, я все деньги твоего папы и деньги за квартиру перевела тебе, меня надоумили, по крайней мере, я буду спокойна... Назови сумму, которую ты получила.
Я назвала.
- Слава богу! Все в порядке.
- Бабушка, ты что, продала квартиру?
- Да. Но ты не волнуйся, я буду жить там же, меня никто оттуда не гонит. И деньги у меня еще есть, и вообще... А ты будь счастлива, моя деточка, тебе эти деньги нужнее. У меня все есть. Я знаю, ты ушла от мужа, он мне звонил в панике. Деточка, мне трудно сейчас говорить, я тебе потом сама позвоню... Если можешь, напиши мне письмо, расскажи, что у вас случилось. Письма сейчас быстро доходят.
- Обязательно, бабушка, у меня просто нет слов, зачем ты так...
В трубке слышались частые гудки.
Я смотрела на распечатку и не чувствовала ни малейшей радости. Почему бабушка это сделала? Наверное, она предчувствует скорую смерть... И я никогда ее больше не увижу. Может быть, она сейчас и выкарабкается, но уж точно не сможет ехать куда-то для встречи со мной. Но я знаю, что делать! Через десять дней вернется Александр Андреевич, и я попрошу его выяснить, почему меня не пустили в Израиль. Думаю, его влияния хватит на это. Или по крайней мере он мне что-то посоветует. А Глеб, значит, в панике. И очень хорошо, пусть паникует. Ничего, он быстро забудет обо мне. Наверное, он просто уязвлен тем, что я его опередила... И вдруг я ощутила радость при мысли, что у меня появился человек, к которому я могу обратиться в трудную минуту. И еще у меня теперь есть куча денег, я могу купить на них хорошую однокомнатную квартиру в Москве, и еще много останется. Я обставлю эту квартиру как игрушку, оденусь шикарно и буду жить... Что значит - жить? Как можно просто жить, ни о ком не заботясь?
Я не сумею, наверное. Мне обязательно надо будет работать, несмотря на деньги... Нет, это все глупости.
Пока бабушка жива, я не имею права потратить ни доллара, кто знает, как все обернется. Конечно, так я и поступлю.
Я пошла в банк и сняла с карточки те пять с хвостиком тысяч, что были у меня до того. А всю ту сумму, что перевела мне бабушка, я не трону. И, приняв такое решение, я ощутила, что мне стало легче. Я пошла на Патриаршие пруды, купила мороженое и села на лавочку. Рядом сидела молоденькая женщина с коляской. Ей было лет восемнадцать от силы. Ах, почему я не родила сразу, как вышла замуж? Тогда и мама с папой были живы.., и все как-нибудь обошлось бы... По крайней мере, теперь у меня был бы уже большой ребенок. А я тогда думала только о Глебе, о любви... Может, и лучше, что нет ребенка? Каково бы мне было сейчас? Так я, по крайней мере, одна...
- Прелестное создание, это вы?
Передо мной стоял Тарас.
- О, здравствуйте!
- Послушайте, я страшно рад, что встретил вас. - Он плюхнулся на скамейку рядом со мной. - Я собирался вам звонить, но не помню, куда сунул бумажку с телефоном. Злился на себя страшно и вдруг вспомнил, что вы живете в квартире Шуркиной мамы. Но там никто не отвечал. Я вышел купить кофе - и вдруг вижу вас! Послушайте, Саша, я должен вас спросить...
- Спрашивайте.
- Вы не рассердитесь, если ваш портрет появится в журнале?
- В каком журнале?
- Пока не знаю.
- Но с какой стати?
- Саша, я делаю серию портретов "Женщины новой России". Знаете, сейчас модно говорить, какие прекрасные лица были в дореволюционной России и все такое, а я своим проектом докажу, что лица надо уметь видеть... Не просто красивые, нет, а одухотворенные, умные, значительные, глубокие...
Таких лиц никогда не бывает много, и раньше тоже, но они, черт возьми, есть!
- И вы считаете, мой портрет годится для этого?
- Ну разумеется! Я вчера как вас увидел, сразу понял - это то, что надо! Молодец Шурка! Я даже удивлен, видимо, он постарел. Раньше ему нравились другие женщины. Так сказать, евростандарт.
Так вы не рассердитесь, если в один прекрасный день увидите себя на обложке, допустим, "Огонька"?
- На обложке?
- А почему бы и нет? Впрочем, может быть, на цветной вкладке, тоже неплохо.
- Ну еще бы, конечно, согласна. У меня никогда не было таких фотографий.
- Надо думать! Вас же никогда раньше не снимал Тарас Асламазян!
- Это правда! - засмеялась я. - Но вы совершенно не похожи на армянина.
- У меня русская мама. Саша, если бы не Шурка, я бы за вами приударил. Но женщина друга - это святое!
Я чуть было не ляпнула, что я не его женщина, но сообразила, что ухаживания симпатяги Тараса мне ни к чему.
- Слушайте, а кто вы по профессии?
- Никто. Раньше на этот вопрос я отвечала - жена, а теперь действительно никто...
- Вы развелись?
- Формально еще нет.
- Простите, а кто ваш муж?
- Какая разница...
- Да, действительно. Слушайте, но вы же чему-то учились, наверное?
- Окончила три курса театроведческого. ГИТИС.
- Да, понятно. И вы теперь поставили на Шурку?
- Поставила? Да боже упаси, я вчера встретилась с ним второй раз в жизни, и то совершенно случайно.
И вообще, я привыкла ставить только на себя.
- Ну вот, вы рассердились... - огорчился он. - Просто вы мне очень симпатичны, и я хотел сказать, что Шурка - это ненадежно. Но в вас он, кажется, и вправду влюбился.
- Послушайте, Тарас, мне нужна работа!
- Работа? Жена с тремя курсами театроведческого... Стоп! Кажется, я кое-что придумал! Я так понимаю, вам и жить в общем-то негде, раз сняли квартиру у Нины Николаевны, так?
