Право на одиночество (СИ) - Шнайдер Анна

Я распахнула глаза, когда поняла, что он почти касается моей шеи губами, но… именно, что почти! Он… нюхал меня!

– Максим Петрович, – выдохнула я, – что вы делаете?

– Ты очень вкусно пахнешь, Наташа, – подтвердил он мои опасения. – Здесь, на шее, особенно чувствуется.

– И чем же я… пахну? – дрожащий голос удивил даже меня саму.

Дыхание Громова на моей шее обжигало.

– Ты… это персики, Наташа.

И он наконец сделал то, чего я так хотела – крепко обхватив двумя руками мою талию, Максим Петрович поцеловал меня в шею. Что держал, спасибо большое, а то я бы свалилась ему под ноги, как мешок с картошкой.

– А ещё… что-то весеннее.

Неужели я пахну, как мама? Никогда бы не подумала.

Мама. Её лицо вспыхнуло в моей памяти. Она бы не одобрила… Нет, она бы не одобрила того, что я тут делаю. Или не делаю? В общем, неважно. Стою здесь с женатым мужчиной и наслаждаюсь тем, что чувствую его дыхание на своей шее.

А Громов, между тем, зарылся носом в мои локоны. От этой ласки стало немного щекотно, и я улыбнулась.

– Максим Петрович, – позвала я его тихо, – мне пора домой. Пожалуйста, отпустите.

И он тут же послушался. Отодвинулся и с улыбкой посмотрел мне в глаза.

– Простишь?

– Очередное искушение? – ответила я, улыбнувшись.

– Нет, – Громов покачал головой. – Не очередное. Единственное.

23

После того странного дня мой начальник больше не подходил ко мне ближе, чем на полметра. И я не могла понять, радует меня это или огорчает. В любом случае, думать о его прикосновениях у меня не было времени – двойная работа отнимала столько сил, что дома оставалось время только на сон. Даже Антону я писала непозволительно короткие письма.

Света вернулась на неделю раньше. Я никогда не думала, что буду так счастлива её видеть. Повисла на ней, почти как она на мне после Болоньи, и завопила:

– Светочка-а-а! Как я скучала-то!

– Да я уж вижу, – погрозила мне пальцем подруга. – Вон, весь стол в бумагах, жуть.

– А бумаги тоже по тебе скучали!

– А вот я по ним не очень, – вздохнула Света.

– С возвращением, – услышали мы и, обернувшись, увидели улыбающегося с порога своего кабинета Громова. – Без тебя нам было очень сложно, Света.

Подруга, зардевшись и задрав нос, кивнула и прошествовала к своему рабочему месту. А после ухода Максима Петровича я полушёпотом поведала Светочке о том, что тут произошло в её отсутствие.

– Гы, – усмехнулась подруга, услышав про Вику. – Ты ей глаза-то не выцарапала?

– Я? Почему я?

– Ой, да ладно притворяться-то.

Я предпочла сделать вид, что не понимаю, о чём она говорит. Но почему-то подумала о том, что теряю квалификацию. Ещё пару месяцев назад я была уверена, что никто не поймёт моих чувств, а тут получается, что Света догадывается. Интересно, кто ещё…

– Свет, – я решила спросить у подруги прямо, – скажи, вот ты откуда-то знаешь о том, что мне Громов нравится…

– А ты – ему.

– Возможно. А… кто ещё догадывается?

Светочка посмотрела на меня очень серьёзно. Щелкнула степлером по куче служебок и тихо сказала:

– Думаю, что никто. Я тебя хорошо знаю, Наташ, да и работаю рядом с вами обоими по восемь часов в сутки. Кому заметить, как не мне?

Развивать эту тему я не стала. Хотя мне очень хотелось спросить, что же теперь делать-то? Но… я догадывалась, каким будет ответ Светочки. И не хотела его слышать.

Лето вступало в свои права. И впервые за последние несколько лет я встречала его с какой-то смутной надеждой в душе. Я не очень понимала природу этой надежды, да и не хотела анализировать своё поведение.

Я просто ходила на работу, наслаждаясь обществом Громова и Светочки, а по вечерам – гуляла в парке, вдыхая вечернюю прохладу и слушая щебетание птиц. С улыбкой смотрела на собак и их хозяев, думая о том, как жаль, что пока не могу тоже завести себе щенка.

Ветер пел в распустившейся листве, когда я садилась на лавочку и вспоминала своё прошлое. Я всё чаще ловила себя на мысли, что, думая о родителях, уже не чувствую такой невыносимой боли и обжигающей вины, что тревожили меня с того ноябрьского дня.

Несколько раз со мной пытались познакомиться молодые люди, даже весьма симпатичные. Но я была не настроена на какие-либо отношения. Мне было хорошо в одиночестве… Никогда не думала, что доживу до момента, когда мне будет хорошо просто в обществе самой себя. Но этим летом что-то изменилось. И я примирилась с собой.

По вечерам я писала письма Антону. Или разговаривала с ним через скайп. Друг был очень расстроен с того дня, как узнал, что до осени выбраться в Москву у него не получится. Да и я тоже не смогла сдержать грустного вздоха, когда услышала это известие. Всё-таки за прошедшие три месяца я по Антону очень соскучилась.

Так пролетел июнь. Он был идеальным – впрочем, таким, каким обычно и бывает июнь. В меру тёплым, немного дождливым и очень «пушистым». Тополиного пуха было очень много.

В первый понедельник июля Громов, придя на работу, первым делом вручил мне небольшой фиолетовый конверт.

– Что это? – поинтересовалась я, с любопытством рассматривая его.

– Приглашение, – Максим Петрович подмигнул мне.

Я открыла конверт. Там лежала маленькая открыточка со следующим текстом:

«Дорогая Наташа!

Приглашаю тебя в эту субботу на празднование моего дня рождения. Приходи к 13.00.

Адрес скажет папа.

Жду!

Лисёнок».

Я посмотрела на Громова с изумлением.

– Невероятно! Она не забыла…

– Почему ты думала, что Алиса забудет о своём приглашении? – спросил он серьёзно, садясь рядом.

– Она ребёнок, – сказала я тихо, рассматривая открытку, не веря, что в эту субботу я вновь увижу Алису. – Все дети забывают. Они непостоянны…

– Только не моя дочь, – засмеялся Максим Петрович. – Так ты придёшь?

– Конечно. А… что мне ей подарить? Может, подскажете?

Громов засмеялся ещё громче.

– Думаю, что ты знаешь не хуже меня, что именно моя дочь предпочтёт получить в подарок на день рождения.

– Книги? – я ухмыльнулась. – Но я же не знаю, какие у неё есть, а каких нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Тут ты права. Может, сегодня после работы заглянем с тобой в книжный магазин? Я помогу тебе выбрать для Алисы хороший подарок.

Я с радостью согласилась. Смотреть книги с Громовым я любила ещё со времён Болоньи.

Узнав, что мы с Максимом Петровичем вечером вместе отчаливаем в книжный, Светочка наклонилась и прошептала:

– Не упустите свой шанс, Наталья Владимировна!

Я вздохнула.

– Какой такой шанс, Свет?

– Ну… возьмите кота за хвост!

– Именно за хвост? – мне почему-то стало очень весело. – Или за какой другой орган?

Несколько секунд подруга смотрела на меня с искренним изумлением.

– Наташа! – воскликнула она наконец. – Я и не думала, что ты способна сказать такую пошлость.

Я развеселилась ещё больше.

– Ну а ты, Свет, какую-то глупость говоришь. Мы идём выбирать подарок Алисе, дочери Громова. А ты хочешь, чтобы я его прямо в книжном соблазнила? И что дальше, залезть на книжную полку и там предаваться разврату?

Видимо, представив себе эту картину, Светочка хихикнула.

– Ну ладно тебе, можно и после куда-нибудь поехать…

Я вздохнула.

– Он женат, если ты не забыла.

– Ну и что! – махнула рукой подруга. – Если его так тянет к другой женщине, этот брак уже ничего не спасёт.

– Однако я не хочу быть той женщиной, из-за которой распадётся чей-либо брак. И я тебя умоляю, хватит об этом. Кстати, ты же говорила, что Громов тебе самой нравится?

– А, это, – Светочка весело улыбнулась, – просто хотела посмотреть, как ты отреагируешь.

– Экспериментировала на мне, что ли?

– Ага!

– Ну и каким был результат?

Светочка ничего не ответила, только хитро прищурилась. Но мне и не был нужен её ответ. Я ведь прекрасно знала, что ещё ни один мужчина не вызывал во мне подобных эмоций.