Выгодная позиция (ЛП) - Каффери Ребекка Дж.

«Ты разбился, Киан. Я такого еще не видел. Я задерживал дыхание каждый раз, когда проезжал мимо места происшествия. Я хотел увидеть тебя, но в то же время не хотел, понимаешь? Им пришлось вытащить тебя. Представь, что ты пытаешься вести машину и в то же время сжимать резину?» Слова вылетают из его рта быстро и бездыханно. Такое впечатление, что он на грани паники - и это не от мысли о том, что у нас есть отношения, а от мысли о том, что я могу быть ранен.

«Эй, эй...» - я протягиваю руку, чтобы взять его за руку и переплести наши пальцы, молясь, чтобы не вошла медсестра. Харпер убежит, и мы станем поводом для таблоидов, а у меня сейчас нет сил на это. «Вообще-то я в порядке. Они сделали рентген и просканировали каждый мой дюйм. Они проверяли меня на сотрясение мозга больше раз, чем я могу сосчитать, и в основном я чувствую себя хорошо.

Немного болит, устал, немного болит голова, потому что моему телу нужно восстановиться, но это все».

Он опускается обратно в неудобное пластиковое кресло, его вторая рука лежит поверх моей, чтобы удержать меня на месте. Не то чтобы я куда-то уходил, ведь я подключен к монитору сердечного ритма.

Я никогда не видел его таким обеспокоенным, и знаю, что должен быть польщен, но сомнения все равно не дают покоя. Я захочу от него чего-то, к чему он не готов, я слишком быстро подтолкну его, и он снова уйдет. И однажды он перестанет возвращаться.

«Мне просто нужно отдохнуть и успокоиться на пару дней. Но не волнуйся, я снова надеру тебе задницу, как только мы вернемся в зал».

«Мы остановимся в отеле в Сингапуре - больше никаких автодомов! - И, судя по всему, мы займем целое крыло, которое недавно построили, на одном этаже со спа-салоном и тренажерным залом».

Мое тело почти тает при мысли о том, чтобы хорошенько понежиться в горячей ванне.

«Конечно, конечно, потому что ты всегда надираешь мне задницу, детка». Глоток, последовавший за этим прозвищем, уверяет меня, что он не хотел этого говорить.

Это две вещи, которые он не хотел говорить вслух - его защита сейчас явно ослаблена. Я не знаю, как признать это, не спугнув его, поэтому благодарен, что медсестра решила прервать нас именно в этот момент.

Наши руки пружинисто расходятся в стороны, что кажется очевидным, но медсестра, видимо, этого не замечает. «Извините, визит окончен. Мистеру Уокеру нужен отдых».

Она не отходит от двери, и Харперу ничего не остается, как быстро и непринужденно попрощаться и выйти вслед за ней. Похоже, я все-таки буду есть эту пиццу в одиночку.

________

На следующий день после обеда Кев, один из водителей, доставляет меня к двери дома на колесах, и я удивляюсь, что никто не примчался с инвалидной коляской, чтобы провезти меня пару метров до двери. Последние двадцать четыре часа меня тщательно опекали, и я не могу дождаться, когда снова смогу уединиться.

Я благодарю Кева за помощь в выходе из машины - кажется, мой пресс пострадал непропорционально сильно, - но возможность наконец-то как следует размяться просто божественна. Свежий воздух восхитителен, и, несмотря на то что у меня болит каждая часть тела, приятно размять конечности и вернуть телу подвижность.

Харпер появляется в дверном проеме, как будто он ждал моего прихода. На его лице играет мягкая улыбка, и я слышу, как он шумно выдыхает, расслабляя плечи и открывая дверь, чтобы я мог пройти.

«Как хорошо быть дома», - говорю я, переступая порог. Однако я останавливаюсь, увидев, что здесь все безупречно. «Кого ты нанял?» шучу я.

«Мудак». Он собирается ударить меня по руке, но вспоминает и останавливается.

«Я должен сказать, что сделал все это сам, с небольшой помощью Йоханнеса, который держал диваны, чтобы я мог пропылесосить под ними».

«Ты пылесосил? Я не знал, что ты умеешь».

«Я не знал, где находится инвентарь для уборки, но он хранится вот здесь». Он показывает на серый ящик для хранения, как будто я вижу его впервые за те двенадцать недель, что мы живем в доме на колесах.

«Да, я в курсе. Как ты думаешь, кто убирал за тобой последние три месяца?»

«Да, да.»

Приятно снова быть с Харпером, даже если в моем мозгу все еще в каша - я говорю себе, что это из-за аварии, но я знаю, что это в основном результат неопределенности нашего положения.

«Спасибо, что подобрал одежду для Кева, чтобы он мог приехать в больницу сегодня утром. Если бы он вышел в очень коротком больничном халате, завтра появились бы интересные заголовки».

«Не за что. Я не хотел, чтобы кто-нибудь зашел сюда и понял, что все наше дерьмо у тебя в комнате».

И вот опять. Он мог бы оставить все как есть, но теперь я снова чувствую себя его маленьким грязным секретом.

«Точно». Это все, что я могу сделать, чтобы не выдать своего разочарования.

«Я еще приготовил ужин. Не пойми меня неправильно, это всего лишь макароны с песто - ничего особенного, - но в шкафах совсем пусто, ведь мы завтра улетаем».

«Я согласен на все, лишь бы не на больничную еду». Ненавижу, когда разговор снова становится неловким.

Он накладывает пасту из кастрюли в две миски, и мы устраиваемся на диване, чтобы поесть. Мы находимся бок о бок, но нас будто разделяет тысячи миль. Пока мы едим, вокруг царит тишина, а потом он даже вызвался помыть посуду.

Я не могу поверить своим ушам, но не собираюсь протестовать. Не думаю, что смогу долго стоять на ногах, и не хочу ничего больше, чем спать целый год. Утром мне придется собирать вещи, потому что голова идет кругом.

«Пойду приму душ. Я купил тебе эвкалиптовый гель для душа - он должен быть полезен для тебя и пахнет потрясающе. Еще я купил тебе магниевый спрей для последующего применения и крем с арникой. Все в порядке?» Я не знаю, почему он спрашивает так нерешительно. Может быть, потому что я потрясен молчанием, которое он, очевидно, делал в течение последних двадцати четырех часов.

«Звучит отлично, спасибо».

Его плечи распрямляются от моих слов, и он быстро заканчивает мыть посуду, после чего исчезает в ванной.

Я не знаю, что делать с его актами служения. Я рискую слишком многое в них понять и подумать, что это значит то, чего, скорее всего, нет. Я не могу себе этого позволить. Мне не нужно далеко заглядывать, чтобы вспомнить об этом.

Когда я скольжу в постель, чистый, посвежевший и с нетерпением жду сна, в дверях появляется Харпер в одних боксерах, как я полагаю, моих. Он прижимается поцелуем к моему плечу, а затем ко лбу, и я понимаю, что он не уверен, желанен ли он в моей постели или нет. Я поднимаю одеяло, и он скользит ко мне.

«Хочешь быть сегодня маленькой ложечкой?» - спрашивает он.

Не знаю почему, но в горле вдруг становится слишком густо, чтобы глотать, а глаза начинают туманиться. Может быть, это облегчение от того, что я в порядке после аварии. Может, дело в обезболивающих, которые я принимаю. А может, дело в том, что он для разнообразия заботится обо мне. Не знаю.

Я киваю, он нежно обхватывает меня руками и придвигается вплотную, пока моя задница не оказывается вровень с его промежностью. Он не твердый, и я тоже, но это кажется самым интимным из всего, что мы когда-либо делали.

Мы засыпаем, его грудь прижимается к моей спине, и последнее, что я помню, это то, как сильно я хотел бы проводить каждую ночь до конца свою жизнь вот так.

________

Но на следующий вечер, в типичной манере Харпера Джеймса, он выбирает в самолете место подальше от меня. Он шутит, что хочет быть поближе к бару, но со мной это не проходит. Особенно когда он проводит весь полет на своем месте, за исключением перерыва на туалет, и не принимает ни капли алкоголя.

Как и в момент аварии, я все еще не могу отвлечься от него и его чувств ко мне.

Даже когда он ведет себя так.

Это знаменитая рутина «горячо-холодно», к которой мы уже привыкли, и я чувствую себя совершенно опустошенным. От самого высокого уровня до самого низкого.

Я достаю телефон, мне так и хочется написать Элизе, чтобы она дала совет, но что я могу что я скажу? Как выразить словами ситуацию, в которой я нахожусь? Как я могу объяснить, что я чувствую к нему, когда я нахожусь на таких эмоциональных горках.