Поговорим (СИ) - Мари Ардмир

- Чай будете? - спросила я беспечно и отправилась на кухню. Набрать воды, поставить чайник, продумать новый ход, чтобы выманить бигбосса из гостиной. - Но должна заметить, что больше всего этот год нужен вам.

- Неужели?

Спасибо, Вселенная! Я не успела отчаяться в провале своей уловки, когда Γладько появился в дверях. Прищурился, отслеживая мои передвижения, но к косяку плечом не привалился, готовый в любой момент продолжить бой или уйти. Он вновь был в пиджаке и, судя по всему, собрал свои вещи со столика. Куда-то спешит? Или это обманный маневр, дабы подстегнуть меня на сотрудничество без условий?

- Правда-правда.

- Не вижу необходимости, - обрубил жестко и легко.

- Однако вам плохо, когда девочек нет дома, - вспомнила его признание еще в том лесном домике с покосившейся крышей, печкой и туалетом в разросшихся кустах. – Недостает общих разговоров и ритуалов, которые есть в каждой семье. – Он сжал губы и дернул подбородком, готовый в любой момент съязвить. - Нет-нет, дело не в моем пироге в честь понедельника, который вы до сих пор ни разу не попробовали, кстати. Просто я отлично помню, с каким воодушевлением в одно прекрасное утро вы ждали Олесю, а пришла Полина. - Тут я мягко предположила: - У вас ранее были в ходу совместные завтраки или утренние поцелуи со словами приветствия?

Молчит. Смотрит.

А по ощущениям, прожигает во мне две дыры. Он проследил за тем, как я отошла к чайнику и взяла с полки коробку с чаем. Залила ложку заварки кипятком, выдохнула. Вот теперь можно дышать полной грудью и не чувствовать волнения за их семью и решения, что от меня не зависят. Все же кому и когда я могла вправить мозги? Только отчаявшимся людям на судьбоносном переломе, в жутких лапах катастрофы или стремительно развивающейся болезни. Но не взрослому, здоровому, уверенному в своей правоте мужику, который не готов к изменениям.

Или готов?

- Εсли речь об утренних поцелуях, - продолжила мягко, – мы можем их в ваш дом вернуть. Через год, если повезет, если не очень повезет, то через два-три. Но вам придется приложить усилия.

- Поделиться историями из жизни. Я понял.

- Истории - это мое согласие стать дальнеродственной тетушкой. А усилия вы будете прикладывать на спецзаданиях. Кстати, для их проведения придется выделить время и дать согласие на штрафы за несоблюдение. Вот прямо сейчас.

- Довлатова, у меня нет времени. У меня оно уже закончилось, - сказал, как поставил перед фактом, и развернулся, чтобы выйти из кухни.

Вот теперь кто-то решил сыграть уже на моей привязанности к девчонкам.

- Стоять! – Я решительно догнала его, схватила за полу пиджака. - Вы что, не хозяин своей жизни, вы не капитан своего корабля, в бизнесе не вы, мать вашу, у руля?

- Εще и в рифму, – прозвучало с насмешливой досадой, но не обернулся.

- Владимир Сергеевич, вы можете потерять бизнес, а затем восстановить его или создать новый. С семьей такого не получится. – Чайник закипел и щелкнул, и почти сразу же меня тоже щелкнуло догадкой. Я обошла его, закрыв собой выход из квартиры. - Или вы в ближайшее время женитесь и поэтому отсылаете девочек учиться?

Спрашивать, глядя на его галстук, было проще. Во всяком случае, он не видел крайнего разочарования, в которое меня повергла догадка. Но все равно в ответ звучала тишина, основательно напрягающая своей продолжительностью. Я вскинула взгляд, зацепилась за его глаза и поторопила:

- Да? Нет? Ну же, признавайтесь или…

- Что, опять назовете трусом? - спросил Гладько, склонив голову ко мне.

Вроде бы немного, но дыханием опалило. Οпасное положение, меня накрыло нервозностью, волоски на теле стали дыбом. Не к месту вспомнилось несколько случаев с приставаниями и небольшим недопониманием со стороны мужчин.

Я отступила.

- Если есть за что, – ответила пересохшими губами со значительной заминкой. - Как друг, посоветовала бы не спешить с новым браком, пока вы не закрыли проблемы двух других. - Еще одна пауза и полуулыбка, призванная сообщить клиенту магазина, что он меня достал, но не добил. - Дверь там. Спасибо за ваше время.

Последнее не стоило добавлять. Эта самая дверь за моей спиной грохнула так, словно секунды стоили миллионы. А через минуту в квартиру тихо вернули абсолютно мокрого Баса, с намордником, поводком и грязными лапами. Только сейчас заметила, что на улице шел дождь, и я не слышала его, пока вела переговоры с упрямым и своевольным Гладько.

Чертов бигбосс, хоть бы не превратился в тиранобосса.

15.

Весь день я не находила себе места, десятки раз вспоминая наш диалог, модулируя новые сценарии и проигрывая возможные варианты согласия, отказа, полного непонимания и конфликта. Я еще раз отдраила кухню и потащила Баса на прогулку, а вечером взялась за вышивку шелком, непрестанно вспоминая Олесю, которая спускалась в гостиную, типа почитать, и Αлису, что прижималась к моему боку, типа отдохнуть. Ночью уснула в расстроенных чувствах и следующие сутки провела в них же.

Глядя на меня, взгрустнулось даже собакену. Не знаю, как сказать Вселенной спасибо, но в тот самый момент, когда я раздумывала, набрать номер Гладько и сдаться, мне позвонил Крикун. Я встретила его преувеличенно бодрым восклицанием, но вместо стандартных подколок относительного его молчания, очень быстро скатилась в состояние жалоcтливого скулежа.

- Я так по ним скуча-а-аю…

- Οпять? - Крикун не впервой подавал признаки жизни, сочувствуя или поддерживая меня, но если ранее я их специально игнорировала, то сейчас просто не заметила.

- Бигбосс приходил. Сказал, что я сама хотела увольнения, а какой договор в отделе кадров нашли, тот и расторгли. С одной стороны - все верно, но с другой… У меня теперь ни работы, ни рычага давления на бигбоссовскую совесть.

Тяжелый вздох по ту сторону закончился цоканьем стекла, бульканьем некой жидкости и взбалтыванием льда в стакане. Я шмыгнула носом и пошла искать салфетки.

- Он отказался от моей помощи с девочками. Кажется, вовсе не услышал аргументов и намерен продавить свое. А ведь я всего лишь попросила поделиться историями жизни. Вот скажи, сложно ему было наступить на гордость и честно объяснить, что происходит в этой семье? - Салфетки отыскались на кухне. Шмыгать я перестала, но не сипеть. - Он вообще-то единственный обладатель свободы слова, у остальных подписаны договора о неразглашении, а штрафы превышают годовой расчет. – Именно это мне сообщила Галина Павловна вместо сведений о первой супруге Гладько. – Нет сомнений, в доме идет прослушка. Даже удивительно, что мне не запретили общаться с тобой.

Крикун закашлялся до хрипа, чем основательно меня напугал.

- Мать-перемать! Только не помри там. Мне же больше некому плакаться. Ты единственный, кто точно меня слушает, а не думает о своем.

Кашель перешел в хрип. Кажется, я все усугубила.

- Солнце, ты это… дыши давай. И откашливайся. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…

Бас, разобрав в моем голосе тревогу, прибежал из коридора на кухню. Ткнулся носом в колено и подставил голову под руку. Потрепала его за ушами, чутко прислушиваясь к хрипящему абоненту, который, судя по звукам, вновь взялся за стакан.

- Отдышался? Молодец! Не спеши пить, - предупредила его. – У меня тут еще пара насущных вопросов. Так тебе запрещали общаться со мной, но ты не внял? Или ты у нас высокого полета птица и тебе сложно что-либо запрещать?

В ответ глухое молчание, он даже сопеть перестал.

- Если это – да, то хоть кивни, - предложила я и услышала смешок. Или мне показалось, что это был смешок, потому что от входной двери позвонили, а затем и постучали, только уже в тамбурную. - Странно, кто-то пришел… так знакомо.

Я вышла в коридор, прильнула к глазку и с немым недоумением увидела мордоворота, который произнес:

- Открывайте, Тамара. Мне тут сообщили, что вы четвероюродная внучка старшего дядюшки со стороны неродной племянницы прадеда Гавриила.