Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ) - Рауэр Регина

Талию невеста хотела осиную.

— Я только меряю, — отмахнулась от нее, крутясь на подиуме, — дай себя хоть раз почувствовать этой самой принцессой.

— Так ты и так у нас… ой… принцесса, — пропыхтела Милка, вцепляясь в косяк проема, корсет ей затягивали от души, — в Париж зовут…

— Угу, — я хмыкнула.

А Мила вышла и, подойдя ко мне, ухмыльнулась.

— На самом деле ты похожа на Грейс Келли в «Поймать вора».

— А ты на настоящую принцессу из сказки, — завороженно отозвалась в ответ, глядя на ее отражение рядом со своим.

У Милы пышное платье с кружевным лифом и открытыми плечами, рукава, тоже кружевные, чуть выше локтя.

Вообще кружево — слишком тонкое, невесомое — единственное украшение на белоснежном атласе.

И я видела ее платье раньше, но без прически и макияжа, которые сегодня были сделаны для «пробы».

Милка смущенно улыбнулась.

— Я до сих пор не могу поверить, что выхожу замуж, — призналась она, — тем более за Ромку.

— Он сам не может поверить, что ты выходишь за него, — тоже шепотом раскрыла великую тайну.

— Варь, — у нее дрогнул голос, — а он, правда, меня любит?

Можно было бы рассмеяться или покрутить пальцем у виска, что «а так разве не видно?!», но я только улыбнулась и прошептала:

— Правда.

Улыбка у нее стала куда уверенней, и Мила выдохнула, чтобы посмотреть в отражение моих глаз и спросить совсем о другом:

— Ты что ему ответила?

— Ничего.

— Что, правда думаешь рвануть в Париж? — Мила недоверчиво посмотрела на меня. — Хотя да, Сена звучит круче Волги!

— А замки Луары интересней Чертова городища, — насмешливо фыркнула в ответ.

— Безусловно, — подтвердила она.

И мы снова посмотрели на свои отражения.

— Знаешь, лучше б он свою Катерину позвал, а не меня, — тяжело вздохнула я. — Глядишь и вернулась бы…

И застыла на месте, поражённая гениальной и безумной идеей.

— Милка, я гений! — провопила и прямо в платье кинулась к сумке и телефону, — черт, уже час…

— Эй, ты куда? — завопила изумленная Мила, оборачиваясь.

— Девушка, стойте! — аккомпанировали ей консультанты.

А я уже сбегала по лестнице и вызывала такси.

Адрес Катерины я узнала от Гордеева.

Еще вчера, когда он ворчал, что ему пришлось тащиться в такую даль — вот ты знаешь где у нас Авиаторов, 37 находится?! — и пешочком подниматься на пятый этаж, поскольку хрущевки лифтов не предусматривают. Еще и собака из квартиры напротив его облаяла.

Замечательная собака!

Именно по другу человека я определила, какая мне нужна дверь и задолбила по ней, дабы точно открыли. И не надо спрашивать, с чего я решила, что Катерина дома и что согласится на мою бредовое предложение.

Я сама об этом не думала, я бежала и мысленно костерила шлейф, который пришлось намотать на руку, подол и десять сантиметров каблуков.

Надо было, конечно, переодеться, но опоздать было почему-то слишком страшно. И от страха, что не успею, я застучала активней, а секретарша Гордеева-таки открыла и изумленно спросила:

— Варвара?!

Я же согнулась пополам, выдыхая.

— Привет! — оторвав одну руку от колена, в которые упиралась и пыталась отдышаться, помахала я и выжала кривую улыбку.

Нет, это не у меня все так плохо с физподготовкой, это у мира закон подлости действует. Я почти квартал еще на своих двоих пробежала, ибо таксист намертво встал в пробку и ждать было безнадежно.

— Что вы здесь делаете? — растерянно спросила, между тем, Катерина.

— Сабитовой… подрабатываю, — выдохнула я и наконец распрямилась. — Ты же любишь Гордеева?

— Что? Как… я… — она залепетала растерянно и пошла красными пятнами.

— Вот и отлично, — я расплылась в дьявольской улыбке свахи, что нашла свою жертву, — собирайся.

— Куда? — она растерянно хлопнула глазами.

— В Париж, — не обращая внимания на ее ошарашенный взгляд, объявила невозмутимо, — личную жизнь налаживать.

— Ты с ума сошла?!

— Я сбежала из свадебного салона в дорогущем платье, кинула подругу, отказалась от поездки в Париж и зачем-то решила помочь тебе, — задумчиво перечислила я свои скромные успехи за сегодня. — Да, ты права. Я точно сошла с ума, но не волнуйся, это не заразно.

Я улыбнулась самой сумасшедшей улыбкой и подтянула корсаж платья, что слегка сполз.

— Ты…

— Нет, это ты летишь в Париж с Гордеевым. Он будет ждать в аэропорту, — я посмотрела на часы, — еще час, у касс. Такси приедет через десять минут, синяя мазда. И езжайте через Марта, на Ленина пробки. Удачи.

И, не дожидаясь ответ, я поспешила вниз.

Правда, затормозила на втором этаже, хлопнула себя по лбу и чертыхнувшись рванула обратно.

Катерина все также стояла, держась одной рукой за ручку двери, а второй за косяк. Лицо у нее было крайне задумчивым и одновременно растерянным.

При моем появление она вздрогнула и голову подняла.

— Ты пауков боишься? — строго спросила о самом важном.

— Н-нет, — чуть заикаясь послушно ответила Катерина и посмотрела взглядом психиатра, что диагноз уже определил и даже лечение прописал.

— Молодец, — похвалила я и на всякий случай предупредила, — и тапками их не бей, ладно?

Катерина кивнула.

— У вас точно все будет хорошо, — прокричала, задрав голову, уже с лестничного пролета.

И помчалась наконец вниз.

Меня ждали родители и «Минин».

23 августа

Как-то Ромка, услышав, что мои опять уплыли, удивился.

— Им еще не надоело? — спросил он тогда.

— Нет, — ответила я и тоже посмотрела на него с удивлением, потому что Кама-Волга надоесть не может, я сама обожала и ждала каждый год эти поездки больше, чем Нового года.

Просто потом как-то получилось, что я выросла, а поездки стали только для двоих.

А сейчас словно снова вернулось детство…

Правда, номер у меня теперь отдельный, полулюкс, и кровать двуспальная, на которую я рухнула и признала, что жизнь не так плоха, как кажется.

Сегодня я просыпаюсь в семь утра, потому что в восемь мы заходим в Елабугу и я хочу быть на палубе, дабы лично «проконтролировать» швартовку, как смеялся раньше папа.

Вообще из всех городов я больше всего люблю Елабугу.

Мне нравится в ней всё, начиная с небольшого причала, представленного дебаркадером, над которым нависает берег и лес «Нижней Камы». Я обожаю Старый город с его тихими улочками, спокойствием и старинной, которой веет из окон особняков и усадеб. У меня стопроцентная уверенность, что даже небо здесь другое, более яркое, настоящее, более близкое.

Мы бывали здесь множество раз.

И уже сама я могу рассказать, что водопровод, строительство которого в 1833 году начал еще отец Шишкина — да, того самого — функционирует частично и сейчас и что об этом с удовольствием и непременно расскажут в «Портомойне». И, если от него по Малой Покровской подняться в сторону Казанской, то пройдешь мимо дом-музея Цветаевой, где она повесилась и экскурсию куда я обхожу всегда десятой стороной.

Не люблю такие места.

Дом Шишкиных мне нравится больше и музей уездной медицины Бехтерева тоже. Рядом с последним находится памятник самому Бехтереву и считается, что если сесть к нему на колени и попросить помощи в учебе, то поможет. Конечно, в первую очередь медикам, и зимой перед сессией я Ромку с хохотом посылала в Елабугу и вещала, что больше ему все равно уже ничего не поможет.

В нашей семье у каждого в Елабуге есть свое место. У моих родителей — это Шишкинские пруды, у бабушки с дедушкой — Казанская улица, что проходит почти через весь Старый город, а я больше всего люблю Чертово городище.

Оно находится на высоком мысу, под которым Тойма сливается с Камой, возвышается величественно над ними и, кажется, над всем миром.

Когда-то тут была крепость болгар, их опорный пункт, через который тянулось северное ответвление Великого шелкового пути, потом здесь находился мужской монастырь. К середине девятнадцатого века от всей крепости осталась единственная башня, что тоже благополучно развалилась, но ее восстановили по инициативе все того же отца Шишкина.