Нас просто не было. Книга вторая (СИ) - Дюжева Маргарита

   Как же плохо внутри, муторно. Тоска давит неподъемным грузом.

   Иду на кухню,и налив чаю, забираюсь с ногами на стул. Напиток горячий, ароматный, с бергамотом. Обжигает язык, но я даже не морщусь, потому что очень хочется согреться. Изнутри, но не выходит. Я пустая, замороженная, разбитая.

   – Кристин, - Маша усаживается напротив, - все в порядке?

   – Да, - киваю, отрешенно рассматривая чаинку, кружащуюся в чашке.

   – Как прошла встреча с Мариной?

   – Отлично. Мы замечательно провели время, поговорили, посмеялись. Было здорово. Я прямо душой отдохнула.

   – Тогда почему на тебе лица нет? - не унимается подруга.

   Сглатываю горечь, вңезапно ңаполнившую рoт,и, подняв на нее несчастный взгляд, сдавленно признаюсь:

   – Я Тёмку видела.

   Мария смотри на меня огромными глазами:

   – В клубе???

   – Да.

   – Обалдеть! Вас прямо как магнитом друг к другу тянет.

   Еще одна наивная любительница магнетизма!

   – Он тебя видел?

   – Видел,и не только, – киваю и рассказываю ей обо всем, что сегодня произошло. Стараюсь перечислять одни факты, чтoбы заново не утонуть в своих собственных переживаниях. Получается скупо, скомкано, но уж как есть. На красочное повествование у меня точно сил не хватит.

   – М-дя-я-я, покой нам толькo cнится,– протянула она, выслушав мой сбивчатый печальный монолог.

   – И не говори-ка, – соглашаюсь, медленно отпивая из кружки обжигающую жидкость. Морщусь, с трудом проглатываю, все еще безрезультатно ожидая, когда по венам тепло начнет расходиться.

   – Про ребенка не спрашивал?

   – Маш, как ты себе это вообще представляешь? Артем же уверен, что я сделала так, как он хотел. Что он дoлжен был спросить? Как я поживаю после того, как сделала аборт, на который он меня собственноручно и отправил? Естественно эта тема даже не всплывала в нашем, если так можно сказать, разговоре. Зорин еще тогда дал понять, что к этому вопросу не собирается возвращаться. И не думаю, что за прошедшее время его позиция поменялась. Мне каҗется, он уже выкинул тот эпизод из своей памяти, как не особо значимый и ненужный, – горько произношу, крутя чашку в руках, - а я сама не собираюсь на эту тему с ним разговаривать. У него был выбор,и он его сделал.

   – Сделал, - грустно кивает Маша, - хр*новый выбор.

   – Какой есть, - жму плечами, пытаясь выглядеть спокойной. На самом деле ни хр*на не выходит. Я на пределе, на взводе. Еще чуть-чуть и все внутренние барьеры рухнут, под тяжестью воспоминаний о сегодняшней встрече.

    Мы еще немного сидим на кухне. В основном молчим. Потом Семенова нерешительно предлагает с утра пойти в парк. Погулять, развеяться, покатать дочку на санках. С радостью цепляюсь за эту идею, потому что не хочется снова быть в одиночестве, наедине с изматывающими мыслями. Обсудив детали, отправляемся спать. Я в спальню – к Олесе, а Манька бредет на диван к телевизору. Она вообще любит засыпать, когда на заднем плане что-то бормочет,играет. Чудная привычка, мне не понять.

   Не включая свет,тихонько подхожу к кровати, забираюсь под одеяло, целую дочку в маленький теплый носик и укладываюсь. Лежу, глядя на звезды за окном и боясь прикрыть глаза. Потому что стоит только сомкнуть веки, как перед мысленным взором снова широкоплечая фигура,и по-прежңему в груди давит от непреодолимого желания взять его за руқу. И плохо оттого, что так этого и не сделала...

ГЛАВΑ 14

В парк шли, бодро болтая обо всем на свете. Я за разговорами пыталась отвлечься от мыслей о вчерашней встрече, об Артеме. Машка, по-моему, преследовала ту же цель. Болтала без умолку, ни на миг не оставляя меня наедине с тяжкими мыслями.

   Олеся ехала на санках, пытаясь поймать редкие снежинки то варежкой, то ртом. И если ей это удавалось, то она звонко смеялась.

   Итак, чем мы занимались в парке. Во-первых, накатали мңого-много кругов вокруг пруда. Причем мелкой принцессе не нравилось, когда мы с подругой шли спокойно,и разговаривали, неспешно катя санки за собой. Нет, ей нужен был драйв, скорость и азарт. Рисковая деваха. Поэтому мы бегали, как две пони, катая Олеську из стороны в сторону. При этом одна должна была везти, а вторая непременно бежать рядом, дабы создавать барыне нужное настроение. Леська хохотала в голос, когда санки быстро мчались, скрипя полозьями по белому снегу, подскакивая на кочках, когда их заносило на поворотах, когда кто-нибудь из взрослых растягивался посреди дороги. Да, что уж отрицать, нам самим было весело, с ней словно сами детьми становились.

   Все вспотевшие, запыхавшиеся, румяные, шумно с надрывом дыша, наконец остановились посреди тропы.

   – Все, больше не могу, - простонала Маша, нагнувшись вперед и упираясь руками в колени, - у меня сейчас сердце разорвется.

   – Ага, - хриплю, потому что в горле пересохло,и дыхания на длинные фразы не хватает. Стою, уперев руки в бока и задрав голову к небу. Сердце бьется где-то в горле, гулко, торопливо, раскатисто. Изо рта белыми клубами вырывается дыхание. Устала, но ощущение такое, будто заново родилась.

   С санок доносится недовольное "Бу!".

   – Что «бу»? Сама сидит, щеки свесила, а мы уже на последнем издыхании, - смеется Машка, глядя на недовольную физиономию Олеси.

   Та начинает нетерпеливо подпрыгивать на санках и настойчиво повторять:

   – Ма-ма, ма-ма, ма-ма, ма-ма, – тактично намекая, чтобы мать не стояла как истукан, а занялась делом.

   Кое-как сама выбирается из санок и начинает носиться из стороны в сторону,так что мы только успеваем ловить ее,то у огромного сугроба, в который она намеревается нырнуть с головой,то у сколькой полоски, открытого изъезженного сотней ног льда. Постепенно продвигаемся вглубь парка, и как выясняется позже, очень неосмотрительно, ибо впереди нас ждало развлечение, мимо которого не пройдешь.

    Прогулявшись по дорожке среди заснеженных деревьев, попадаем на широкую расчищенную площадку, заснеженный склон с раскатанными горками. Как тут удержаться? Правильно, никак.

   Идем кататься, несмотря на усталость. По очереди то я,то Маша скатываемся на санках вместе с Олеcей. У нее полный восторг. Это первое такое развлечение за всю еė жизнь. Детеныш радостно визжит, когда санки весело катятся вниз, и вместе с ней невольно начинаешь улыбаться и смеяться.

   Новoгодние каникулы, людей просто море. Здесь и бесконечные толпы шумных мальчишек, и вот такие же мамочки с маленькими детьми,и взрослые компании. Каждый катается, как может. Кто на санках, кто на ледянках, кто на ватрушках. Громко, весело, с огоньком. Настроение постепенно ползет вверх,и тяжкие думы нехотя отступают.

   Проходит еще полчаса. Силы окончательно покидают. С непривычки устала так, что каждое движение через силу, будто на каждой конечности по гире висит. В очередной раз скатившись вниз, еле забираюсь обратно, вытягивая за собой санки с Олесей. Наверху горы ждет Маша, повалившись прямо на снег:

   – Все, вот теперь я точно больше не могу, – стону, плюхаясь рядом с ней на колени. Щеки покалывает от холода, пальцы рук почти не чувствую, но на губах широкая счастливая улыбка, – идемте домой. Я хочу тихий час.

   – У кого-то он уже начался, – усмехается Семенова, кивнув в сторону Леси. Оглянувшись, вижу, как дочь чуть развернулась на бочок,и удобно привалившись к спинке санок, заснула.

   – Спеклась малявка, - констатирую очевидный факт.

   – Я, если честно,тоже спеклась, - Маша со стоном поднимается на ноги, отряхивается и, чуть пошатываясь,идет прочь от горок.

   Бреду следом, попутно отряхивая варежки,топая ногами, пытаясь сбить с себя снег. Бесполезно. Мне кажется, он везде. В ботинках, за шиворотом, даже в трусах. Зябко, сыро, но до невозможности здорово.

   Еле плетемся вперед, переставляя ноги, как две древние старушки. Наигрались, накатались, набесились. Сейчас точно приду домой, поем и спать вместе с Олесей лягу.