Подглядывающая (СИ) - Славина Анастасия

Продолжать разговор бессмысленно, но я все же пытаюсь быть вежливой.

– Я нне знаю, ккак его зовут. Сстропилов не делал сснимки, он ттолько ддал им свое имя.

Смотрю в окно. Сегодня Питер кажется мне необычайно серым. Серый… Сережа… Неужели Эю все сойдет с рук?

Алевтина все еще молчит. Не выходит из машины, хотя уже припарковалась.

– Вы и в самом деле не знаете, как зовут человека, войну против которого собираетесь начать?

Уже не собираюсь.

В полиции я была вчера.

Помятый, уставший и очень раздражительный участковый сказал, что заявление он, конечно, примет. И проверку проведет – дней за десять, а может, и дольше. Но ему и так ясно, что ничего преступного в публикации фотографий он не найдет. И посоветовал обратиться к адвокату.

Я не стала настаивать. Потому что, глядя на него, вспомнила очень важную деталь: Эй – бывший мент.

– Сспасибо...

Я выхожу из тепла салона в колючую морось. Меня немного покачивает.

Я не могу за себя постоять.

Наверное, Эй заинтересует ментов только, когда кого-нибудь убьет. Воображение тотчас же цепляется за эту соломинку, как и за каждую другую в этом деле, – но, нет, это – тупик.

И суд, и полиция предлагают мне стучаться лбом о стену. Долго, мучительно и неэффективно.

Они предлагают мне сжать зубы и терпеть!

– Эмма! – окликает меня мужской голос.

Я вздрагиваю.

У меня нет друзей в Питере.

А если это…

Меня догоняет помощник адвоката. Мое имя – первое слово, которое я от него услышала.

Парень смотрит на меня сочувственно, но с каким-то странным блеском в глазах.

– Как далеко вы готовы зайти, чтобы наказать преступника?

Любопытный вопрос от представителя закона.

– Оччень далеко! – мне скрывать нечего.

– Тогда возьмите вот это, – он оглядывается – и протягивает карточку формата визитки, на которой напечатан номер телефона и имя. – Этот человек умеет решать проблемы. Просто наберите номер.

– Этто законно? – я с подозрением кошусь на карточку.

– Боюсь, что нет.

И тогда я понимаю, что за блеск в его глазах. Этот парень – жулик. Он поставляет другому жулику клиентов, которым не может помочь правосудие.

– Не ннадо! – я отступаю.

– Это ни к чему вас не обязывает. Избавитесь от моего подарка, когда проблема будет решена, – и он опускает карточку в карман моей куртки и сбегает.

Теперь, когда не нужно делать вид, что я железная женщина, все во мне обмякает. Кажется, что мое тело – это комната, которую пронизывает сквозняк.

– Пойдем домой… – шепчет мне на ухо воображаемый Сережа.

Полное ощущение, что он стоит за моей спиной, почти касаясь меня.

Крепко себя обнимаю. Закрываю глаза – тем сильнее чувствуется его присутствие и хлесткие удары влажного ветра по лицу.

– Я ппроиграла…

– Просто война – это не твое. Твое – это тексты, буквы. Снег хлопьями. Кофе с молоком.

– Я могу…

– Тшшш! – он прикладывает палец к губам. – Представь, мы возвращаемся домой. Избавляемся от промокших курток. Затем – от всей остальной, совершенно ненужной, одежды, – потому что нам нравится заниматься любовью обнаженными. А потом, значительно позже, когда приятная, мягкая, теплая пустота заполнит твое тело и мысли, я ускользну на кухню, чтобы положить вишенку на торт. В прямом и переносном смысле слова. Ты все еще слушаешь меня?

– Я ннемного подотстала на ттом моменте, где мы избавляемся от нненужной одежды.

– Догоняй! Потому что я уже вхожу в нашу спальню с тортом в руках. Его бока обмазаны кремом со взбитыми сливками и присыпаны дробленым орехом. А сверху – много разноцветной посыпки и цветов из белкового крема.

Улыбаюсь в мыслях. Теперь, когда Сережа поселился в моей голове, он знает обо мне все.

– А что внутри торта?

– О, я ждал этот вопрос, Эмма! Внутри его – начинка из сливочного суфле с мандаринами. А коржи его такие легкие, что про этот шедевр правильно говорить не «испечен», а «соткан».

– Тты сам его… соткал?!

– Конечно! Я ведь умею превосходно готовить три вещи: яичницу, макароны и вот этот торт.

– Ты издеваешься?

Он улыбается.

– Даааа!

Я тоже улыбаюсь.

– Мы ббудем есть этот тторт ложками и ппить чай из одной ккружки.

– Только так, Эмма.

Я, наконец, открываю глаза. Становится холодно, будто я только что вышла из теплой квартиры на ледяную улицу.

Сережа не обнимет меня, чтобы мне стало теплее.

В автобусе не предложит свой локоть вместо поручня.

В квартире не будет ни его запаха, ни торта.

Постель – тщательно застелена.

И так – всегда. До скончания времен.

Я буду представлять, как слизываю с пальцев крем от торта, глядя на рисунок обоев, а не в глаза Сережи.

Так что, домой мне сейчас совсем не хочется.

Я скрываюсь от ветра в ближайшем кафе и за чашечкой латте просматриваю отклики на мое резюме на портале «HeadHunter». Уже который день – по нолям.

Тогда перехожу к вакансиям.

Не так уж и много вариантов для женщины без опыта, да еще и с такими проблемами речи, как у меня.

Делаю с десяток безрезультатных звонков. О том, что мне откажут, становится понятно уже после моего приветствия. Поэтому, когда я вижу объявление – о нормальной работе с нормальным заработком, – я не звоню в офис, а гуглю адрес компании и еду сразу туда.

Только совершенно отчаянная – или отчаявшаяся – женщина согласилась бы на такую авантюру. Но сейчас я – именно такая, причем, мне подходят оба определения.

Пока я добираюсь до офиса – кирпичного домика на территории овощной базы – я чувствую себя, как Анна из «Холодного сердца» после того, как упала в ручей. Холодно, холодно, холодно… Этот образ тотчас же рождает воспоминание о караоке с Эем, поэтому дверь я открываю в таком боевом настрое, что, можно считать, работа уже у меня в кармане.

Как и всем авантюристам, мне везет: кивком ответив на вопрос секретарши «вы по поводу работы?», я умудряюсь ничем не выдать свой дефект речи до самого начала собеседования.

И вот я сижу на скрипучем деревянном стуле в коморке (на стене вместо обоев – карта Питера). Парень-логист, который кажется высоким и нескладным даже сидя, рассматривает меня прозрачными голубыми глазами.

Я только что ответила на его вопрос насчет моего опыта вождения. И хотя я приврала, преувеличив год своего опыта в семь раз, пауза катастрофически затянулась. Я готовилась к такому повороту, припасла пламенную речь о моей дикой работоспособности, целеустремленности и мотивации, но сейчас слова кляпом застряли во рту. Потому что во взгляде этого парня четко читалось: как же ты, дуреха, собираешься работать в службе доставки с таким-то дефектом речи?! Как ты будешь общаться с клиентами по телефону?!

– Это ббудет м… ммоя ффишка! – само собой, теперь я заикаюсь куда больше, чем обычно.

Он улыбается, опускает взгляд, что-то машинально рисует в блокноте простым карандашом.

Да, я знаю, что мне сложно отказать.

И, также, я знаю, что он мне откажет.

– Давай так…

– Эмма, – я отвечаю без запинки – и мои плечи невольно распрямляются.

– …Я угощу тебя чаем, а ты отогреешься и расскажешь мне о себе. Меня, кстати, Леша зовут.

Чай у Леши гадкий. Разговора у нас тоже толком не получается – я слишком много заикаюсь, а его постоянно отвлекают телефонные звонки. И на работу он меня не берет. Но я, и в самом деле, отогреваюсь, напитываюсь теплом от чая и Лешиной улыбки с ямочками на щеках.

Когда я возвращаюсь домой, моя съемная квартира снова становится просто квартирой, а не памятником одиночеству, как недавно рисовало мое воображение. И, кутаясь в плед на кресле у окна, глядя на далекие, как звезды, купола Иссакии, я думаю, может, пришло время смириться? Мне не помогут ни адвокат, ни полиция. За меня некому заступиться, и сама за себя я тоже постоять не могу. Так может – все?

В конце концов, у меня есть мой идеальный Сережа и мой идеальный Питер. Может, не стоит хотеть большего? Может, следует сдаться? Как бы отвратительно это ни звучало.