Минутку, пожалуйста (ЛП) - Доуз Эми

Я сжимаю губы, зная, что любые мои слова расстроят ее еще больше, но также зная, что ей нужно смотреть на это с позиции практичности, а не эмоций. Глубоко вдохнув, беру ее за плечи, не обращая внимания на то, как она вздрагивает от моих прикосновений.

— Нам было очень хорошо вместе, Джонс, и я считаю, что женитьба сделает все намного лучше, она уберет любую неопределенность.

Ее брови сходятся на переносице.

— Какую неопределенность?

Я пожимаю плечами.

— В том, где мы будем жить. Кто будет за все платить. Чью фамилию будет носить ребенок. Будем ли мы когда-нибудь встречаться с кем-то еще в будущем.

Губы Линси удивленно приоткрываются.

— Ты серьезно?

Во мне вспыхивает раздражение, потому что все это кажется мне дьявольски очевидным. У нас, черт побери, будет ребенок. Я смотрю на ее живот, и боль в груди возвращается, потому что ребенок прямо здесь, между нами, растет, живет, развивается. Почему она не видит в нашей свадьбе ничего хорошего?

— Линси, — говорю спокойно, — ребенок свяжет нас на всю жизнь, несмотря ни на что. Вот почему нам с тобой так важно пожениться. Я думал, что с твоим католическим воспитанием и миллионами намеков, которые бросала твоя мать, ты будешь счастлива от этой идеи.

Ее подбородок дрожит, и она обмякает в моих руках.

— Не так я представляла, как все это произойдет, — хрипит она дрожащим голосом, эмоции, которые та едва сдерживала, выплескиваются наружу. Линси прижимается головой к моей обнаженной груди и шепчет: — Я едва проснулась, а ты просишь меня выйти за тебя замуж, будто интересуешься, хочу я на завтрак блинчиков или вафель.

— Откуда мне было знать, что ты захочешь мясное ассорти? — пытаюсь я пошутить, поглаживая ее по спине.

Она не смеется. Вместо этого отстраняется и свирепо смотрит на меня.

— Ты хоть любишь меня, Джош?

Моя грудь резко вздымается от такого провокационного вопроса, и я поджимаю губы, ненавидя, что сейчас она ставит меня в затруднительное положение, и, ненавидя, что не могу дать ей ответ, который, уверен, та хочет услышать.

— Ты мне небезразлична, Линси, — отвечаю хриплым голосом. — Честно говоря, ты мой самый близкий друг. Но я не способен любить. Мой мозг просто больше так не работает.

Она прикусывает губу и закрывает глаза, и две слезинки скатываются по ее щекам.

— Звучит, как веская причина сказать «да».

Я наклоняю голову.

— Я думал, это сделает тебя счастливой.

Она качает головой, ее глаза покраснели от слез.

— Ты серьезно думал, что предложение руки и сердца без любви, сделает меня счастливой?

Когда она так говорит, это звучит ужасно. Но, черт возьми, это необязательно. Нетрадиционные отношения не редкость. Нам с Линси хорошо вместе. Последние несколько месяцев стали тому доказательством.

— Брак не должен быть такой уж большой проблемой, Джонс. Мы все еще можем быть собой, но просто… женаты.

— И не влюблены, — решительно отвечает она, отворачиваясь от меня и возвращаясь к еде. Я делаю движение, чтобы обнять ее, но она вскидывает руку, останавливая меня. — Мне нужно время и пространство, чтобы подумать об этом, Джош.

Я киваю и потираю затылок.

— Может, хочешь вернуться в постель? Еще очень рано.

Она отрицательно качает головой.

— Если захочу, то пойду в свою комнату.

Сердце сжимается от такого ответа. Она не называла свою комнату «своей» с тех пор, как мы снова начали заниматься сексом. Ее комнатой была моя спальня. И так нелепо, несправедливо, невообразимо… я чувствую себя отвергнутым, отчего по груди распространяется боль.

Ее руки дрожат, и меня охватывает ужасное чувство вины за многое. За то, что она забеременела. За то, что позволил Дину залезть мне в голову. За то, что мое прошлое изменило меня так, что я даже не могу влюбиться в идеальную для меня женщину.

— Мне жаль, детка. — Я пытаюсь взять ее за руки, но она отстраняется.

Покачав головой, Линси отвечает:

— Знаю. Но сейчас я не могу с этим справиться. Я с такой легкостью падаю в твои объятия и не обращаю внимания на то, что ты держишься от меня на расстоянии. — Линси вытирает глаза, и у меня внутри все переворачивается.

Я здорово облажался.

— Может, — добавляет она, — я смогу мыслить более ясно, если мы снова сделаем шаг назад. Сейчас во мне бушуют гормоны, и нам обоим стоит серьезно подумать о том, что между нами происходит и к чему это приведет.

Она поворачивается, чтобы выйти из комнаты, но я не могу отпустить ее вот так. Рванув за ней, я останавливаю ее.

— Я здесь ради тебя, Джонс. Ради ребенка. Ты хочешь об этом подумать, я понимаю. Просто знай, что это действительно то, чего я хочу, и, думаю, мы могли бы быть счастливы вместе.

Она деревянно кивает, прикусывая губу, очевидно, изо всех сил стараясь не заплакать, и выходит из комнаты.

Я только усугубил ситуацию.

Блядь. Я и вправду мудак.

Глава 25

Линси

— О, боже, — стону я, пристальнее вглядываясь в весы, надеясь, что глаза меня обманывают.

Медсестра улыбается.

— Для тридцать четвертой недели — совершенно нормальный вес.

— Нормальный? — восклицаю я, моя челюсть отвисает от ужаса. — Такая прибавка в весе — это нормально? Что тут ненормального?

Джош двигается позади меня.

Я оборачиваюсь и тычу в него пальцем.

— Не смей смотреть на цифру, или, клянусь пирожковыми богами, я проткну тебя очень остро заточенной пластиковой вилкой.

Джош одаривает меня равнодушным взглядом, но быстро отступает.

Медсестра записывает чудовищную цифру и проводит нас в смотровую. Орешек шевелится, явно делая все, что в его или ее силах, чтобы устроиться поудобнее, судя по всему, моя пирожковая задница произведет на свет явно пирожкового ребенка.

— Наденьте халат, доктор Лиззи скоро будет, — говорит медсестра, разглядывая Джоша, который выглядит таким горячим и таким доктором в своем рабочем халате, а затем выходит из комнаты.

Быстро переодеваюсь в ванной и заползаю на смотровой стол, чувствуя себя выброшенным на берег китом в балахоне.

— Хорошо тебе, ты секси, на тебя пускают слюни смазливые медсестрички, в то время как я все больше раздуваюсь и смогу стать источником вдохновения для парада в День благодарения.

— Прекрати, — ворчит Джош, откидываясь на спинку стула рядом. — Ты не толстая. Ты беременная. И даже если бы ты была толстой, ты все равно горячая.

— Я не горячая, — стону я, приподнимая халат и указывая на живот. — Теперь у меня на животе есть эта странная вертикальная линия, и я уверена, что мой пупок никогда не примет прежнюю форму.

Джош отворачивается от моего живота, слегка прищурившись.

— Что же, Джонс, в тебе растет человек. Следует ожидать некоторых изменений во внешности.

Закатываю глаза от его дурацкого докторского ответа. И дурацкой докторской реакции. И нашей дурацкой, нелепой ситуации.

Прошел месяц с тех пор, как он сделал мне предложение, и мы превратились из счастливой пары, занимающейся великолепным сексом и искренне наслаждающейся обществом друг друга, в едва уживающихся друг с другом чужаков. Я сплю в своей постели, он — в своей. Иногда он спрашивает меня, рассматривала ли я его «предложение», будто это не более чем деловая сделка. И каждый раз я ему отвечаю, что до сих пор не знаю, чего хочу.

Потому что я не знаю.

Потому что я дура. Дура, которая знала, что этот мужчина не способен любить, но все равно позволила себе влюбиться в него. Позволила себе мечтать о счастливой полноценной семье, о том, чтобы иметь больше детей, о нормальном семейном отдыхе и занятиях для двух человек, которые любят друг друга и хотят жить вместе.

Но с Джошем такое невозможно, и мне нужно решить, смогу ли жить с этим. А я понятия не имею, что мне делать. Вот почему не рассказала о предложении даже Кейт и Дину. Не хочу, чтобы кто-то влиял на мое решение. Кейт скажет, что я заслуживаю настоящей, эпической любви и что должна вышвырнуть доктора Мудака на обочину. А Дин скажет, что доктор Мудак непременно меня полюбит… просто надо дать ему немного времени.